Похититель жизней - Хенди Барб

— Э-эй! — сипло крикнул тот. — Ты что это такое делаешь, а?

— Никто не видел, как я спускался в трюм. Никто не знает, что я здесь. — Лисил говорил размеренно и внятно, словно объяснял ребенку очевидную истину. — Морякам, знаешь ли, очень не понравилось, что вы напали на пассажирку и что твой приятель успел прыгнуть за борт, прежде чем его сумели схватить. Когда обнаружат твой труп, капитан не сможет дознаться, кто тебя прикончил, или же просто не станет дознаваться. А у меня такое открытое и честное лицо, что мне все верят на слово.

Он поставил горящую свечу рядом с забрызганной маслом штаниной пленника.

— Ты меня не сожжешь! — пробормотал тот. — Ты устроишь пожар на корабле, и сам погибнешь, и твоя клятая напарница тоже погибнет!

— Вода, — кратко ответил на это Лисил и, откупорив вторую фляжку, поставил ее на пол. — Я, видишь ли, знаю, как правильно жечь огнем живую плоть. От небольших язычков пламени останутся только крохотные волдыри, однако через пару дней они часто воспаляются. Я как-то видел человека, у которого обе ноги почернели и распухли, как бревна. Он умирал почти целую неделю.

Он снова вынул из коробки кривой нож, нарочито сверкнул лезвием у самых глаз пленника.

— Впрочем, ты своих волдырей не увидишь. Уж от этого я тебя избавлю.

На сей раз лицо толстяка исказилось неподдельным ужасом, и он попытался вжаться в стену.

— Кто тебя нанял? — спросил полуэльф.

— Не скажу, ублюдок!

Лисил наклонил свечу и поджег масляное пятно на штанах пленника.

Тот дико закричал, вскинул закованную в цепи руку, безуспешно пытаясь сбить пламя. Лисил проворно ткнул его двумя пальцами в горло. Толстяк отшатнулся, ловя ртом воздух, а штанина между тем начала гореть.

Лисил стремительно плеснул на пламя водой из фляжки. Огонь с шипеньем погас, оставив после себя резкую вонь обугленной ткани. Полуэльф налег коленом на ладонь толстяка, придавил ее к полу и поднес свечу к самым глазам пленника. Лицо Лисила оставалось спокойно и даже дружелюбно, хотя в его тихом голосе отчетливо звенели гнев и ненависть.

— Так можно развлекаться всю ночь. Никто и не вздумает заглянуть к тебе до утра, а уж тот бедолага, который тебя обнаружит, наверняка полдня не сможет оправиться от рвоты.

С этими словами он повернулся, приготовившись поджечь еще одно масляное пятно, и пленник, придавленный его весом к полу, захрипел и стал отчаянно извиваться.

— Мастер Пойеск! — выкрикнул он. Лисил замер со свечой в руке.

— Пойеск — владелец пакгауза в порту Миишки, — медленно проговорил он. — С какой бы стати ему желать смерти Магьер?

— А чтобы остановить ее! — торопливо пояснил толстяк. — Ну не хочет он, чтобы в городе появился общинный пакгауз! Он тогда все свои нынешние доходы потеряет. Да ты сам не понимаешь, что ли? Не вру я, ни капельки не вру!

Лисил выпрямился, присел на корточки.

Уж конечно, Пойеск не мог допустить, чтобы Магьер вернулась из Белы с деньгами на постройку общинного пакгауза. Беда в том, что ни в коем случае нельзя рассказывать ей правду об этом покушении. Единственное, что побудило Магьер согласиться на предложение городского совета Белы, — желание помочь Миишке. Если только она узнает, что этих подонков подослал к ней один из горожан… Что тогда? Вдруг она откажется от дела и вернется домой? И тогда Миишка придет в упадок, а они с Магьер вынуждены будут вернуться к прежней кочевой и бесприютной жизни. Нет, об этом Магьер никак нельзя рассказывать. Они должны исполнить свое дело и получить за него обговоренную плату, иначе не видать им будущего. В конце концов, он сможет защитить Магьер и не говоря ей о том, откуда взялись эти трое подонков.

Лисил встал и молча вывернул фляжку с маслом на голову пленнику.

— Эй… Да ты что?! — Толстяк судорожно закашлялся.

— Пойеск нанял еще кого-нибудь? — спросил полуэльф.

— Нет! Клянусь всеми богами, нет! Только нас!

Лисил долго в упор глядел на него, пока не утвердился во мнении, что услышал правду. Затем склонился над пленником. Тот задергался, извиваясь всем телом, но полуэльф только разрезал прожженную штанину и оглядел ожог на ноге толстяка — красное пятнышко, не более.

— Если скажешь капитану, что я был тут, он и пальцем не шевельнет. Ему нужны сведения, и плевать, каким образом они добыты. А вот я тебя всегда найду.

С этими словами он бережно уложил и спрятал свои орудия, взял фонарь и направился к двери.

— А ты не… не отрубишь мне руки? — пролепетал толстяк. — И глаза не выколешь?

Лисил без единого слова вышел и запер за собой дверь.

ГЛАВА 5

В черных облегающих штанах и кожаном, изрядно потертом доспехе, с саблей у бедра, Магьер стояла на носу шхуны и смотрела, как на воде играет солнечная рябь. Этим утром они наконец-то прибудут в Белу. Осенний ветер растрепал черные волосы Магьер, и она заново стянула их на затылке кожаным ремешком в конский хвост. Голова от этого заныла еще сильнее, а впрочем, со вчерашней ночи головная боль, можно сказать, заметно ослабла — все же Магьер быстрей обычного человека оправлялась от мелких болячек.

Слухи о ночном происшествии разошлись уже по всей шхуне, и матросы, деловито снующие по палубе, то и дело с любопытством поглядывали на черноволосую, необычно бледную Магьер. Оглянувшись, она заметила, что капитан, стоящий на мостике рядом с рулевым, тоже не сводит с нее взгляда.

Магьер постаралась принять как можно более безразличный вид и снова обратила свой взор на расстилавшееся впереди море. Обычно кривотолки и неумеренное любопытство окружающих вызывала только необычная внешность Лисила, а вот теперь и сама Магьер оказалась в роли ярмарочной диковины. В прежние Дни, когда они бродили по лесам Стравины, ее внешность не так бросалась в глаза. В густых лесах и на болотах солнечный свет проходит сквозь густой полог древесных ветвей и листьев, а потому даже в самые ясные дни там царит приглушенный, неяркий свет. Сейчас же, в открытом море и под прямыми лучами солнца, даже самый ненаблюдательный матрос мог заметить, как играют огненные искры в густо-черных волосах Магьер. Да и не только в волосах дело.

Девушка украдкой оттянула левый рукав, оглядела свою руку. С недавних пор она заметила, что долгое пребывание на открытом солнце вызывает у нее не то чтобы неприятное, но очень странное ощущение — то ли зуд, то ли слабое жжение. Раньше Магьер считала, что кожа у нее остается мраморно-белой оттого, что они путешествуют в основном по ночам и под сумеречным пологом густых лесов Стравины. И даже после того, как на пути в Миишку они с Лисилом провели много дней под открытым небом на безлесном прибрежном тракте, Магьер так и не заметила неладное. И лишь после того, как они прожили несколько месяцев в приморском городке, а потом неделю плыли в открытом море под почти отвесными лучами осеннего солнца, Магьер наконец-то заметила, что ее кожу не берет никакой загар. Рядом с по-эльфийски смуглым Лисилом она, вероятно, и вовсе казалась бледной, как оживший мертвец, — еще одно напоминание о ее порченой крови.

Мертвенно-бледная кожа, кровавые искры в черных как вороново крыло волосах, да еще и ночной убийца с перерезанным горлом, — кто не стал бы глазеть на этакую диковину, с безопасного, само собой, расстояния? Магьер вдруг остро пожалела, что не в силах развернуть шхуну и возвратиться в Миишку. Пусть она останется без гроша, но зато ей не придется вновь пробуждать в себе дампира.

За спиной послышались легкие, почти невесомые шаги. Обычный человек их, пожалуй, и не расслышал бы, но у Магьер был некоторого рода опыт в подобных делах. Она обернулась, храня ледяное выражение лица. Лисил остановился рядом, зябко потирая руки, — утренний ветерок был по-осеннему свеж. Голову он, как всегда, повязал выцветшим зеленым шарфом, тщательно заправив под него светлые волосы. Вид у него был помятый, как, впрочем, и у Магьер, ведь этой ночью они спали не раздеваясь. После того как с убийцами было покончено, Лисил помог ей лечь в койку и положил на затылок тряпку, смоченную в холодной воде. Магьер молча повернулась к нему спиной. Он сидел на полу и то и дело смачивал тряпку в тазике с водой. Ни один из них так и не произнес ни слова. Когда утром Магьер проснулась, Лисил спал на верхней койке и пьяно храпел.