В негодяя стрелять приятно - Кирилл Казанцев

– Честное слово?

– Честное-пречестное. Можете сами посмотреть.

– Не надо, я тебе верю.

– Только вы со мной до класса дойдите, а то этот Хасанов, ну брат нашей Мирки, меня побить грозился. Вы с ним поговорите.

Мария Петровна довела Петушка до дверей класса. Кулешов вошел, когда учительница рисовала электронной указкой на доске-экране.

– Я у завуча был, – заявил Петушок. Он направился к своей парте, плюхнулся на стул и зевнул.

Мириам Хасанова обернулась к нему, зло посмотрела в глаза и прошептала:

– Чтобы мои фотографии со своей странички сегодня же убрал, онанист.

До Петушка дошло, что старший брат все разболтал Мирке, а та уже успела рассказать всем в классе про его похождения. Кровь прилила к щекам мальчишки.

– Твой папа бандит! А мой – генерал. Если захочет, он его в тюрьму посадит!

– А мой папа, если захочет, твоего пристрелит! – заявила Хасанова.

Учительница обернулась и сделала вид, что не слышала, о чем именно идет спор.

– Дети, не шумите. Неужели вам не интересно, о чем я рассказываю?

– Онанист, – почти не шевеля губами, произнесла Мирка. – Я всем рассказала. С тобой больше ни одна девочка дружить не будет.

Петушок засопел, глаза его налились кровью. Ему так хотелось отомстить Мирке и за обидное слово, и за то, что она разболтала о нем всему классу. Можно было, конечно, просто дернуть ее за косички. Но такая месть казалась генеральскому отпрыску слишком простой. Он задумался, наморщил лоб, а затем, что-то вспомнив, коварно улыбнулся.

«Ты еще пожалеешь, что своим грязным языком это сказала», – злорадно подумал он.

Хибара, которую Маша сняла для Ларина, оказалась вполне пригодной для жизни, в ней даже имелся электрический бойлер и душ. Участок, на котором стоял дом, примыкал к лесу, так что в случае чего можно было незаметно приходить и уходить. Вот только запах от городской свалки проникал повсюду, от него не помогали и дезодоранты. А еще птицы – расплодившиеся на помойке чайки, грязные и нахальные. Они привыкли, что в халупе никто уже давно не жил, а потому облюбовали ее крышу, гадили где придется и нагло разгуливали по двору, совсем не боясь людей. Даже хищно присматривались к Ларину, шипели, демонстрируя свои острые крепкие клювы. Андрей их с ходу прозвал мозгоклюями. Ведь при желании они и в самом деле могли пробить человеку череп одним ударом клюва и высосать мозги.

Особняк, который снимала напарница Ларина, Маша, располагался рядом, через забор. Доски в одном месте не были прибиты, и это давало еще один путь отхода, о котором никто, кроме самой Маши и Андрея, не знал.

В халупе уже имелось все необходимое для жизни: чистое белье, полотенца, кое-что из одежды, обуви, новая посуда, холодильник, забитый едой под завязку. Правда, все это изобилие было рассчитано на одинокого мужчину. Ведь то, что в доме появится девушка, предвидеть никто не мог. Так что и кровать в доме имелась всего одна. Андрей великодушно уступил ее Вере. Ему же пришлось довольствоваться коротким продавленным диваном.

– Обед уже готов, – позвала Вера, лишь после этого постучала в дверь и заглянула в боковую комнату. – Не разбудила?

– Я не спал, – Андрей потянулся.

«Все-таки хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться», – подумал он.

По дороге на кухню Ларин зашел в ванную сполоснуть руки.

– Вера, я тебе запрещаю стирать мое белье. Ты слышишь?

– Я же как лучше хотела. Почему нельзя?

– Это не обсуждается.

На кухне царил полный порядок. Запылившуюся посуду Вера успела перемыть, на окнах белели свежие, аккуратно выглаженные занавески.

– Садись. Я сама суп налью. – С гордым видом девушка поставила на стол объемную кастрюлю и налила черпаком полную тарелку густого борща, в котором плавала мозговая косточка.

– Ты слишком буквально поняла то, что я говорил Жадобе, – улыбнулся Ларин. – Но борщ и в самом деле не помешает. Давненько я его не ел… А ты чего ждешь? Садись есть вместе.

С улицы послышалось гудение мотора, скрипнули тормоза. Андрей отвел занавеску, выглянул на улицу. Напротив ворот остановился серый внедорожник. Хасан уже спешил к дому, даже калитку за собой не закрыл.

– Кыш, – крикнул кавказец и наподдал ногой наглой чайке, которая что-то клевала прямо на дорожке, ведущей к дому.

Хасан вытаращился, когда дверь ему открыла мулатка.

– А ты, Верка, что здесь делаешь? – удивился он и не удержался – ущипнул ее за ляжку. Правда, когда увидел в коридоре Ларина, тут же повел себя приличней. – Жадоба меня прислал. Дело есть.

– Так и знал, что долго отдыхать не придется…

Ларин пригласил Хасана в дом.

– Ну, ты даешь. – Бандит поглядывал на мулатку. – Жадоба ее тебе в лизинг предоставил? – И кавказец хохотнул своей шутке.

– Можно и так сказать.

– Вы есть будете? Я борщ сварила, – предложила Вера.

– Сама свой борщ ешь. Свинину не употребляю. – Но тут же Хасан спохватился, что такой фразой может обидеть Ларина, свинину как раз употреблявшего. – Ты, Сивый, на меня внимания не обращай. Ешь. Перетереть надо. – Он указал взглядом на Веру, та все хоть и поняла, но уходить не спешила.

– Иди отсюда, – сказал Андрей и махнул рукой.

Только после этого Вера ушла. Было слышно, как она закрыла дверь в комнату.

– Слишком много ты ей позволяешь, – проговорил Хасан. – Такие бабы, как она, должны чем-то вроде мебели в доме быть. Подай, прибери, ноги раздвинь, пошла вон. За то, что ты ее из веселого дома вытащил, она тебе по гроб жизни должна быть благодарна. Будь я на твоем месте, заставил бы ее нагишом на высоких каблуках по этой халабуде ходить. Хотя нет, лучше в трусах кружевных и с поясом для чулок…

Ларин слушал эту чушь, неторопливо доедая борщ.

– Короче, Хасан. В чем ей ходить – это я сам решаю. По делу давай.

– Есть у нас в городе один фраер – Виктор Попов. У него сеть кафе быстрого питания, восемь точек в козырных местах. Он еще в девяностые начинал. А теперь с Жадобой заелся. Тот на эти точки глаз положил, решил к рукам прибрать. Предложил Попову за полцены всю сеть выкупить. А тот уперся, не хочет.

– В чем вопрос?

– Ценник по городу сбивает. Жадоба ему уже втолковывал, чтобы не мешался. А Попов не понимает. Заладил: свободный рынок, конкуренция… Будто еще не понял, в какой стране живет.

– Он что, совсем дурак или притворяется? – спросил Ларин. – Вы пугнуть его хорошо не можете?

– Не так уж он прост. У него подвязки в Москве, вот на них и рассчитывает. А Жадобе его точки позарез нужны. Мой фейс и других пацанов из бригады весь город знает. Тут свежий человек требуется, вроде тебя. Кошмарить-то мы его кошмарили, но не доходит. Вот Жадоба и хочет, чтобы ты к нему в офис наведался. Просто напомни ему, что срок истек. Если не продаст свою сеть, потом пусть не обижается.

Андрей пожал плечами:

– Это можно.

– Ну что, тогда едем. – Хасан поднялся. – Не боишься Верку одну оставлять? Сбежит еще.

– Сбежит – из-под земли достану. Не к трубе же ее привязывать.

Вскоре Ларин с Хасаном уже катили на сером внедорожнике к городу.

Кавказец оказался разговорчивым. То ли прощупывал Андрея по заданию Жадобы, то ли говорил искренне. Ларин сразу этого и не понял.

– … вот ты, Сивый, пацан конкретный – в авторитете. Я это сразу понял, еще тогда, на дороге, когда ты в кабине «Вольво» сидел. Все чисто по «понятиям» развел. Предъяву нам сделал, я согласился, миром разошлись. Подобных авторитетов, как ты, теперь уже редко встретишь. Можно сказать, таких сейчас и не делают. Я понимаю, у тебя невыкрутка случилась, потому к Жадобе и подался. Не знаю, может, и он раньше нормальным пацаном был, но сейчас – гнилой внутри. Это я тебе точно скажу.

– Может, ты, Хасан, и прав, – осторожно заметил Андрей. – Мы с ним последний раз лет десять тому виделись.

– Ты не думай, я зря не наговариваю. И не Жадоба меня просил тебя на вшивость проверить. Я человек прямой и открытый, что думаю, то и говорю. Надо – самому Жадобе в глаза скажу. Ведь мы все братва, вместе держаться должны. А он пацанов делит.

– Это как?

– В бригаде у нас и русские, и кавказцы, и татары. Полный интернационал. А Жадоба нас на своих и чужих делит. Типа, если ты Аллаху молишься, то уже и не совсем человек. А ведь мы братва – братья, значит. Вот я недавно дочке своей книжку с картинками купил про пиратов. У них тоже понятки были – ну, типа, как у пацанов. Там на корабле неважно, кто ты: негр, китаец или дворянин испанский – все равны. Смотрят только на то, как ты с абордажным крюком, саблей или пистолетом управляться можешь. Не мое, конечно, дело, но смотри, чтобы Жадоба тебя не подставил. Он это может.

– Не боишься, что я про твой разговор ему передать могу?

– Хасан ничего не боится. Я правду в глаза любому скажу. Думаешь, он негритянку эту просто так тебе отдал?

– Давай не будем об этом говорить… Ты вот о дочке вспомнил. Ее как зовут? – Ларин перевел разговор в другое русло, хотя в душе был согласен с Хасаном.