Лейли и Меджнун - Мухаммед Физули

Душил Ночного дэва[79] неустанно.

Небесный Чародей[80], схватив свой лук,

Стрельнул падучею звездою вдруг.

И Козерог, обросши черной шерстью,

Покрыл страницы книги неба перстью.

Ведром, пронзенным тысячью скорбей,

На мир лил капли света Водолей.

Иону-солнце Рыба проглотила,

И молния все небо осветила.

Ахбаш повсюду разложил товар,

А Джабха - свет чела давала в дар.

В своем сиянье Хака красовалась.

Венцом алмазным Хана любовалась,

Шартейн, Бутейн, Самак, Аклил - чредой

Вручали небу свет свой золотой

Для Вариды, Садира, Нааима -

Чтоб тратили они неутомимо.

Жемчужный приготовили наряд,

Альдебаран и звездочки Плеяд.

Горели среди звездного пожара

Законы Мукаддама - Муаххара.

Меджнун расстроен был и потрясен, -

Делам небесным поражался он.

На небо глядя жадными глазами,

Он полнил землю звездами-слезами.

Просил совета он у алых роз,

Ему являлись сотни странных грез.

Сперва он к Утариду обратился

И все поведал, чем он тяготился:

"Владыка мощный преданных сердец,

Вождь разума, мышления венец!

Ты, книгу мысли пишущий глубокой,

Стоящий у небесных тайн истока!

Желанья, цели ты установил,

Царей, владык на власть благословил.

Как много тяжких бед меня тревожит!

Их счесть твое искусство только может!

В письме к царице плач мой изложи,

Вручив письмо, мне милость окажи.

Пусть твой калам низвергнет все напасти

И исцелит безумного от страсти".

Когда Меджнун увидел: Утарид

Не может горьких   исцелить обид.

От Утарида взор отвел упрямо,

Стал ожидать удачи от Бахрама:

"О славный на просторе боевом!

Ты, одолевший мир своим мечом.

Ты, в стольких славных битвах победитель

И в мире совершеннейший воитель!

Я слаб, а враг мой - крепок и силен,

Я одинок, а враг - души лишен!

Будь милостив, несчастным помогая,

От одиноких горе устраняя!

Моих врагов безжалостно рази,

Чтоб от любимой мог я быть вблизи".

Но Утарид с Бахрамом не внимали -

Им были чужды беды п печали.

Он верить перестал в перо и в меч -

И к богу обратил смиренно речь,

Вперив свой взор в небесную обитель:

"Меча владыка и пера властитель!

Бахрам - твой раб, а Утарид - гонец.

Лишь ты один - создания венец.

О хлеба нам насущного податель.

Ты сжалься над измученным, создатель!

Прошу я: сострадай моим слезам,

Дай сердцу гной живительный бальзам!

Лейли ты создал гурией прекрасной -

И вот ее красой сожжен несчастный,

Ты миру сотворил ее на плач, -

Она - и мой безжалостный палач.

Хотел ты, чтоб она мирам светила,

Она - огнем всю землю охватила!

Ты тяжким горем истерзал меня,

Лейли вонзает злой кинжал в меня.

Из за Лейли меня объяло горе,

Я погрузился в беспокойства море.

Но у нее нет чары колдовской,

Чтоб мне вернуть утраченный покой. .

Лишь ты, небесного владыка царства,

От ран моих мне можешь дать лекарство.

Лишь твой бальзам унес бы всю беду,

Целителя другого не найду.

О скорбью полонящий повелитель,

Где у меня другой есть попечитель?

О горе мудрецам поведал я,

Никто не знает, в чем болезнь моя!

И лишь в одном тебе я вижу друга,

Один лишь ты излечишь от недуга.

Болезнью поразив, ты лечишь сам;

Ты дал недуг, так дай теперь бальзам.

Мое блаженство совершенным сделай

И страсть мою навек лиши предела.

Чтоб мог я видеть лал небесный твой[81] -

И чистым стать, как этот лал, душой . . .

И пусть во мне Лейли увидит всякий -

Твой отблеск в нас пусть не блестит двояко[82].

Пусть вечно возрастает скорбь моя,

Питая вечно горечь бытия.

Пусть больше всех томят меня страданья:

Большая честь - такие испытанья.

Коль милой не увижу я моей,

Пусть гаснет свет измученных очей.

Коль не смогу я наслаждаться, мучась,

Пусть горькая меня постигнет участь . . .

Боже мой, ради правды, открытой великим пророком,

Ради светлых пророков, живущих на небе высоком;

Ради тех, что послал ты, чтоб истины свет возвестили,

Ради мира, что ты озираешь недремлющим оком;

Ради храма, в который чужие не смеют проникнуть,

Ради тех, что приходят подсводы в волненье глубоком;

Ради страха благого пред гневом господним ужасным,

Ради той благодати, что ты изливаешь потоком;

Ради гнета безжалостных дев, что терзают влюбленных,

Ради верности юношей, даже в страданье жестоком;

Ради той красоты, что вложил ты в Лейли благодатно,

Ради горя, терзаний Меджнуна, согбенного роком;

Награди Физули счастьем бедной и горестной жизни,

За несчастья тебе он хвалою воздаст - не упреком!"

Так скорбно он молитвы возносил,

За муки воздаяния просил . . .

Раскрылась роза утреннего сада,

Явилось солнце, для людей отрада.

Запели птицы утренний напев,

И ворон мрака сгинул, улетев.

Сначала на востоке заалело,

Потом страница мира стала белой

И небо, взяв зерцало из огня,

Метало жемчуг на дорогу дня.

Об искренности утро говорило,

И роза радости - бутон раскрыла.

От щедрой чаши солнца в краткий миг

Джамшида пиром стал небес цветник.

Меджнун тюльпаном поднялся на горы

И, горько плача, оглядел просторы:

И видит - Зейд подходит, давний друг, -

Поверенный его сердечных мук.

Улыбка на лице была такая,

Что красотой он озарял, сверкая,

Лицо изображало торжество,

И удивил Меджнуна вид его.

Сказал Меджнун: "Ты весел безгранично,

Но для тебя веселье необычно.

Или конец мучениям твоим? 

С любимой дышишь воздухом одним?

Скажи, какую ты изведал сладость,

Откуда у тебя такая радость?"

Рассыпал жемчуг Зейд: "Внемли, Меджнун,

О счастье всем несущий гамаюн!

Вчера пошел я в дом твоей любимой -

Увидеть кипарис, судьбой хранимый.

Сказал, молитву надо передать,

А сам успел кумир твой повидать.

Увидел я ланиты без сиянья

И красоты зерцало без сверканья.

Нет влаги на рубиновых устах,

Нет лунного блистания в чертах,

Жемчужинами лалы украшает[83].

Росою розы лика орошает.

Меня узрев, заплакала сильней

И мне сказала: "О венец друзей!

Быть может, ты пройдешь пустыней Неджда,

Того увидишь, в ком моя надежда.

И, если с ним ты встретишься в пути, -

Страдалицу о том оповести!

Как жизнь его печальная проходит,

Здоров ли он, и с кем он дружбу водит?

И если только будешь в тех краях,

То помоги измученной в скорбях!

Скажи ему, как я живу, рыдая,

Спроси про все, что знать хочу, страдая.

Спроси, как сносит он несчастий спор,

Гнет жизни и мучений заговор.

Он по отцу скорбит? И я немало -

Меджнуну передай - о нем рыдала.

Скажи ему: "Покинув этот луг,

Тот кипарис меня покинул, друг!

Мечтал отец твой, не смыкая веки,

Чтоб мне твоей подругой быть навеки.

И небо отняло у нас его -

Средь вражьих тысяч друга одного.

Насилье это страшно и жестоко,

Но можем ли сломить мы волю рока?

И как ни тяжела бывает скорбь, -

Терпи, спины в отчаянье не горбь.

Ты знаешь - я томлюсь в глухой темнице

Моя же честь велит мне так томиться.

Когда свече открою тайну я,

То мне страшна бывает тень моя.

А если тени сердце я открою,

Боюсь, что буду предана свечою

Предлога для письма я не найду, -

Подруге не могу раскрыть беду.

Я - что бутон, уста мои закрыты,

Кровь бьет из сердца. Нет нигде защиты.