Нереальное приключение - Чарльз де Линт

— Я вряд ли назвала бы это счастливым концом.

— Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Никто не пронзал меня тысячами игл дикобраза, я не варилась в котелке над очагом у гоблина и не жарилась на вертеле. Меня не сажали в ящик так, чтобы торчала одна голова, или же… в общем, меня не постигла печальная участь, грозящая бренному телу. А ведь это случается, если вовремя не проявлять исключительную осторожность.

Между прочим, я даже не могла представить себе ничего из тех ужасов, которые она только что перечислила.

— Я полагаю… — начинаю я и сознаю, что понятия не имею, как продолжить фразу.

— Но хватит обо мне, тебе этого совершенно не нужно знать, — отмахивается Мина. — Лучше подумаем, как поскорее найти Крысолова.

Это не совсем так. Мне очень даже интересно послушать ее историю. Хочется узнать все и о ее жизни, и о маленьких существах, наделенных волшебными силами, и о том чудесном мире, на который Мина до сих пор только осторожно намекала. Наверное, это в моей крови, ведь я же сама малявка. Между прочим, тот телевизор, который мы с Тедом отыскали в старом гараже верзил и перетащили к себе, сыграл важную роль в нашей жизни. До этого мы ничем не отличались от всех остальных малявок и обожали слушать всевозможные рассказы, сказки и легенды. Причем, чем длинней была эта сказка, тем лучше для нас.

Но вот что особенно грустно. Наткнувшись на неиссякаемый источник интересных историй, я не могу силой выуживать их из Мины. Она права. Для меня сейчас важнее отыскать Крысолова, чтобы он помог мне встретиться с летающими малявками. И тут впервые я начинаю верить, что все это вполне реально. Возможно, где-то там, в городе, действительно живут малявки, научившиеся превращаться в птиц, а потом снова в малявок.

— Только скажите мне, что его будет не очень сложно найти, ладно? — прошу я Мину.

Она согласно кивает:

— Сегодня воскресенье, значит, он будет на рынке. Он всегда проводит там выходные.

— На рынке? На Ли-стрит? — настораживаюсь я.

В новостях по телевизору часто показывали репортажи в прямом эфире с рынка на Ли-стрит, так что я примерно представляю себе это место.

— Скорее, он находится под Ли-стрит, — уточняет Мина. — Это ведь рынок гоблинов. Но ты не беспокойся, их там не очень много. А те, которые туда приходят, ведут себя вполне прилично.

Наверное, лицо мое выражает крайнее недоумение, поэтому она поясняет:

— Торговое перемирие, понимаешь?

Но я ничего не понимаю. Я чувствую себя так, как Плинки Дур, пытающийся выяснить у таинственного ежа Тамалана, куда ему нужно идти. Тот говорит исключительно загадками, да еще при этом переворачивает все слова задом наперед. Я всегда подозревала, что мир гораздо больше, чем может себе представить малявка. Особенно если принять во внимание верзил с их бесконечным строительством домов и дорог, с постоянным увеличением количества машин и всякой другой техники. Но я и вообразить не могла, насколько он может быть непонятным и загадочным.

— Да не волнуйся ты так, — пытается успокоить меня Мина. — Я же не посылаю тебя туда, не знаю куда, и не прошу принести то, не знаю что.

Я киваю из вежливости, хотя понятия не имею, что она хочет этим сказать. Иногда мне начинает казаться, что лучше бы я осталась с Бакро, а он помог бы мне добраться до дома Ти-Джей.

Мина везет меня в центр города. Сначала мы едем на автобусе, потом на метро. Я путешествую в плетеной сумке-переноске для мелких домашних животных.

Это несколько унизительно, но тут гораздо удобней, чем в плюшевом мишке внутри рюкзака Ти-Джей. Кстати, история с плюшевыми игрушками для меня еще не закончилась. Моим соседом по сумке становится весьма реалистичный персидский кот в натуральную величину.

— Понимаете, — осторожно начинаю я, осваиваясь внутри переноски, — никто не поверит, что ваш кот живой. Он сделан, конечно, очень похоже, но он же не шевелится.

— Я с тобой согласна, — кивает Мина. — Но когда люди смотрят на меня, то видят лишь выжившую из ума сгорбленную старушенцию, поэтому никто не удивится, заметив, что я несу сумку с плюшевой игрушкой внутри. Или ты предпочитаешь прокатиться в моем кармане?

— Нет, меня все устраивает.

Как я уже говорила, в сумке довольно удобно. Конечно, я чувствовала бы себя намного комфортнее, если бы Мина не щебетала со мной беспрестанно и когда мы ехали в автобусе, и когда ждали поезд в метро, и в самом поезде. Поглядывая сквозь прутья сумки, я прихожу к выводу, что она совершенно права. Люди лишь мельком смотрят на нее и тут же отводят взгляд, делая вид, что вообще не замечают странную старушку. Мне очень хочется послушать ее рассказы. Кто знает, когда нам представится еще возможность встретиться и поговорить? Может быть, никогда.

Она рассказывает, что ее дом поначалу принадлежал фермерам. Потом земли пошли под строительство жилых кварталов и всевозможных магазинов, торгующих в розницу. Последними хозяевами этого дома были домовые, а сам он предназначался для того, чтобы в нем находили приют всевозможные феи, эльфы, гномы, малявки и все те, кто не относится к верзилам. Кстати, домовые здесь сами не жили, а служили посредниками между людьми и волшебными существами. Когда умер последний человек, присматривавший за домом, фея, приемная мать Мины, предложила ей переехать туда.

С тех пор Мина там и живет.

— Значит, когда вы рассказывали мне о том, как лиса превратилась в юношу, для вас это не было чем-то значительным, а так, пустяком, да?

— В этом деле пустяков не бывает.

Она наклоняет голову и смотрит на меня через плюшевого кота.

— И неважно, какого размера это волшебное существо, большое оно или крохотное, — они все уникальны.

— Ну, вы поняли, что я имела в виду.

Она кивает и снова выпрямляется.

— Конечно, — отвечает Мина. — Но я никогда не устаю от волшебных существ и готова встречаться с ними снова и снова, ведь каждая такая встреча — это настоящее чудо, и я испытываю восторг и удивление, как будто вижу все это впервые.

Поезд подходит к следующей станции, и тут выясняется, что времени на разговоры больше нет, потому что это наша станция. Я хватаюсь за кота, а Мина поднимает сумку со скамейки и выходит из поезда.

По Ли-стрит Мина некоторое время идет пешком, затем ставит сумку на асфальт в начале какого-то переулка. Я высовываю голову наружу, и Мина указывает мне на крошечную металлическую дверь в кирпичной стене прямо перед нами. Я точно не знаю, из чего она сделана, наверное, из меди или латуни. На ней красивыми буквами выгравировано «Рынок».

— По другую сторону двери начинается лестница, — поясняет Мина. — Иди по ней, и ступени приведут тебя в самую гущу рынка гоблинов.

Я смотрю сквозь прутья, но люди, похоже, не обращают внимания на старушку, сгорбившуюся возле своей сумки и мирно беседующую с плюшевой игрушкой. Отсюда я делаю вывод, что они не станут смотреть и на меня, если я быстро выскочу и юркну в эту дверь. Скорее всего, они даже ничего не заметят, поскольку никто из них не ожидает увидеть тут девочку ростом в пятнадцать сантиметров. Им покажется, что пробежала крыса, или промелькнул голубь, или что-то еще в том же роде.

Я снова внимательно смотрю на дверь.

— А что там за ступеньки? — волнуюсь я. — Они сделаны для малявок? — Мне даже страшно представить свой путь по ступеням, предназначенным для верзил. Это получится не путешествие, а сплошная гимнастика с подтягиваниями и прыжками.

Мина улыбается:

— Это волшебные ступени. Они годятся для всех и сами подделываются под рост того, кто идет по ним. Так же, как и эта дверь — она ведь тоже волшебная.

Она кивает в сторону прохожих.

— Ты думаешь, они видят ее?

— Я об этом как-то не задумывалась.

— Для них она остается невидимой. А вот лично я сейчас вижу дверь, в которую легко пройдет такая женщина, как я.

«Вот оно — началось! — восторженно думаю я. — Настоящее волшебство. Оно совсем близко, и я могу прикоснуться к нему».

Я чувствую, как мурашки бегут по спине.

— Павильон Крысолова найти легко, — продолжает Мина. — Доверься своему носу и иди туда, где пахнет самыми вкусными плюшками на свете.

— Так он пекарь?

— Самый лучший среди волшебников и простых людей.

— Тогда почему же его зовут Крысолов?

— Об этом тебе придется спросить его самого, — загадочно произносит Мина. — А теперь возьми вот это.

Она протягивает мне монетку, похожую на один цент, но я не тороплюсь брать ее. Во-первых, для меня это большая тяжесть, которая сразу пригнет меня к земле. Во-вторых — что можно купить на один цент? Я, конечно, не очень много знаю о мире, раскинувшемся за пределами дома, но уверена: на один цент ничего не приобретешь.

— Не усложняй ситуацию и не глупи, — говорит Мина, словно ей известны все мои мысли. — Это волшебная монетка. Бери ее.