Расы космических пришельцев. Запрещенная антропология - Александр Белов

Рис. 53. Фото черепа Хвита Сабекиа. 1940-е годы. Из собрания И. Д. Бурцева

Нас не должно пугать такое на первый взгляд необычное суждение. Папуасы, живущие на о. Новая Гвинея, принадлежат к австралоидному грацильному типу. Они несколько отличаются от более массивных коренных австралийцев. По всей видимости, грацильный австралоидный тип имеет большую древность – свыше 40 тысяч лет. У папуасов прослеживаются некоторые реликтовые черты, сохранившиеся от кроманьонцев, понимаемых в широком смысле этого слова. Меж тем, папуасы, как и все прочие меланезийцы и австралоиды в целом, весьма своеобразны. Должно быть, это специфическое своеобразие прослеживалось и у Заны при ее жизни. Очевидцы описывают ее как имеющую темную кожу, мощную нижнюю челюсть, крупные зубы, широкий нос, скуластое лицо, убегающий назад лоб, шапку свалявшихся черных волос. Зана была высокого роста и имела мощную фигуру, большие груди, высокий зад. При этом отмечается своеобразие ее голени. Икроножные мышцы не имели такого выраженного развития как у современных людей. Не удивительно, что Зана пользовалась популярностью у абхазских мужчин. Вид такой женщины рождал одновременно ощущения дикости, необузданности и привлекательности. То обстоятельство, что Зана свободно скрещивалась с мужчинами – абхазами, указывает на то, что предки Заны являлись представителями Гомо сапиенса. Еще не сформировались межвидовые барьеры, делающие скрещивание близкородственных популяций невозможным. Сохранилась прижизненная фотография младшего сына Заны – Хвита Сабекиа. На нас смотрит с фото длиннолицый человек с темноватой кожей и курчавыми волосами. Растительность на лице весьма скудная. Едва наметившиеся усы обрамляют верхнюю губу. Глубоко запавшие глаза, достаточно широкие скулы и широкий в крыльях нос указывают на родство с австралоидами. Губы средней толщины, не столь сильно вывернуты, как у африканских негроидов. Однако помимо прочего сильно выражен подбородочный выступ – признак европеоидов и кроманьонцев.

Осмотр черепа также указывает на черты метисации. Не будем забывать, что Хвит метис, при жизни он совмещал черты обеих родителей – своей матери – Заны и отца – жителя Абхазии, европеоида. Голова имеет скошенный затылок, что также характерно для популяций Кавказа. Однако череп имеет довольно массивные и толстые стенки. Эта характерная черта австралоидов. Как у австралоида сильно выражен рельеф черепных костей. Широкое грушевидное отверстие указывает на то, что при жизни Хвит имел широкий нос – характерный признак австралоидов. Кроме всего прочего, имеется выраженный прогнатизм. Резкий перегиб челюстей из фронтальной в боковую плоскость указывает на мощь зубного захвата. (По местным преданиям Хвит мог удерживать в зубах спинку стула с сидящим на нем человеком.) Зубы достаточно крупные, нижняя челюсть массивная – это также признак характерный для австралоидов. Покатый лоб имеет мощное надбровье и выступающую вперед площадку – глабеллу. При этом переносье – низкое.

Рис. 54 (а, б). Авторская реконструкция лица Хвита Сабекиа по черепу в профиль

У черепа крупные сосцевидные отростки, что указывает на принадлежность его к виду анатомически современного человека. Вряд ли стоит всерьез рассматривать гипотезу, что снежные люди были архантропами, палеоантропами или даже человекообразными обезьянами. По уверению антропологов череп имеет выраженные мозаичные черты и разбалансированность признаков. Это свидетельствует о том, что он принадлежал метису. Наличие папуасских черт может быть вторичным и обуславливаться смешением признаков европеоидов и австралоидов. Из этого вовсе не следует, что Зана и ее потомки мигрировали на Кавказ из Меланезии.

Другой череп принадлежал негритянке невысокого роста. По мнению антропологов, эта женщина не могла являться матерью Хвита. В Абхазии в XIX и начале XX века проживала популяция негроидов. Об этом писал еще М. Горький. Как она попала в Абхазские горы неизвестно.

Ныне в Абхазии проживает несколько десятков человек – далеких потомков Заны. Черты их далекой пра-пра-бабки постепенно стираются, но все же присутствуют в их морфотипе. Они имеют коренастое телосложение, крупную и широкую грудную клетку, мощный торс и мускулатуру. Многих из этих людей отличает низкое переносье, выраженный прогнатизм, усиленная жевательная мускулатура, мощное надбровье, убегающий назад лоб, широкие губы. По уровню культуры это обычные современные люди, ничем не выделяющиеся от прочих людей. Может быть, некоторые из них, особенно мужчины, наделены от природы недюжинной физической силой.

Фотографии и информацию о потомках Заны длительное время собирал криптозоолог И. Д. Бурцев. Однако надо отметить один важный аспект – с фотографий на нас глядят порой люди, имеющие явно австралоидную внешность. Чтобы убедиться в этом, можно сравнить лица потомков Заны с лицами коренных австралоидов, приведенных выше.

Исходя из этого, можно практически наверняка предполагать, что у самой Заны была австралоидная внешность. Однако в отличие от современных коренных австралийцев все тело ее было покрыто волосами.

Рис. 55. Наталья (Гамаса) дочь Заны со старой фотографии 1929 г.

Рис. 56. Рая внучка Заны в анфас. 1960-е годы

Рис. 57. Рая внучка Заны в три четверти. 1960-е годы

Рис. 58. Правнук Заны Родион Каджая. Современная фотография

К сказанному надо добавить еще один важный аспект. Когда мы говорим о происхождении снежного человека, нужно опираться на факты. В 2008 году российские антропологи обнаружили в Денисовой пещере на Алтае костные фрагменты нового вида людей. Фалангу пальца и три очень крупных зуба. Их возраст 40 000 лет. Вновь открытый вид людей назвали денисовским человеком. По данным анализа ДНК «денисовцы» отличаются от современного человека и неандертальца. Обнаружено их сходство с геномом меланезийцев, что, по мнению некоторых антропологов, может указывать на следы гибридизации у меланезийцев. Не исключено, что в древние времена австралоиды в целом и меланезийцы в частности имели контакты с неизвестным до сего времени новым видом человека. Очень может быть, что снежный человек является как раз прямым наследником денисовского человека, жившего 40 000 лет назад. Совершенно неясно пока, имел ли денисовский человек шерсть на теле. Волосы практически никогда не сохраняются в ископаемом состоянии. Очень может быть, что шерстяной покров появился лишь у его далекого потомка, снежного человека, как адаптация к холодному климату.

Раса снежного человека

Как видим, признание того, что снежный человек существовал в недавнем прошлом, вносит значительные коррективы и в рассмотрение вопроса о происхождении современных расовых групп. Поражает то, что снежный человек морфологически был соотносим с современными расовыми популяциями, в частности, с австралоидами, но кардинально от них отличался по уровню культуры, владению речью, способности возводить жилища и изготовлять орудия труда. В данном случае морфологический признак – наличие густых волос на теле – является всего-навсего следствием определенного поведения и обитания в неблагоприятной климатической зоне. Объем мозга снежного человека вряд ли сильно отличался от объема мозга европеоидов, австралоидов, монголоидов и негроидов. По крайней мере, объем мозга дикаря не фиксируется как небольшой исследователями и очевидцами. У метисов мозг вполне укладывается в средние размеры размаха изменчивости современного человека. Таким образом, мы могли бы сделать предварительный вывод о том, что снежный человек ведет (вел) обособленный и примитивный образ жизни не вследствие того, что его предки были какими-то особыми гоминидами, а вследствие особенностей своего мышления.

Телесные особенности снежного человека лишь «подтягиваются» вслед за его специфическим поведением и образом жизни. Вот так исподволь мы подошли к отрицанию всего древа родословной человечества, любовно выстроенного не одним поколением антропологов-эволюционистов. Как полагал в свое время Ф. Энгельс, древний человек трудился, развивал (тренировал) руку, и вследствие этого у него развилось мышление человека, отличное от мышления обезьяны. Получается, что снежный человек одним лишь фактом своего существования разит в самое сердце эти биологизаторские теории. Энгельсу древний человек и нужен был только для того, чтобы продемонстрировать торжество своей трудовой теории антропогенеза (очеловечивания людей). Снежный человек самим фактом своего существования указывает, что имел место обратный процесс – утрата мыслительных способностей и, как следствие, тотальное одичание. Однако вряд ли стоит рассматривать снежного человека как некий парадокс, своего рода биологический нонсенс; напротив, эволюционная (инволюционная) судьба снежного человека со всей очевидностью показывает, что процесс одичания имел место и в других популяциях современных людей, оказавшихся в культурной или геологической изоляции. У снежного человека одичание выражено в крайней форме и поэтому как крайний вариант весьма показательно. Однако и у африканских пигмеев, и у азиатских негритосов и бушменов, и у коренных австралийцев, и у меланезийцев и папуасов можно наблюдать некие зачатки того же самого одичания, которое нас так поражает в феномене снежного человека. Понятное дело, что существует некая этическая составляющая вопроса. Нет смысла смешивать культурные, нравственные нормы с морфологическими особенностями. Когда мы говорим об одичании, то имеем ввиду прежде всего падение уровня культуры. Когда же мы говорим о физических особенностях организма, приспосабливающегося к существованию в условиях падения общей культуры, то концентрируем свое внимание на анатомии и физиологии человека. Именно поэтому есть все основания считать, что снежный человек изначально не отличался от прочих людей. Специфический образ жизни и «эволюционная» судьба сделала из него того, кем он на самом деле является. Внешность дикаря, формирование «примитивных» анатомических особенностей является лишь следствием реализации особого психического стереотипа. Иными словами, психика и ее трансформация уводят людей от разумного поведения и превращают их в условных зверей. Искажение первоначального человеческого психотипа является главным критерием дальнейшего сползания в пропасть инволюции. Вторичность появления морфологических особенностей дикарей здесь вполне очевидна.