Воин - Дмитрий Колосов

Шепот спящего лагеря. Он загадочен и многообразен. В нем дыхание ночи и тихое фырканье устало сомкнувших глаза лошадей, сопение верблюдов и стон предчувствующих грядущую смерть под ножом мясника быков. И еще это громкий храп измаявшихся за день воинов, стоны раненых и сладострастные вскрики вельмож, наслаждающихся ласками наложниц. Это негромкая поступь стражи, бряцающей влажным оружием. Это шелест прохладного ветра, мерный гул моря и доносящийся извне треск цикад. И холодное молчание смерти, молчание, что громче раскатов бури. Таков шепот спящего лагеря…

Мардоний проснулся от неясного шороха. В ожидании предстоящей схватки он спал чутко, словно нервная газель. Едва чья-то рука коснулась полога шатра, как вельможа немедленно открыл глаза.

— Кто здесь? — негромко спросил он, освобождая от ножен лежащий под головой кинжал. — Отвечай, иначе я кликну стражу.

— Не шуми, вельможа, — послышался едва слышный шепот. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Кто ты?

— Я Отшем, карандинский вор.

— А-а-а… — протянул Мардоний, вспоминая хищную физиономию Отшема, в свое время нанятого им, чтобы убить Артабана. Сановник с облегчением выдохнул и расслабил мышцы. В последние дни его мучили ужасные видения собственной смерти. Она приходила не в бою, с мечом в руке — подобную смерть Мардоний счел бы прекрасной, — она была в облике Артабана, вонзающего в вельможное горло извлеченное из посоха жало стилета. Тонкая узкая полоска стали разрывала артерии, извергая из них фонтан яркой крови. В такие мгновения Мардоний был готов кричать от ужаса. — Что тебе нужно?

— Поговорить, — прошептал Отшем.

— Ты без оружия? — с подозрением спросил вельможа.

— Да, сиятельный может сам убедиться в этом.

— Я верю… тебе, — после крохотной заминки сказал Мардоний и ему показалось, что вор тихонько хихикнул. — О чем ты хочешь говорить со мной?

— О Артабане.

Отшем вымолвил это имя и сомкнул уста. Мардоний также молчал, прислушиваясь к сразу заколотившемуся сердцу.

— Хорошо, я выслушаю тебя. Но прежде прикажу зажечь свечу.

Вельможа окликнул дрыхнущего у входа слугу. Тот моментально проснулся.

— Огня! — велел ему Мардоний, подавая канделябр. Отшем, затаив дыхание, прятался в глубине шатра.

Слуга повиновался. С помощью кремня он воспламенил трут и зажег все три свечи.

— Теперь ступай прочь! — приказал Мардоний.

— Но кто будет охранять господина?

— Ступай! — твердо повторил вельможа, водружая канделябр на небольшой столик. — Я буду бодрствовать. Никто не сможет напасть на меня внезапно.

Слуга не осмелился более спорить и удалился. Когда его шаги растворились в ночных звуках, Мардоний спросил, пристально вглядываясь в лицо ночного гостя:

— Как ты сумел проскользнуть мимо моего стража? Он спит необычайно чутко, я сам не раз имел возможность убедиться в этом.

Отшем усмехнулся, отчего по его худым щекам пробежали зыбкие блики.

— Я вор.

Мардоний счел этот ответ исчерпывающим.

— Говори о чем хотел.

— Сиятельный Артабан вовсе не тот, за кого себя выдает!

Выпалив это, Отшем уставился на Мардония, ожидая его реакции. Вельможа не пытался скрыть удивления, но не от того, что эти слова озадачили его, а от того, что простой вор догадался о том, о чем думал и Мардоний.

— Кто же он в таком случае?

— Это маг Заратустра.

— Точно!

Мардония словно осенило. Он нашел ответ тому, что мучило его уже много дней. Он вспомнил, где прежде видел посох Артабана. Точно с таким же посохом ходил Маг Заратустра. И у Заратустры были голубые глаза. А у Артабана они были темные. А теперь… А теперь они голубые!

— С чего ты взял?

— Мне сказал об этом царь спартиатов Леонид.

— Ты видел царя спартиатов? — с интересом спросил Мардоний.

Отшем кивнул.

— Как лазутчик, я побывал в лагере эллинов. Их царь разговаривал со мной и приказал предупредить великого Ксеркса насчет Артабана. Он сказал мне, что Артабан вовсе не Артабан, а Заратустра, и что маг хочет покорить мир и править им самолично.

— Я так и думал! — забывшись, проговорился Мардоний. Отшем удивленно взглянул на него. Вельможа поспешил поправиться. — Я подозревал это.

Он помолчал, задумчиво глядя на пляшущие огоньки свечей, затем обратил лицо к Отшему.

— Скажи, а почему ты пошел не к царю, а ко мне.

Карандинец не стал лукавить.

— К царю не так-то легко пробраться. Слуги Артабана, то есть Заратустры, следят за каждым его шагом. Кроме того, станет ли царь слушать вора? А на тебя мой выбор пал по нескольким причинам. Во-первых, я знаю тебя. Во-вторых, нас связывает общее дело. В-третьих, я видел как вы с Артабаном ссорились у реки.

— Ты слышал, о чем мы говорили?

— Нет, я был далеко. Но мне не составило труда догадаться, что разговор был не из приятных.

— Ты прав. — Мардоний вновь задумался. — А откуда этот спартиат знает о Заратустре?

— Он догадался, когда я сказал про голубые глаза Артабана. А вообще мне показалось, что ему известно очень многое, гораздо больше, чем нам.

— Так, — протянул Мардоний. Он бросил мимолетный взгляд на лежащий у изголовья кинжал. — Что же нам делать?

— Пойти и рассказать обо всем великому царю.

«И лишиться головы, — подумал Мардоний. — Нет, здесь надо действовать тоньше». Вслух же он сказал:

— Ты прав. Но сначала мы изложим все, что нам известно на пергаменте, на тот случай, если лже-Артабан попытается расправиться с нами.

По лицу Отшема было видно, что у него отлегло от сердца. Вор опасался, что Мардоний не поверит ему. Теперь все складывалось как нельзя лучше. Отшему уже виделось роскошное поместье где-нибудь в Лидии или Сирии. Журчал фонтан и пышнобедрые обнаженные рабыни извивались в сладострастном танце.

— Посвети мне, — велел Мардоний, вставая. — Я должен найти пергамент и краску.

Отшем послушно взял канделябр и подошел к окованному серебром сундуку, у которого остановился Мардоний. Вельможа щелкнул ключом и откинул крышку. Пергамент лежал поверх прочих вещей. Мардоний взял его и положил на столик.

— Нагнись пониже, — попросил он своего сообщника. — Ничего не видно.

Вор наклонился. То было его последнее движение. Узкий кинжал вонзился точно в сердце. Царь Каранды рухнул на ковер, даже не вскрикнув. Мардоний вытер окровавленное лезвие об одежду убитого и настороженно прислушался. Ничего. Вой смерти потонул в звуках и шепоте спящего лагеря.

Ничего.

Мардоний заблуждался, будучи уверен в том, что никто никогда не узнает, что же произошло в самом деле между ним и карандинским вором. Едва тело Отшема упало на ковер, как от вельможной палатки отделился неясный силуэт. Он был невелик и расплывчат. Невозможно было рассмотреть ни рук, ни контура головы, ни очертаний тела. Человек, крадучись, миновал бивуаки и шатры, где громко вздыхали во сне усталые воины, незамеченным проскользнул через сторожевые посты и вышел к берегу моря. Оно в этот ночной час бурлило и с грохотом накатывало волну на песчаный берег, а срывающийся с пенных верхушек дерзкий ветерок развевал темную одежду человека, пока не откинул небрежно надвинутый капюшон и не разметал пушистые невесомые волосы.