10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Когда уже безумие установки множества новых памятников, строительства музеев, чем характеризовалась подготовка к 100-летию первого вождя, постепенно прошло, Горбачев поддержал идею Управления делами ЦК КПСС о создании квартиры-музея В.И. Ленина в Женеве. Для этого нужно было купить дом 3 по улице Плантапоре{1020}. Брежневская традиция «массированного» увековечения вождя была поддержана и продолжена Горбачевым. При Горбачеве активизировалась работа по подготовке нового, 70-томного шестого (!) издания сочинений Ленина. Первое было – 20 томов (26 книг). Каждое последующее возрастало на десяток томов… Неисчерпаемый кладезь. Сколько здесь «ключей»…

Конечно, почти все мы были тогда «проленинскими». Но суть в том, что у Горбачева в вопросе об отношении к Ленину, несмотря на исторический крах его «подходов» и одномерность его «ключей», практически никакой эволюции не просматривается вплоть до 1991 года – момента быстрого крушения КПСС.

Партия устами Горбачева повторяла ошибку Хрущева на XX съезде, который, по сути, утверждал: вот разоблачим, «спихнем» Сталина с пьедестала, вернемся к Ленину, и все пойдет «как надо». Немногие тогда понимали: дело не в Сталине, а в системе, идеологии, ленинской архитектуре в целом.

Так теперь и именно Горбачев, критикуя застойные явления (кстати, к кризису общества и привела народ и государство ленинская КПСС), полагает, что «диалектика Ленина» – это «ключ к решению нынешних задач». Еще раз скажу, что данный глубоко ошибочный тезис, который Горбачев, КПСС, политбюро, по сути, до конца существования системы хотели реализовать на практике, предопределил неудачу многих перестроечных планов генсека.

Все генсеки КПСС по своему положению были авгурами, жрецами, которые в Древнем Риме толковали волю богов по полету и крикам птиц. Села птица на дворец – знак… Издал клекот орел – знак… Кружится ворон над жертвенником – знак. Так и генсеки-авгуры были главными толкователями Ленина. Хотя Горбачев, еще раз подчеркну, не являлся слепым фанатиком ленинизма, он искренне восхищался Лениным, при том, что советские люди уже давно почувствовали в своей душе, по крайней мере, равнодушие к этому человеку. Тогда, правда, никто из нас и предположить не мог, что Ленин, как та зловещая птица, принес России самые большие беды, от которых не можем избавиться и сейчас.

Когда из Академии общественных наук при ЦК КПСС в 1988 году Горбачеву пришло разгромное письмо о пьесе М. Шатрова «Дальше… дальше… дальше!», генсек придал ему немалое значение. Авторы «анализа» пьесы категорически не согласны с идеей трактовки «случайности» Октября, как недовольны и «ущербным» обликом Ленина. Горбачев предлагает ученым академии активнее включиться через прессу для защиты большевистского вождя. А сам во время встречи с руководителями средств массовой информации, идеологических учреждений и творческих союзов 8 января 1988 года заявил: «Драматург посадил на одну скамью 23 человека (в том числе четырех белогвардейских генералов) – Керенского, Ленина, Бухарина, Троцкого, Зиновьева и Сталина, и между ними идет то, что я не назвал бы дискуссией. Это, скорее, на какую-то склоку похоже. При этом рецензент пишет, что перед судом истории все равны. И оказывается, Ленин тоже судится, он кается перед судом Истории. За что кается?»{1021}

Горбачев даже не допускает мысли, что Ленину есть в чем «каяться». А грехов у него больше, чем у любого из семи «вождей». Земной бог, по Горбачеву, совершенен, и даже его преступления должны считаться благодеяниями… И слово «склока» – одно из любимых у «раннего» Ленина.

В 120-ю годовщину рождения Ленина Горбачев делает доклад «Слово о Ленине», в котором утверждает, что отвернуться от Ленина – это значит «подрубать корень общества и государства, опустошая умы и сердца поколений»{1022}.

Преступный Брестский мир, когда Ленин отдал половину европейской части России лишь для того, чтобы сохранить свою власть, Горбачев, например, считает гениальным примером ленинской политики «крутых поворотов». В чем «крутой поворот»? Непобежденная Россия благодаря Ленину признала себя побежденной! Полурухнувшей Германии Ленин дал шанс продержаться еще несколько месяцев… А бездарно отданные пространства европейской России вернули благодаря не Ленину, а усилиями союзников, которых вождь Октября цинично предал в 1917 году…

Горбачев был и остался в плену ленинских догм, его якобинства и антинародной политики. Михаил Геллер, весьма проницательный парижский историк, в этой приверженности «седьмого генсека» к Ленину и ленинизму видит путь, который объективно вел к гибели советскую систему{1023}. Трудно с этим не согласиться.

Исторически парадоксально, но это так: правоверный и, вероятно, последний «ленинец» (если говорить о главных вождях России) прямым путем вел страну к «деленинизации».

Для последнего генсека, по нашему мнению, не имел большого значения ленинский катехизис (руководители СССР традиционно плохо знали ленинские «труды»), но суть взглядов советского «основателя» была ему близка по духу, по убеждениям. Здесь Горбачев почти не эволюционировал. Когда генсека КПСС и президента СССР демократы вызволили из форосского заточения, Горбачев на первой же встрече с журналистами заявил: он верит по-прежнему в идеалы социализма и готов совершенствовать и дальше коммунистическую партию: Горбачев даже про себя не мог повторить ставший крылатым девиз: «Карфаген должен быть разрушен». Генсек (пока еще – генсек…) хотел перестроить коммунистический «Карфаген», хотя все уже видели: это занятие бесплодное, пока «город» зиждется на ленинской платформе.

Феномен перестройки

Мы уже упоминали раньше, как Раиса Максимовна узнала от мужа 10 марта, в день смерти К.У. Черненко, о том, что ему, Михаилу Сергеевичу, может быть, придется «возглавить партию». На этой же прогулке, как вспоминает Раиса Максимовна, супруг размышлял вслух: «Столько лет работал на Ставрополье. Седьмой год работы здесь, в Москве. А реализовать что-либо крупное, масштабное, назревшее – невозможно. Как будто стена. А жизнь требует, и давно. Нет, – услышала я, – так дальше жить нельзя».

Так я впервые услыхала эти слова. Сегодня их повторили миллионы людей, вокруг них возникли целые легенды. В ту ночь, пожалуй, и начался новый этап, круто изменивший и нашу, и мою жизнь»{1024}.

Звучит довольно провидчески, даже с элементом мистицизма. Хочу сказать, однако, что в народе уже давно говорили о том, «что так жить нельзя». Более того, диссидентское движение, выразившее в годы стагнации совесть великого народа, Солженицын, Сахаров, десятки и сотни мужественных людей всеми своими деяниями, словом, протестами, книгами заявляли: «По-человечески при коммунистическом режиме жить нельзя». Об этом я говорю к тому, что Горбачев не был мессией. Как умный человек он не мог не чувствовать общественных умонастроений, выражавшихся сутью: «Так жить нельзя». Протест родился не у Горбачева, а в народе, и родился давно.