Горец-дикарь - Ханна Хауэлл

Лукас сел на край кровати, игнорируя сердитый взгляд, каким окинула его Кэтрин. Цвет ее лица был хорошим, но она иногда морщилась от боли, которую ей все еще доставляли раны. Несмотря на уверенность Лукаса в том, что рана от стрелы не была смертельной, ему пришлось много и тяжело потрудиться, чтобы спасти Кэтрин жизнь. Она не слишком-то заботилась о себе в последнее время, и потому у нее было мало сил, чтобы успешно справиться с потерей крови, изматывающей лихорадкой и болью. Так как в основном он ухаживал за ней один, то теперь чувствовал себя почти таким же измотанным, как и его больная. Лукаса также обуревал шквал эмоций, и потому он знал, что чем скорее ему удастся уйти от Кэтрин, тем будет лучше для него.

– Что уже успел предпринять Ранальд? – спросила она и напряглась в ожидании ответа.

– Он поколотил нескольких селян в поиске людей, знающих о том, что ты жива и где можешь прятаться. – Лукас увидел, как сильно эта новость расстроила Кэтрин, и быстро добавил: – Похоже, он быстро отказался от такого способа найти тебя. Сейчас верным тебе людям ничего не угрожает.

Кэтрин попыталась убрать ногу, которая касалась тела Лукаса, и с испугом обнаружила, что та плохо ее слушается.

– И сколько же я была без сознания? – спросила она.

– Почти неделю. Тебя охватила лихорадка.

Кэтрин еле слышно чертыхнулась.

– Вот почему я чувствую себя такой слабой.

– Да. Пройдет по меньшей мере неделя, прежде чем твои силы восстановятся. Однако лихорадка кое в чем сослужила тебе хорошую службу: она заставила тебя пробыть в постели достаточно долго, и твоя рана неплохо зажила.

– Это была стрела? – спросила Кэтрин, дотрагиваясь до повязки в верхней части груди. Она сомневалась, верны ли ее воспоминания насчет того, как она получила эту рану. – Я не знала, что она прошла насквозь.

– Она и не проходила. Лучший способ вытащить стрелу – это протолкнуть ее вперед, отрезать наконечник, а потом только вынуть древко. Иначе этот наконечник может причинить слишком много повреждений, когда начнешь вытаскивать стрелу из тела.

Кэтрин медленно кивнула:

– Да, это здорово придумано. Похоже, рана и вправду хорошо заживает.

– Спасибо.

– Значит, это ты вылечил меня?

– Да. В моей семье много лекарей. Я не настоящий целитель, но женщины моего клана многому обучили меня. Я полагаю, что никто из твоих людей не чувствовал себя достаточно опытным в деле исцеления ран, и потому они поручили твое лечение мне. Когда тебе нужна была женская помощь, то это делала Энни.

Услышав такую новость, Кэтрин с облегчением вздохнула. Она знала, в чем заключается уход за больным или тяжело раненным человеком, и уже забеспокоилась, когда Лукас рассказал ей, что это он лечил ее. Ей было тяжело пережить даже то, что за ней ухаживала Энни. Если бы оказалось, что ее интимные нужды помогал справлять Лукас, то ей было бы стыдно смотреть ему прямо в глаза. Кэтрин и вправду почувствовала, что покраснела, когда вдруг поняла, что ей придется попросить помощи у Энни прямо сейчас.

– А Энни где-то недалеко? – тихо проговорила она. Увидев на ее щеках густой румянец, Лукас усмехнулся и поднялся с кровати.

– Да. Я послал сказать ей, что ты приходишь в себя, и она скоро придет. – Он нагнулся к ней, не обращая внимания на то, что Кэтрин поглубже вжалась в подушку, тщетно пытаясь сохранить хоть какое-то расстояние между ними. – Ты будешь отдыхать, Кэт, и не станешь волновать нас своими требованиями поскорее встать и заняться делами. Иначе мне придется привязать тебя к кровати.

– Ты не посмеешь.

– Еще как посмею. – Положив ладони по обе стороны ее головы, Лукас устремил взгляд на ее губы. – Думаю, что я также посмею сделать еще и это.

Кэтрин начала протестовать, но он властно поцеловал ее в губы. Несмотря на слабость во всем теле, она бездумно обняла руками его шею, и Лукас продолжил ласкать ее медленным, глубоким поцелуем. Казалось, будто он наслаждается ее вкусом, и Кэтрин знала, что если бы у нее было хоть немного силы, то она вцепилась бы в него и заставила лечь рядом с собой. Каждое движение языка Лукаса пробуждало в ее сердце чувства, какие однажды она уже испытывала к нему. Все скрытые дотоле эмоции вырвались наружу. Когда Лукас наконец прервал поцелуй и отстранился от нее, Кэтрин ощутила потрясение, даже некоторый страх. Сейчас она была еще более взволнована, чем в первый раз, и Кэтрин испугалась, что это был прощальный поцелуй.

– А вот идет Энни, чтобы помочь тебе, – сказал Лукас, вставая и направляясь к выходу из спальни. – Я вернусь позже.

«Гораздо позже», – сказал он себе, едва справившись с желанием броситься бежать отсюда как можно дальше и быстрее. Кэтрин все еще волновала его, все еще имела на него Слияние, и это до смерти пугало Лукаса. Он горевал по ней, веря, что Кэтрин предала его, думая, что навсегда потерял Любимую женщину – ту, которая, как ему казалось, могла дать ему все, что он искал. К своему стыду, Лукас даже оплакивал эту потерю. И теперь, пока он сражался за жизнь Кэтрин, в нем пробудились все те чувства к ней, которые, по его представлению, он убил и глубоко похоронил в своем сердце. Когда Кэтрин начала медленно поправляться, Лукас осознал, что все предпринятые им меры предосторожности были сметены. Их поцелуй показал ему, насколько беззащитным он был перед ней. Говоря по правде, Лукас боялся, что все еще продолжал любить Кэтрин.

Он выругался и направился в общую комнату. Ему нужно найти что-нибудь поесть, а потом отыскать какое-нибудь спокойное место, где он мог бы поспать. Только набравшись сил, он сможет оказать Ранальду достойное сопротивление. Но одну битву он уже выиграл. Битву за жизнь Кэтрин.

– Мужчины иногда могут доставлять столько неприятностей, – пожаловалась Кэтрин, когда Энни помогла ей лечь обратно в кровать.

Ее не покидало волнение, вызванное чувствами, которые она до сих пор испытывала по отношению к Лукасу. После его поцелуя она была словно загипнотизирована, и это помогло ей преодолеть смущение, пока добрая Энни помогала ей осуществить свои естественные потребности. Кэтрин настолько погрузилась в воспоминания о последнем поцелуе и о том, что перечувствовала после него, что она сделала все, что ей было надо, позволила себя помыть, с помощью Энни забралась обратно в кровать, и при этом ее не мучил болезненный стыд из-за того, что пришлось прибегнуть к услугам постороннего человека.

– Сэр Лукас вернул вас к жизни, моя госпожа, – с улыбкой сказала ей Энни.

Кэтрин вздохнула.

– Значит, теперь я перед ним в неоплатном долгу.

Энни закусила губу, пряча улыбку, которую в ней вызвали эти сказанные раздражительным тоном слова. Она помогла Кэтрин сесть на кровати, подложив ей под спину несколько подушек, а сама села рядом.