Снова домой - Кристин Ханна

– Крис, я не могу взять этого пациента.

– Что?

– Энджел – брат Фрэнсиса.

– А, этого твоего священника... Ты и Анджело знаешь? Мадлен постаралась взять себя в руки.

– Да. То есть нет... Не особенно хорошо. – Она пожала плечами. – Собственно, мы были знакомы, но это было так давно... Мы еще были детьми.

Крис прищурился.

– Детьми, говоришь? И ты с тех пор ни разу с ним не встречалась?

– Ни разу.

– Ненавидишь его? Мадлен задумалась.

– Нет, пожалуй, – помолчав, сказала она. – Никакой ненависти.

Он улыбнулся.

– Все еще любишь его?

Этот неожиданный вопрос сбил ее с толку. В мыслях она столько раз представляла себе Энджела смеющимся темноволосым мальчиком с невероятными амбициями и несбыточными мечтами, того самого мальчика, который завладел ее сердцем и которому она подарила первый в своей жизни поцелуй. Но вслед за светлыми нахлынули ужасные воспоминания, от которых больно заныло сердце.

– Нет, не люблю.

– Вот и прекрасно. – Поднявшись, он оперся обеими руками о столешницу и со с значением заглянул Мадлен в глаза.

– Ты нужна ему, Мадлен.

– Не передавайте его мне, Крис. Отдайте кому-нибудь другому.

– Ты лучше всех других, черт возьми, и сама отлично это знаешь. А этот человек умирает, Мадлен. И все его надежды – только на тебя. По крайней мере ты должна хоть встретиться с ним.

Мадлен отчаянно смотрела на Алленфорда, понимая, что выбора у нее нет. И еще: она не могла позволить Энд-желу умереть.

– Хорошо, Крис. Он улыбнулся.

– Отлично, другого я от тебя и не ждал. – Повернувшись, он направился к дверям. Открыв дверь и уже держась за ручку, Крис обернулся. – Хотел бы уже сегодня ознакомиться с твоим заключением. Потому что, если мы будем доставать для него донорское сердце, он должен быть немедленно включен в список. И запомни, мы должны быть предельно осторожны: знаменитость все-таки... Я не могу позволить, чтобы из-за него был подорван престиж клиники.

– Понимаю.

Алленфорд вышел и закрыл за собой дверь.

Мадлен осталась сидеть неподвижно, остановившимся взглядом смотря на дверь.

Энджел Демарко вернулся.

Глава 6

Она так долго собиралась с духом, стоя перед палатой Энджела, что на нее уже стали обращать внимание. Вдруг за спиной послышались шаги, и тощая рука легла на плечо Мадлен.

– Все в порядке, доктор?

Мадлен с усилием оторвала взгляд от написанного на двери имени и обернулась.

На нее внимательно смотрела Хильда, строгая медсестра невысокого роста, разговаривавшая со всеми, кто работал в отделении трансплантации, как сержант разговаривает со своими солдатами.

– Совершенно все в порядке, Хильда, – ответила Мадлен.

Медсестра неожиданно склонила свою птичью головку набок.

– Я как раз собиралась навестить нашего мистера Джонса. Но могу подождать, пока вы осмотрите его.

– Да, и мне бы хотелось, чтобы во время осмотра мне никто не мешал.

Хильда подмигнула ей.

– Если бы персонал знал, кто здесь лежит, вас бы тут просто растоптали. Только Сара, Карен и я заходим к нему в палату. А мы сохраним все в тайне.

Мадлен изо всех сил постаралась улыбнуться.

– Отлично.

– Ох, уж эти голливудские звезды, – неодобрительно высказалась Хильда. – Если верить тому, что пишет «Инкуайерер» – а, видит Бог, они тщательно проверяют такого рода информацию, – он пьет как сапожник и может заняться любовью с любой, кто подвернется. – Хильда еще раз успокаивающе похлопала Мадлен по плечу и заспешила куда-то по коридору.

Мадлен сделала глубокий вдох и решительно шагнула в палату, как будто это была клетка со львом.

Он спал. Слава Богу, он спал.

Мадлен остановилась в дверях, размышляя, как ей лучше поступить. Можно было повернуться и уйти, можно – разбудить его и побеседовать с ним. А можно было сесть возле его постели и посмотреть на него. Просто посидеть и посмотреть.

Она тихонько прикрыла за собой дверь. Блеклое осеннее солнце заглядывало в палату через небольшое окошко. Если бы не солнечный свет, в палате было бы совсем неуютно от безжизненного света люминесцентных ламп. Узкая металлическая кровать как бы разделяла комнату на две половины.

Энджел лежал неподвижно, как мертвый, грудь его прикрывала застиранная серая простыня. Темные волосы в беспорядке лежали на белой наволочке. Выразительное лицо казалось исхудавшим, губы – слишком бледными. Почти черная, густая щетина скрывала мужественные очертания подбородка и верхнюю губу.

Но даже небритый он был таким красивым, что у Мадлен захватило дух.

Она неловко присела на стул возле постели. В эту минуту она была не в состоянии думать о том, почему он оказался в клинике, чем он болен и чего ей будет стоить принять решение, от которого зависела его жизнь. Сейчас все ее мысли были устремлены в прошлое: Мадлен сидела и вспоминала, как сильно она любила этого человека...

Он с улыбкой втащил Мадлен в совершенно новый, незнакомый ей мир. Это был мир огней, мир неограниченных возможностей и больших надежд. Ни долга, ни ответственности, ни правил – ничего этого не существовало в том мире, в который Мадлен бездумно последовала вслед за Энджелом: куда он, туда и она. Ей постоянно было смешно, ее так и распирало от счастья, от горделивого сознания того, что Энджел хочет держать ее за руку. Она влюбилась в него без оглядки, – только совсем юные умеют так безумно влюбляться. Она придумывала тысячи предлогов, чтобы днем удрать из дома и прибежать на свидание к Энджелу; потом она много раз и ночами покидала отцовский дом, чтобы побыть наедине с любимым. Тогда она впервые в жизни не послушалась отца, и от этого в ее душе родилась какая-то отчаянная уверенность в себе.

Вспоминая свои чувства через столько лет, она могла сказать, что вовсе не любила Энджела, по крайней мере не любила той любовью, которая может длиться долгие годы. Она подпала под влияние его обжигающей страсти, которая до неузнаваемости изменила все ее существо.

И была ночь, звездная ночь под дубом в Каррингтон-парке...

Они лежали в траве, глядя в ночное небо, загадывая желания на упавшие звезды, делились друг с другом своими мечтами, обнимались. Мадлен понимала, что ей давно уже нужно идти домой. Скоро отец должен был вернуться из очередной деловой поездки.

Мадлен отстранилась от него, глядя на безлюдную ночную улицу. Ею овладевало холодное отчаяние при мысли, что надо оставить Энджела и вернуться в свой большой пустой дом к строгому отцу.

«Не хочу возвращаться домой...» Прежде чем Мадлен успела договорить, она уже сообразила, что сказала чересчур много. Она затаила дыхание, ожидая, что Энджел сейчас назовет ее глупой, безмозглой девчонкой. Точно так же, как много раз называл ее отец.