Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

Независимо от того, какими мотивами было продиктовано решение о прощении тех, кто явится с повинной, его нельзя расценивать как нечто бессмысленное и не имевшее своей подоплеки. Видимо, Сталин хотел тем самым расчистить себе почву для проведения дальнейших репрессий в армии, ссылаясь на то, что затаившиеся враги не вняли его призыву. И явным знаком этого был следующий пассаж из обращения наркома обороны к армии в связи с делом Тухачевского и других. «Сейчас эти враги народа пойманы с поличным. Они целиком признались в своем предательстве, вредительстве и шпионаже. Нельзя быть уверенными, что и эти заклятые враги трудящихся полностью рассказали все, что они сделали. Нельзя верить и тому, что они выдали всех своих единомышленников и сообщников. Но главные организаторы, руководители и шпионы, непосредственно связанные с германским и японским генеральными штабами и их разведками, разоблачены. Они получат заслуженное возмездие от карающей руки советского правосудия»[958].

Еще накануне ареста Тухачевского по инициативе Сталина 10 мая 1937 г. было принято решение принципиальной важности — о введении института военных комиссаров. (Институт военных комиссаров был отменен через несколько лет после окончания Гражданской войны.) Одновременно было принято решение о создании в военных округах военных советов, значительно ограничивавших власть командующих округами. Это, несомненно, были шаги, сигнализирующие о том, что Сталин решил установить жесткий партийный (читай — личный!) контроль над вооруженными силами. По его мысли, такой контроль если не сделает невозможным возникновение серьезной военной оппозиции его курсу, то значительно затруднит практическую реализацию подобного рода замыслов. Данная задача, главная в ту пору, четко была сформулирована в положении о военных комиссарах, где, в частности, говорилось: «Военный комиссар совместно с командиром обязан оградить вверенную ему воинскую часть (соединение, управление, учреждение и пр.) от проникновения и появления в ней врагов народа, шпионов, диверсантов, вредителей, пресекая немедля и решительно всякие действия, могущие нанести вред РККА»[959].

11 июня 1937 г. в Москве Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР в закрытом судебном заседании рассмотрело дело по обвинению следующих лиц: Маршал Советского Союза Тухачевский, заместитель наркома обороны СССР; командарм 1 ранга Якир, командующий войсками Киевского военного округа; командарм 1 ранга Уборевич, командующий войсками Белорусского военного округа; командарм 2 ранга Корк, начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе; комкор Эйдеман, председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР; комкор Фельдман, бывший начальник Управления по начсоставу НКО СССР; комкор Примаков, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа; комкор Путна, военный атташе СССР в Великобритании.

После зачтения обвинительного заключения все подсудимые, отвечая на вопросы председателя суда, заявили, что они признают себя виновными. В дальнейшем они, выполняя требования работников НКВД, подтвердили в суде в той или иной степени показания, которые дали на следствии.

В день суда в республики, края и области И.В. Сталиным было направлено указание: «Нац. ЦК, крайкомам, обкомам. В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими ЦК предлагает вам организовать митинги рабочих, а где возможно, и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня. 11. VI. 1937 г. Секретарь ЦК Сталин»[960].

Не будем освещать обстановку и весь ход судебного заседания. Приведем лишь свидетельство С.М. Буденного, который был членом Специального судебного присутствия. Вот что он писал о поведении на суде Тухачевского: «Тухачевский с самого начала процесса суда при чтении обвинительного заключения и при показании всех других подсудимых качал головой, подчеркивая тем самым, что, дескать, и суд, и следствие, и все, что записано в обвинительном заключении, — все это не совсем правда, не соответствует действительности. Иными словами, становился в позу непонятого и незаслуженно обиженного человека, хотя внешне производил впечатление человека очень растерянного и испуганного. Видимо, он не ожидал столь быстрого разоблачения организации, изъятия ее и такого быстрого следствия и суда…

Тухачевский в своем выступлении вначале пытался опровергнуть свои показания, которые он давал на предварительном следствии…»[961]

11 июня 1937 г. председательствующим В.В. Ульрихом был оглашен приговор о расстреле всех восьми подсудимых. Приговор приведен в исполнение 12 июня 1937 г. Уже через девять дней после суда над Тухачевским были арестованы как участники военного заговора 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комиссар[962]. В дальнейшем волна репрессий непрерывно нарастала, вовлекая в свою зловещую орбиту все большее число людей.

Подводя краткий итог рассмотрению вопроса о так называемом военном заговоре, стоит привести оценку этого дела помощником японского военного атташе в Москве, который внимательно и, как видно из приводимого пассажа, со знанием дела следил за развитием ситуации в Москве. «Неправильно рассматривать расстрел Тухачевского и нескольких других руководителей Красной Армии, как результат вспыхнувшего в армии антисталинского движения. Правильно будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой Сталиным в течение некоторого времени работы по чистке, пронизывающей всю страну. Подобного рода процессы, надо полагать, будут иметь место и в дальнейшем. Эта чистка началась еще с позапрошлого года. В основе ее лежит желание Сталина, в связи с растущей напряженностью международного положения, достигнуть политического укрепления внутри страны и обеспечить себе свободу действий для проведения в жизнь своих планов. Первым шагом была чистка коммунистической партии… Чистки неоднократно проводились и в прошлом, но чистка, начатая в позапрошлом году, была первым шагом в задуманной Сталиным общей чистке внутри государства… Можно строить различные предположения, но вероятно никто не сможет оспаривать, что нынешний процесс связан с проводимой СТАЛИНЫМ чисткой в стране, иными словами, что он имеет целью укрепление диктатуры СТАЛИНА. Следовательно, в данном случае имел место какой-то болезненный процесс — в виде ли намерений группы ТУХАЧЕВСКОГО свергнуть власть или в какой-нибудь другой форме, и против этого обрушился нож сталинской власти, то есть инициатива исходила от сталинской власти»[963].

Было бы, однако, неверно с исторической точки зрения все сводить к так называемому делу Тухачевского и его соратников (если вообще допустимо считать всех осужденных вместе с ним его соратниками, поскольку ряд из них можно было бы с достаточным основанием считать и его соперниками). Репрессии затронули неизмеримо более широкий круг военных кадров. Об их массовом характере свидетельствует тот факт, что репрессии осуществлялись, так сказать, на основе целых списков, а не просто индивидуально. Так, в июле 1938 года Ежов направил Сталину список из 139 видных партийных, советских и военных работников, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. В их числе были Агранов (бывший заместитель Ягоды и Ежова), которого считали человеком, пользовавшимся доверим Сталина. Сюда входили также Алкснис (замнаркома обороны по ВВС), Берзин (бывший начальник разведуправления РККА), Бубнов, Варейкис, Затонский (на XVII съезде был председателем счетной комиссии, докладывавшем о результатах голосования по выборам в состав руководящих органон партии). Канделаки — тот самый, который вел первоначально переговоры с немцами об укреплении отношений между двумя странами и которого считали личным доверенным лицом Сталина на этих переговорах. В списке были некоторые видные работники НКВД (Дерибас, Леплевский и другие). Сюда же был включен и Миф — представитель Коминтерна при ЦК компартии Китая. Пятницкий — видный деятель Коминтерна. Ряд видных военных — Дыбенко, Дубовой, Кутяков, Седякин, Уншлихт (бывший одно время заместителем председателя ОГПУ, а затем занимавшим крупные посты в РККА). Сюда же входили видные партийные и советские работники Чубарь и Межлаук — первый был членом ПБ и заместителем председателя СНК, второй заместителем председателя Совнаркома СССР. В списке фигурировал и Рудзутак — бывший член ПБ и, как помнит читатель, лицо, которое фигурировало в 1924 году как кандидатура на пост Генерального секретаря ЦК вместо Сталина. Словом, список был обширным и включал в себя, можно сказать, представителей всех наиболее влиятельных прослоек партийного и государственного руководства. На первом листе списка имеется резолюция: «За расстрел всех 138 человек И. Ст., В. Молотов». Рукой Сталина из списка пока был вычеркнут Егоров — первый заместитель наркома обороны и старый соратник Сталина еще по Царицынскому фронту[964]. Через короткое время сталинская немезида настигла и Егорова, приговоренного к расстрелу.