Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

Браслет хуже стандартного коммуникатора, соединяет не моментально, но не орать же сквозь звуконепроницаемые створки.

— Индиго, я у дверей, здесь чисто. Открывай.

Створки разошлись, впуская Феникса внутрь.

— Приведи Нику, я её оставил в правом коридоре, во втором секторе, — сказал он, скользнув невидящим взглядом по аккуратно сложенным у стены капитану «Роксаны» и его людям. Рта никто не открывал. То ли Индиго успел объяснить, кто в доме хозяин, то ли сами оказались понятливые. — Будь осторожен, я не уверен, что мы уложили всех.

Индиго молча исчез за дверью, и Феникс тут же забыл о нём, его стремительно заполняло ясное, затмевающее всё на свете, чувство неотвратимости. Он знал, что сейчас сделает, и знал, что у него получится, и надо было это сделать сейчас же, не дожидаясь, когда катер заметят с «Киплинга», когда вернётся Индиго, а за спиной появится единственный человек на свете, способный его остановить. Проверять — будет ли она вообще останавливать — он не хотел.

Проверить третий шлюз. Люк открыт. Катер покинул корабль, но направляется не к планете, а к точке перехода. Далеко собрался, Кледнер?

— Индиго, ты меня слышишь? Кто в «соколе»? — прорвался сквозь звенящую пустоту знакомый голос в динамике внешней связи.

— Это Феникс. На борту «сокола» только Кледнер и Чернов, Ника Ревнёва в безопасности, — бесстрастно ответил он Фойзе, в то время как пальцы стремительно носились над пультом — активировать оружие правого борта, проверить систему наведения, проверить дальность, найти цель…

— Высылаю на перехват истребители, только ничего не делай, Паша, ты уже сделал все, что мог, оставь его нам. Мы можем взять его живым.

«Цель захвачена» — замигала надпись на диалоговом мониторе.

Пальцы замерли.

Истребители «Киплинга» скоро будут здесь. Они не дадут «соколу» уйти. Ты сделал всё, что мог. Между строк читается «хотя тебя и не просили». Кледнер не уйдёт. Можно остановиться. Остановиться и ждать.

Хан удерживал катер в нужной позиции, одной руки на пару кнопок вполне хватало, а Босс не отрывал взгляд от носителя, во всей красе разворачивающегося чуть в стороне.

— Кледнер, говорит подполковник Фойзе. Сдавайтесь, — включился динамик связи.

— Я уже отвечал на это щедрое предложение, подполковник, — спокойно отозвался тот. — Мой ответ не изменился.

— Вам не уйти, мои истребители вышли на перехват. Вас догонят через несколько минут, захватят силовым полем и доставят на «Киплинг». Если будете активно сопротивляться, расстреляют вместе с «соколом».

Кледнер нахмурился, Хан понял — истребители в их планы не входили. Кабина «сокола» просматривается насквозь. Почему Фойзе не дает приказ стрелять с носителя? Катер уже далеко от «Роксаны», её не зацепит. Так хочет захватить их живыми? «Сокол» приближается к точке входа, истребители же могут не успеть… они правда, что ли, будут взрывать точку, совсем рехнулись?

Размышления его прервал Кледнер, решительно включивший связь.

— Эй, кто там в рубке моего корабля?

Попрощаться решил?

Истребители приближались. Феникс следил за ними отстранённо, всё ещё не опуская рук на пульт, чтобы отменить последние команды. «Цель захвачена». Фойзе пытался выйти на связь, но он больше не отвечал, и тот оставил попытки.

Кажется, этот псих намеревается дойти до точки перехода, судя по курсу. Либо у него козырь в рукаве, либо крыша поехала. Но как бы то ни было, ещё минуты через три он станет недосягаем для оружия «Роксаны», даже если Феникс запустит двигатели, этот корабль слишком неповоротлив по сравнению с «соколом», пока он просто двинется с места, тот уже уйдёт. И потом, он никогда не управлял таким кораблем. Капитана задействовать? Феникс бросил взгляд на флегматичного пленника у стены. Ага. И у кого теперь поехала крыша?

— Эй, кто там в рубке моего корабля? — снова включился динамик. Не Фойзе. Этот голос Феникс узнал бы из тысячи других. — Вряд ли это Анри, верно?

Что тебе надо, сволочь?

— Я за него, — ответил он.

— Неужели опять живой? — искренне изумился динамик после секундного молчания. Надо же, он тоже узнаёт голос Феникса. — Герой, я потрясён.

— Сдавайся, Кледнер.

— Что вас как заело. Ты же понимаешь, что я этого не сделаю.

— Тебя всё равно возьмут.

— Посмотрим. Как там Ника?

— Выключай двигатели, тормози и сдавайся.

— Ты слишком спокоен, а она сама ушла из катера… значит, в порядке.

Чего он добивается? Зачем этот разговор?

— Ты посмел к ней прикасаться, зверёныш, — в голосе Кледнера зазвучали свистящие яростные нотки. — Ты серьёзно думаешь, что сможешь сделать её счастливой, герой?

— С тобой, тварь, она бы точно счастлива не была. Ты чуть не убил её.

Короткий смешок. Зачем этот разговор? Истребители уже догоняют их.

— Я убивал не её. Я убивал в ней тебя, — свистящая ярость исчезла, остался мстительно звенящая непонятная радость. — Твоего ублюдка. Врач любезно сообщил мне, что браслеты — лучшее средство для нехирургического аборта.

Для… что?!

— Ты так долго молчишь. Ты не знал! — а вот это уже наслаждение, садистское наслаждение. — Даже если выкидыша и не было, надеюсь, я твоего ублюдка хорошо подпортил. Ты на досуге почитай научную литературу и выясни, как на трёхнедельный зародыш могут подействовать браслеты Кали. Ублюдок твой родится — если родится — или уродом, или идиотом. Это будет мой последний привет вашему счастливому семейству.

Браслеты. Да. Они и на взрослого-то человека… Сука.

— Видел бы ты, как её скрутило в последний раз. Кажется, это был пятый импульс, я точно не помню. Врач сказал, что её организм сопротивляется так долго именно потому, что она беременна…

Заткнись, тварь!

— …Но если импульс такой мощности они с ублюдком и перенесли, то нервная система обоих пострадала. Не знаю, как насчёт Ники, но у зародыша, скорее всего, повреждения необратимы. — В голосе звенело всё то же удовольствие, наслаждение каждым словом. — Я бы посоветовал аборт. Всё равно ничего хорошего у вас уже не родится.

Мой ребёнок. Ты пытал моего ребёнка, скотина. Ты мог его убить.

И не только его.

…Яростный взгляд чёрных сумасшедших глаз и силикеновая нить, вспарывающая пальцы. Окровавленное лицо человека, который оказался отцом Ники. Голография в чёрной рамке на столе — молодая весёлая женщина среди берёз. Дэн, погибший где-то в джунглях, Бут и Джин, не вернувшиеся с того штурма. Безучастная Рита, боящаяся солнечного света. Ядовитые заросли, прущие на него в горячечных видениях. Димкин безумный голос «Паша, это я, я убийца!».