Вторая мировая война - Энтони Бивор

«Дух Ялты», который снизошел как на американскую, так и на английскую делегацию, убедил их в том, что хотя достигнутые соглашения были и не очень надежными, но общее настроение Сталина, направленное на сотрудничество и компромисс, предполагает достижение мира в послевоенный период. Но очень скоро эти оптимистические мысли рассеялись.

В то время как в Ялте велось обсуждение линии бомбардировок, генерал Антонов попросил атаковать крупные транспортные узлы в тылу немецких войск на Восточном фронте. Это должно было предотвратить переброску немецких войск с запада на восток против Красной Армии. Существует мнение, что прямым следствием этих договоренностей было разрушение Дрездена бомбардировкой союзников. Впрочем, Антонов ни разу не назвал именно Дрезден.

Еще накануне Ялтинской конференции, когда английские армии были ослаблены нехваткой личного состава, Черчилль стремился произвести впечатление на советское руководство разрушительной силой своей бомбардировочной авиации. Это напомнило бы, что кампания стратегических бомбардировок явилась началом открытия Второго фронта, в чем он пытался убедить Сталина уже несколько раз.

Харрис тоже хотел ударить по Дрездену, просто потому что это был один из последних крупных городов Германии, который еще не сровняли с землей. Восьмая воздушная армия бомбила его грузовые железнодорожные станции в октябре, но это было не то, что Харрис мог бы внести в свои «синие книги». Тот факт, что город был жемчужиной барокко на Эльбе, одним из архитектурных и художественных сокровищ Европы, не волновал его ни секунды. То, что он не смог добиться бомбежками падения Германии, хотя и обещал это сделать, только раззадоривало его. 1 февраля Портал, Спаатс и Теддер выработали новую директиву, где «Берлин, Лейпциг и Дрезден в списке приоритетных целей стояли сразу после предприятий по переработке нефти».

Харрис не верил в «нефтяной план», о чем более чем ясно дал понять Порталу, начальнику штаба ВВС, в переписке с ним зимой. Директива Объединенного штаба союзников от 1 ноября обязывала его сосредоточиться в первую очередь на нефтяных целях, во вторую – на коммуникациях. И хотя перехваты Ultra говорили, что упор Спаатса на нефтяные цели давал эффект, Харрис не хотел отступать от своих личных целей. «Нужно ли сейчас отказываться от такой важной задачи… как раз тогда, когда она близка к завершению?» – спрашивал он. Харрис вынужден был реагировать на давление со стороны Портала, но использовал реально существующую проблему плохой видимости в зимнее время как предлог для продолжения собственного курса на бомбардировки городов. Харрис в январе даже подал было в отставку во время продолжающихся споров, но Портал понимал, что не может принять ее. Харрис, который оказался не прав почти по всем пунктам своей идеи фикс, пользовался поддержкой массовой прессы и общественности в целом.

Для большинства эскадрилий Королевских ВВС «Дрезден был всего лишь очередной целью, расположенной далеко-далеко». Им говорили, что этот удар должен подорвать немецкую военную машину и помочь Красной Армии. На инструктажах не упоминалось, что одна из целей бомбежки – заставить мирных жителей бежать на запад и таким образом вызвать поток беженцев, который бы мешал передвижению войск вермахта – тактика, за которую англичане осуждали люфтваффе в 1940 г.

Американцы должны были начать бомбардировки 13 февраля, но из-за непогоды их вылеты были отложены на сутки. В результате бомбардировка Дрездена началась ночью 13 февраля силами 796 «ланкастеров» Королевских ВВС, которые пошли на город двумя волнами. Первая волна, сбросив обычный груз фугасных и зажигательных бомб, подожгла город, где особенно сильно горела его старая, легко воспламеняющаяся часть. Экипажи второй, еще более мощной волны, увидели яркое зарево на горизонте за 150 км от цели. Огонь начал сливаться в сплошной ад, который ураганный ветер титанической силы вскоре понесет над землей.

Когда на следующий день к цели прибыли американские «летающие крепости», а это был первый день Великого поста, дым над городом поднимался на высоту 5 тыс. метров. На земле положение было таким же ужасным, как и в других выжженных городах: Гамбурге, Хайльбронне, Дармштадте – скорчившиеся обугленные тела, в основном задохнувшиеся от угарного газа, расплавленный свинец, льющийся с крыш, вязкий гудрон на дорогах, в котором люди вязли, как мухи в клейкой ленте. Важные железнодорожные узлы и движение военного транспорта в Дрездене были законными целями, но всепоглощающее стремление Харриса к полному уничтожению опять взяло верх. Следующим через десять дней был Пфорцхайм. Этот огненный шторм довел счет городов, разрушенных Харрисом, до 63-х. Прекрасный город Вюрцбург, имевший еще меньшее военное значение, был сожжен дотла в середине марта. До конца своих дней Харрис утверждал, что его стратегия сохранила жизнь огромному числу солдат союзников.

После разрушения Дрездена как в Англии, так и в США возникли вопросы. Авиацию союзников обвиняли в проведении «террористических» бомбардировок. Черчилль, который требовал нападения на Дрезден и другие важные транспортные узлы в восточной Германии, начал говорить об излишней «ярости» кампании стратегических бомбардировок. Он послал записку начальникам штабов, в которой сообщал, что «разрушение Дрездена ставит серьезные вопросы к проведению бомбардировок союзниками». Портал счел это лицемерием и потребовал отозвать документ.

Несмотря на разногласия с Харрисом, Портал был решительно настроен защищать командование бомбардировочной авиацией – она ведь понесла немалые жертвы. Из 125 тыс. летчиков погибло 55 573. Американская Восьмая воздушная армия потеряла 26 тыс. убитыми – больше, чем Корпус морской пехоты США. Около 350 человек из числа сбитых летчиков толпы немцев либо линчевали на месте, после того как они вынуждены были прыгать с парашютом, либо убили без суда и следствия. Оценки числа погибших мирных жителей Германии разнятся, но приблизительно эта цифра колеблется в районе полумиллиона человек. Люфтваффе убили намного больше, включая только учтенные полмиллиона мирных жителей СССР, что, конечно, не оправдывает глупой убежденности Харриса, будто войну можно было выиграть, стерев города с лица земли силами одной бомбардировочной авиации.

Геббельса затрясло от ярости, когда он узнал о разрушении Дрездена. Он объявил, что погибло четверть миллиона человек, и потребовал убить такое же число пленных союзников (недавно комиссия историков в Германии снизила оценку количества жертв во время бомбардировки Дрездена приблизительно до 18 тыс. – уж точно, меньше 25 тыс.). Идея расстрела пленных понравилась Гитлеру. Такое нарушение Женевской конвенции заставило бы его войска стоять до конца. Но трезвые голоса Кейтеля, Йодля, Деница и Риббентропа отговорили его от этого.

Обещания прекрасного будущего, которые давались в первые годы войны, сменила пропаганда террора: «Kraft durch Furcht» – «сила проистекает из страха». Геббельс, завуалированно и явно, связывал последствия поражения с уничтожением Германии, а советское завоевание – с изнасилованиями и депортациями в трудовые лагеря. «Победа или Сибирь» – такой лозунг был сильной манихейской идеей. «Несчастья, которые последуют в случае проигрыша войны, будут немыслимыми», – писал молодой офицер. И хотя нацистский режим был категорически против переговоров, он позволял, даже втайне поощрял население верить во что-то вроде сделки с западными союзниками для того, чтобы сохранить хоть какую-то надежду, даже если немцы утратили веру в «окончательную победу». И теперь, когда большинство населения не доверяло официальным средствам массовой информации, оно полагалось на слухи и сплетни, распространяемые в бомбоубежищах и подвалах, где люди прятались от бомбежек.

Самые ужасные истории рассказывали беженцы из Восточной Пруссии, Померании и Силезии. Около 300 тыс. военных и гражданских были окружены в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Их единственной надеждой были немецкие ВМС. Вскоре была отрезана и Померания. Жуков, которому Сталин приказал из Ялты заняться «Балтийским балконом» на левом фланге, перебросил в этот район несколько своих армий.

16 февраля немецкие войска получили приказ нанести удар по частям Красной Армии на юге, в районе Штаргарда. Штабные офицеры дали этой операции кодовое название Husarenritt – «Гусарский рейд», но СС Гиммлера настаивали на названии Sonnenwende – «Солнцестояние». Более 1200 танков были подготовлены немецким командованием к этому наступлению, однако многие так и не дошли до места к началу наступления. Неожиданная оттепель превратила почву в непроходимые болота грязи, вдобавок к нехватке топлива и боеприпасов, и «Солнцестояние» обернулось катастрофой. Через два дня операцию пришлось прекратить.