Экспансия (сборник) - Николай Басов

И тогда он понял, что он бродил по берегу этой реки не просто так, никем не замеченный, а его изучали. И справлялись, где-то вызнавали про него сведения. Хотя это все равно выглядело не слишком дружелюбно.

Вот тогда-то из кустов, в окружении уже привычных, почти родных Широв, вышел Докай. Он был хмурым, не очень гладким, какими Ростик привык видеть представителей этой расы, и очень сосредоточенным. Причина его сосредоточенности стала ясна сразу, как он заговорил:

– Ты д’вно тут, зачем?

Говорил на едином он еще хуже, чем Винторук, например, стал за последние годы говорить по-русски. Это был какой-то не такой Докай, к какому можно было быстро привыкнуть. Это был… да, это был какой-то деревенский шаман, но никак не служитель высокого культа, с отточенным сознанием и колоссальными ментальными возможностями. От этой неудачи, давшейся такой дорогой ценой, как поход на Гвинею, со всеми попутными рисками, впору было завыть.

– Мне хотелось бы рассказать вам, что…

А вот дальше он продолжить не сумел. Этот деревенский без малейшего уважения или простой вежливости перед представителем неизвестной, в общем-то, тут расы, вломился в его сознание и принялся шуровать там, как голодная мышь в амбаре. Рост согнулся пополам, потом понял, что его сейчас вырвет, такого острого приступа боли, смешанной с отвращением, он не испытывал уже давно, даже чегетазуры, кажется, действовали осторожнее, чтобы не сломать его сознание… К тому же больше, чем даже от физической боли, он мучился от забытого ощущения собственного бессилия, от неспособности оказать достойное сопротивление давлению со стороны этого… Это был враг, может быть, куда хуже, чем просто враг. Это был Докай, который творил невозможную вещь – он вызнавал все, даже то, чего Ростик не хотел бы ему ни при каких условиях показать, перемалывая его волю, вызывая реакцию, ответом на которую могла быть только пальба из любого оружия… Если бы у Ростика, разумеется, было хоть какое-то подходящее оружие.

Он и не знал, что такое может быть у этих самых Докай, он и не подозревал, что существует у этой интеллигентной и достаточно продвинутой в морали расы такое презрение ко всем, кто… не укладывается в их представление о… да, о господстве. Это было действие рабовладельца, который не относится к другому существу, которое было слабее его, иначе, чем к рабу.

Рост выпрямился, по его лицу текла кровь пополам с потом, он удивился этой крови и тогда понял, что он прикусил язык, пробуя бороться с этим… людоедом. Он смотрел теперь на Докай с ненавистью, с ужасом и с пониманием, что как бы ни были сильны его человеческие возможности, если этот тип захочет, Рост быстро и безоговорочно умрет. Или с ним сделают тут что-то, что еще хуже смерти. Он смотрел на этого Докай, а тот и не пытался проявить никакого внимания к чувствам и настроениям человека.

Какими-то боковыми уже, не главными своими мыслями он пытался обдумать то, что выкачал из сознания человека, и это его немного удивляло. Он спросил:

– Разве представитель господствующей расы может прибыть к нам в таком виде?

Речь его показалась почти чистой, и тогда Рост понял, что, внедрившись к нему в мысли, этот Докай гонит образы, как у Роста иногда получалось под воздействием Нуаколы. Или в разговорах с кесен-анд’фами. Он потряс головой, он был взбешен. И он знал, что главное – это уйти.

Он повернулся к реке, чтобы уйти, он был оскорблен, хотя понял это не сразу, а сделав несколько шагов. Он проделал этот путь не для того, чтобы какой-то деревенский Докай демонстрировал свое превосходство над ним. И хотя это был по всем статьям провал, он решил уйти и никогда больше не иметь с ними дела.

Он шел, отлично понимая, что вот-вот может раздаться шипенье выстрела вас-смера, и тогда он умрет. Может быть, умрет даже раньше, чем упадет на землю. Но на это ему было как раз наплевать. Он шел и на постэффекте от ментальной агрессии Докай видел только свои искусанные пиявками, исцарапанные, голые ноги. Кстати, довольно некрасивые, к тому же еще и слабые. Вся его человеческая слабость вот сейчас предстала перед ним в виде этих самых чертовых ног…

Он плюхнулся в воду, быстро выплыл на середину. Тут уже были обе касатки. Его Лео кружил на месте, словно у него вдруг разболелись зубы и он не мог иначе унять эту боль, кроме как бессмысленным кружением в воде, поднимая столбы брызг. Тогда Рост понял, что гигант, как это ни покажется кому-то странным, следил за тем, что Ростик делал на берегу, и удар Докай, его нападение пришлись в значительной мере и на касатку. Вот Лео немного и помешался.

Это заставило Роста, прежде чем взбираться в его полог, протискиваться между двумя гостеприимно распахнутыми кожаными створками, привести себя в чувство. Потому что, если касатка увидит, что с ним произошло, если он заберется в нее в таком виде… Возможно, Лео больше никогда не станет ему подчиняться. Это было вполне возможно. И что же тогда он будет за наездник?

И все-таки, поплавав, он понял, что, если не заберется в гиганта, возможно, станет еще хуже. Пришлось забиться в Лео, разделить с ним боль от унижения и бессилия, которые по-прежнему переполняли его.

Правда, касатка приняла это лучше, чем он ожидал. Ее не оскорбили слишком человеческие реакции, зато… Да, Лео приготовился драться, приготовился умереть, если потребуется. Хотя, к счастью, все опасности уже миновали. И чертов Докай, и его вас-смеры куда-то испарились.

Вот и хорошо, подумал Ростик, направляя огромное тело касатки по течению и постепенно приучая себя правильно ощущать его движения, его мысли, его неторопливое восприятие мира в целом. Вот и хорошо, решил Рост, иначе, если бы была его воля и у него имелись возможности, скорее всего, он бы натворил тут такого, что… возможность сотрудничества с Докай была бы раз и навсегда перечеркнута.

Но главное, не исключено, что после этого ответного удара, который мог быть нанесен при нынешнем состоянии Роста, всей мощью оружия, которое только имелось в распоряжении людей, ему вряд ли стало бы легче. Может быть, стало бы только хуже.

Зато он знал твердо, больше никогда, ни за какие коврижки, ни под каким приказом он не будет переговорщиком. Он просто не позволит никому еще раз сделать что-то подобное с собой. И он знал это почти так же твердо, как то, что почему-то не выбросил нож. Просто забыл о нем, а теперь было, в общем-то, поздно об этом вспоминать. Он был не в состоянии выбираться из Лео и выбрасывать его. Ему нужно было элементарно прийти в себя. Хотя сейчас он и думал, что никогда уже по-настоящему по-дружески настроиться к Докай не сумеет. Эту страницу полагалось перевернуть и по возможности забыть ее. Другого пути у него не осталось.