Дети Капища - Ян Валетов

Две таблетки шипучего аспирина, две капсулы ношпы и стакан апельсинового сока. Целая джезва кофе — средство экстренной реанимации.

Сергеев вернулся в ванную и побрился, уже не рискуя перерезать себе горло безопасной бритвой.

Заставить себя съесть завтрак было свыше его сил.

Сосед по дому, вышедший из квартиры этажом ниже, поправил узел дорогого галстука, поздоровался и сочувствующе покачал головой. Сергеев вызывающе двинул бровью и надел темные очки.

Уже на паркинге сосед все же не удержался и сказал вполголоса:

— Я бы на вашем месте сегодня за руль не садился.

— Спасибо, — отозвался Михаил покорно. — Я, наверное, так и сделаю.

«Тойота» стояла на своем обычном месте. Двери были закрыты. Значит, Васильевич расспросил сторожа, куда ставить машину. И, скорее всего, ему же оставил ключи.

Ключи действительно оказались у сторожа.

А пакет с бумагами и видеокассетой на заднем сиденье, как и обещал Антивирус.

Али-Бабе на вид было лет тридцать пять, а то и меньше. Сейчас, когда черты лица его заострились от потери крови и болевого шока, это стало особенно заметно. Но Михаил знал, что это не так — Али-Баба был немногим младше его.

Сергеев никогда специально не интересовался его возрастом — повода не было и интереса особого тоже. Но по всему выходило, что не мог знакомец Сергеева быть настолько молод — выглядел здорово оттого, что генетика хороша, и только. Его образ жизни называть здоровым не стал бы даже безнадежный оптимист.

Когда Костя Истомин их познакомил, подбородок Али-Бабы украшала бородка а-ля Усама бен Ладен и белая чалма так и просилась к нему на голову, хотя одет Али-Баба был вполне по-светски и вел себя соответственно.

Было в нем что-то от богатого студента престижной медресе и смотрелся он в «Камелоте», как бы это сказать помягче, чужеродно. Наверно, так же выглядел бы православный священник, по ошибке попавший в стрип-бар.

Когда они ехали на встречу, сидя на заднем диване служебной «ауди» Истомина, Костя кратко ввел Сергеева в курс дела.

— На самом деле он этнический албанец, хотя тщательно это скрывает. Получил образование в Саудовской Аравии. Работал, если так можно сказать, в Афгане. Попортил много крови нашим друзьям-америкосам. Мои источники считают, что он имел отношение ко всем крупным терактам в Кабуле и Пешаваре за последние пять лет. Взрывник. По слухам, может слепить бомбу из спичек и туалетной бумаги. По гражданской специальности — журналист. Прирожденный коммерсант. Наладил поставки оружия талибам в обмен на наркотики. Наркотики транспортировал морем, завозил через Мексику в Штаты, а на вырученные деньги покупал оружие у нас и китайцев. Был очень богат. Около года назад его судно, груженное переносными зенитными комплексами и ракетами «воздух-воздух», по наводке англичан взяли в Стамбуле.

— Это точно? — переспросил Сергеев.

Истомин пожал плечами.

— Англичане сами его грузили. А туркам информацию про груз почему-то слили израильтяне. Цепочка прослеживается, не находишь? Но и это еще не все… Почти одновременно с этим набитый под завязку наркотой транспортник, который Али-Баба арендовал, ребята из DEA посадили с помощью двух истребителей на южной границе Техаса. Никаких доказательств его непосредственного участия, естественно, не нашлось. Он, вообще, человек-невидимка. А груз конфисковали. Два удара подряд выдержит не всякий. Он выдержал, хоть пощипали его изрядно. Так что, если раньше он был сказочно богат, то теперь просто богат. Несколько раз интересовался Ничьей Землей. Мне вопросы задавал.

— Вы общаетесь непосредственно? — поинтересовался Сергеев.

Истомин посмотрел на Михаила со скрытой иронией и кивнул.

Ничего удивительного в том, что один из руководителей нынешней Конторы общается с международным террористом, не было. Работа Константина Олеговича не давала ему возможности быть брезгливым. Друзей он еще условно мог выбирать, но только для души, а на душу времени практически не оставалось. Общался же Истомин все больше по службе с людьми разными: от не очень приятных до крайне малоприятных.

Откровенно говоря, Сергеев не пришел бы в ужас и узнав, что Истомин не говорит ему всей правды. Например, того, что Али-Баба на самом деле закончил Университет имени Патриса Лумумбы, взрастивший немало революционных лидеров с бандитскими замашками. И прошел обучение в том же лагере в Крымской степи, где когда-то постигал азы своей будущей работы сам Сергеев. Хотя… Этнический албанец…

При режиме Энвера Ходжи в Албании умели растить суперменов и без советского участия. Впрочем, кто берется утверждать, что он действительно албанец? Уж не Истомин, точно. И не сам Сергеев. Египтянин, ливанец, марокканец… Кто угодно! Сергеев столько раз сам таскал на лице разные маски и копировал акценты, что вполне мог сбиться со счета. Кто угодно может оказаться кем угодно — золотое правило, о котором нельзя забывать.

— Естественно, — Истомин говорил устало, словно сотый раз объяснял прописные истины непонятливому ребенку. — Он достался мне по наследству. Сам понимаешь, что он столько лет работает на нас…

Истомин опять страдальчески поднял брови, словно пробуя мысль, которую собрался произнести, на вкус.

— …а может быть, и не только на нас, что передать его кому-нибудь из молодежи… Сам небось помнишь тех двух ротмистров, которые встречали тебя в первый твой приезд. Ну тогда, у бабушки…

— Да уж, — согласился Сергеев, вглядываясь в мелькавшие за окном «ауди» огни Садового кольца. — Смена у тебя знатная подрастает. Можно сказать, передашь Россию в надежные руки.

— Ну ты не особо драматизируй, — возразил Константин Олегович, слегка обидевшись. — Не все так плохо.

— Куда уж хуже, — сказал Сергеев, понизив тон, — Костя, ты хоть себя не обманывай. Контора не хиреет. Она уже захирела. Вас, стариков, кормят и поят от пуза — это да! Дорогие компьютеры, техника, машины, вот…

Он повел рукой, показывая на окружающую их по-немецки сдержанную роскошь.

— Так ты, Костя, и не забывай, кем был ваш государь император в прежней своей жизни. Он к твоей профессии крепкий респект имеет. Но активных операций Россия через вашу Контору уже давно не ведет…

Истомин рассмеялся.

— Удивил. Честно скажу, Умка, даже рассмешил! Ну когда это Россия не вела активных операций через нашу Контору?

— Ты недослушал!

— Фигню говоришь! — сказал Истомин уже резче. — Полная херня! Дослушать — дослушаю… Но…

— Костя, — мягко сказал Сергеев, — мы же друг друга много лет знаем. Любви между нами нет, но уважение и честность относительная есть. Зачем нам врать? Мы же с тобой друг другу люди крайне полезные, и оба знаем: отодвинули Контору. Давно отодвинули. Растягали ребят по углам, как собаки косточки. Теперь служат — кто где… Ты бы мне хрен Али-Бабу сегодня сдавал, если бы еще вел свои игры. Такая корова нужна самому. Но ведь сдаешь? Сдаешь, как пионеры макулатуру, на вес для премии…

Константин Олегович молчал, глядя перед собой.

— Сдаешь, потому что делать тебе с таким сокровищем нечего. Сколько может спать агент? Нас учили, что бесконечно долго. Сомневаюсь. Хотя… Может быть, когда-то так и было. Но мир так стремительно меняется. Вчерашние друзья становятся сегодняшними врагами. Враги — друзьями. А Али-Баба как вел, так и ведет свою собственную игру, и ты прекрасно об этом знаешь. Но он твой агент. Твой козырной туз, который ты никому не можешь передать. И жалко, и страшно, Костя. И совсем не хочется остаться лежать под жалкими остатками былого величия, правда, Истомин?

— Не хочется.

— Ты считал, сколько ребят из твоей группы осталось в живых?

— А ты, Умка? Считал?

— Значит, оба считали, — ухмыльнулся Сергеев. — Из моих — тридцать процентов. Каждый третий. В 2005-м нас было в два раза больше. А у тебя?

— Я чуть старше, — сказал Истомин. — У меня в живых осталось четверо из двадцати.

— Нас давно можно не принимать в расчет. У Александра Александровича есть свои люди. Зачем ему доверять чужим? У него своя Контора, свои советники, свой круг. А прокормить тех из нас, кто все-таки выжил, стоит недорого. Россия — страна богатая.

Они замолчали.

Время катилось к полуночи. Новый Арбат был, как обычно, полон народа. Роскошные машины замерли у обочин, ожидая своих хозяев, нырнувших в казино, ночные клубы и ресторации. Свет тысячеваттных фонарей и цветных реклам превращал ночь в день.

Лимузин Истомина плыл в редеющем потоке автомобилей по направлению к Тверской. Сергеев опять почувствовал острый приступ мизантропии. Выбирая между сытостью и демократией — Россия выбрала сытость. Раньше бы Сергеев пренебрежительно фыркнул, а теперь имел возможность поразмыслить о правильности выбора.

В «Камелоте» было еще тихо. Настоящее веселье начнется чуть позже, часа в три, когда в ресторан подъедет подкрепиться уставшая от плясок и игрищ публика. В кабинках туалетов будут блевать с перепоя, заниматься сексом и выяснять семейные отношения. Официанты, одетые в костюмы средневековой прислуги, забегают по залу, как тараканы по кухне, разнося изысканные блюда, шампанское и коньяки по тысяче долларов за бутылку.