Мир приключений 1971 - Александр Абрамов

Он выбежал из комнаты, но вскоре вернулся и сказал: — На двери котельной записка висит. Кочегар оставил: “Ввиду защиты докторской диссертации по философии два дня буду отсутствовать”. Хорошо, жена его дома оказалась, а то она посменно работает: день — оператором установки для поливания улиц, день — старшим экскурсоводом в Галерре современного искусства. Ну, я ключ у нее взял, пару изотопчиков урана-235 в реактор подбросил. На неделю хватит. И впрямь в большом зале стало теплее.

— Начинайте лекцию! Начинайте! — закричал кто-то с задних кресел, предварительно видоизменив лицо, чтоб любимый преподаватель не заметил.

Бывшего комиссара все очень любили. Он был последним человеком на Земле, возглавлявшим борьбу с преступностью, и, после того как обязательная часть занятий кончалась, рассказывал истории из своей богатой практики.

Курс его лекций “Теория загадочных обстоятельств” был сух, академичен, полон формул, но рассказы из жизни студенты слушали с открытыми ртами. Так получилось и сегодня. Лекция была прочитана, время, как всегда, оставалось.

— Случаи! — закричал самый нетерпеливый студент.

— Случай! — поддержали его.

— Хорошо, — сказал бывший комиссар. — О чем же вам рассказать?.. Ага, вот. Я расскажу вам об эпизоде, который потряс всех без исключения юристов на всех планетах Солнечной системы. Я был молод тогда, только-только начинал свою деятельность, и мне поручили должность распознавателя в отделении на площади Биогеоценоза. Линия телетранспортировки, в то время недавно открытая, протянулась от этой площади до улицы Эпифитов. Линия тоже входила в сферу моей работы. Сейчас мы к этому виду транспорта привыкли, его необычности совершенно не ощущаете и даже внешний вид станций кажется вам извечным, а тогда многие путали их с телефонными будками. Они действительно были похожи, только стояли всегда по двое. Одна — вход с диском на двери, другая — выход. Вы бросали жетон, набирали номер, заходили в будку, дверь герметически захлопывалась, начинался процесс разложения организма на молекулы, передача их на приемную станцию и снова, так сказать, сборка. Впрочем, вам это все хорошо известно, ьн считаете подобную процедуру старьем, да так оно и есть. Но вы не знаете, сколько хлопот вызвала необходимость решения одной задачи, причем никто вначале не представлял, техническая она, этическая или юридическая. Оставлять или не оставлять сознание тому молекулярному импульсу, который мчится от одной станции к другой? Юристы говорили: оставлять, ибо ни в коем случае нельзя забывать, что сознание — это мышление, а лишать человека подобного, отличающего его от животных, свойства противозаконно. Инженеры утверждали, что технически это невозможно. Но тут удар им нанесли биологи. Как раз в тот момент было доказано, что мышление происходит на подмолекулярном уровне и при разложении организма вполне возможно его сохранить. Как только результаты эксперимента опубликовали, представители инспекции общественной этики заявили, что они не подпишут проект, если не будет предусмотрена сохранность пассажирами своего сознания. А без их подписи ни один проект- как, впрочем, и сейчас — не мог идти в работу. Вмешался и Эстетнадзор, заявив, что, если человек не может любоваться окружающей обстановкой, проект ни к черту не годится и утвержден не будет. “Помилуйте, какая обстановка? — говорили инженеры. — Провода, и ничего больше!” — “Всякая обстановка должна вызывать у человека подъем чувств”, — возражали эстеты-контролеры, — а тем более столь новая и необычная”. Инженеры поворчали, но взялись за работу и сделали линию, на которой едущий человек сохранял свое сознание. Отделить мышление от тела — очень сложная техническая задача. Но зато все были довольны. Линию открыли. Сначала к ней относились с осторожностью, но потом люди вошли во вкус, и какой-то поэт даже написал стихи о том, как хорошо мчаться по проводам, соприкасаясь своими молекулами с молекулами металла, чувствуя мощные электрические толчки.

А я тем временем дни и ночи напролет просиживал в дежурке на площади. Уголовные преступления уже тогда почти исчезли, и мне приходилось заниматься в основном делами, связанными с излишней вежливостью и почтительностью по отношению друг к другу. Но с пуском линии в ход возникли непредвиденные обстоятельства. Сознание человека — штука сложная. Люди и в обычном виде многое забывают, а оставшись без тела — тем более. Приходит ко мне какая-нибудь женщина и заявляет, что вот ехала она на базар, все купила, а грибочков-то нет. Мысль об этом украли у нее. А следом является всклокоченный человек и говорит, что, направляясь читать лекцию в Институт мезонной магнетики, почему-то забрел на базар и купил грибов. Опоздал на лекцию да еще прибыл с корзиной. Ехали-то они вместе, мысли у них были открыты друг для друга, вот и спутались немножко. И таких случаев было уже несколько. Я, конечно, докладывал начальству, оно все это фиксировало, но какое решение принять, никто не знал. Однако я был убежден: должно произойти что-то очень серьезное. Мелочи накапливаются для того, чтобы случилось нечто качественно новое. Так оно и вышло. Как сейчас помню, осенний мокрый туман, ранние сумерки. Вдруг входит человек с потухшим взглядом, говорит: “Помогите, ограбили!” — и падает без сознания. Я сразу вызвал дежурного врача, сделали двадцать пять уколов в разные части тела — кое-как отошел. И вот что рассказал.

Он изобретатель, в последнее время работал над идеей нового межзвездного корабля. Главным агрегатом машины должен был быть многофункциональный прецизионный катионный интегрофазоактиватор. Такое решение пришло в самом начале работы. Но требовалось выбрать конструкцию, а ни один из вариантов его не устраивал. Они сменялись у него в голове, мысленно он поворачивал их и так, и эдак, но нащупать тот единственный, верный, который подошел бы, как ключ к замку, не мог. Изобретатель, однако, знал, что еще совсем немного, еще совсем пустяковое усилие мысли, воли, еще один сердечный спазм, еще одна головная боль — и решение будет найдено. Вчера ему показалось, что он к этому близок, и сегодня он решил покататься по линии телетранспортировкн, чтобы освободить дух от тела и тем самым избавиться от малейших внешних раздражителей. Иногда он так делал, и ему помогало. Как всегда, он, еще не разложившись на молекулы, был погружен в свои мысли и поэтому мало обращал внимания на окружающих людей. Запомнил только что-то серое — лицо, пиджак, брюки. От всего облика рядом стоящего человека в памяти изобретателя сохранился только цвет. Потом он вошел в будку, а когда вышел из соседней, то обнаружил, что идея многофункционального прецизионного катионного интегрофазоактиватора пропала. То есть сама идея пропасть не могла, но исчез отбор вариантов, продуманность стыковочных узлов, разработанная схема — одним словом, вся близость к завершающему шагу. Несомненно, овладеть всем этим мог только серый, стоявший рядом. Решение важнейшей научно-технической задачи современности находится под угрозой срыва. Помогите найти серого человека и отобрать украденные мысли.