Как мальчик Хюг сам построил радиостанцию - Фрэнсис Ролт-Уилер

Когда я вернулся в Америку, я нашел себе работу по вкусу в Лиге радиосвязи, имея дело с людьми, которые загромождают воздушные пути радио, благодаря своему невежеству, или потому, что не хотят считаться с правами других людей; а кроме того, выслеживаю негодяев, пользующихся воздухом для преступных целей.

Так вот, когда я прочел в журнале о скверной штуке, которую сыграли в Муравьиной долине с юношей только за то, что он стремился изучить радио, я и решил поехать посмотреть в чем дело.

Как ни был Айртон сердит, он видел, что незнакомец не бахвалится, а говорит искренно и серьезно. Он не мог отказать в уважении такому бесстрашному человеку, поэтому его тон был не так враждебен, как раньше, когда он спросил:

— Зачем вы ко мне пришли?

— Берли Сесиль направил меня. Он сказал, что все три ваших сына не стоят веревки, на которой их бы следовало повесить, но что вы порядочный человек.

— Ну, и что же?

— Я хочу очистить воздух в вашей долине. Если вы порядочный человек и хотите, чтобы все шло хорошо, вы поможете мне. А если нет, придется мне поступить с вами, как вы заслуживаете.

— Вы самоуверенны!

— Да, очень.

Айртон задумался. Как ни враждебно он встретил Торна, он не мог не чувствовать правды в его словах.

— Если я скажу вам, что я не причастен к пожару!

— Я вам поверю, — сказал незнакомец.

— Я не люблю клясться, но даю честное слово.

— Этого достаточно. Вы не были на собрании, созванном Берком, где было решено построить для мальчика новую хижину?

— Нет, я все равно не пошел бы, потому что не верю в радио, а если бы и пошел, меня бы там плохо встретили.

— Вы не верите в радио! — воскликнул с презрением Торн. — Да вы слепы! Не верить в радио! Но вы видно не знаете, что такое радио и что оно сделало для мира!

Горец пожал плечами и это еще больше рассердило Торна.

— Не верить в радио! Раньше научились бы чему-нибудь, чем говорить!

Вы признаете, я думаю, что спасение жизни в морях не пустяк? Так вот, за последние десять лет благодаря беспроволочной передаче удалось спасти больше 15-ти тысяч человек. А спасение людей от смерти во время лесных пожаров стоит чего-нибудь? За последние пять лет два раза радио дало возможность спасти горящие деревни, раз в Мичигане, другой раз в Орегоне.

Вызвать врача к больному или раненому — это хорошее дело? Таких случаев я мог бы привести вам сотни — в море, в шахтах, в прериях, на маяках. А спасти аэроплан, затерявшийся в облаках? Во всех странах теперь радиостанции служат маяками для аэропланов.

Американский дирижабль «Shenandoah» мог вернуться в ангар во время страшной бури только благодаря данным ему с радиостанции сигналам, а когда погиб французский дирижабль «Dixniude», его радиоаппарат был испорчен, а то бы этого никогда не случилось.

А напоить умирающий от жажды караван — разве не долг милосердия?

Не раз, а десять раз французские радиостанции в Сахаре указывали путь к источнику научным и военным караванам.

А подать помощь и пищу исследователям крайнего севера — стоит или нет. Дважды это было сделано — раз в Америке, другой — в Норвегии.

Китоловные суда в Арктических морях все сообщаются по радио между собой и материком и так дают сведения о движении полярных льдов.

Вы не можете не признать, что каждый честный человек должен стремиться к тому, чтобы помощь оказывалась старикам, калекам, слепым, неизлечимо больным. Так вот, радио является помощью и утешением беспомощных в десятках и даже сотнях тысяч домов и учреждений. А вы не верите в радио!

Радио на прогулке.

Это задело самую чувствительную струнку Айртона. Он выступал против радио, считая, что оно унижает науку, так как служит орудием в руках бесчестных людей, фабрикантов приборов, а главное, что широковещательные станции удовлетворяют самым грубым и дешевым запросам. Он был слишком честен, чтобы не признать, что факты, приведенные Торном, произвели на него впечатление. Он видел, что был настолько слеп, что из-за худого не видел хорошего. Ему было ясно, что несколько таких речей Бека Торна, который говорил уверенно и авторитетно, совершенно изменят взгляд всех жителей долины на радио. Он решил поискать почву для компромисса.

— Так что же вы хотите все-таки? — спросил он.

Тот ответил вопросом.

— Вы школьный попечитель, не правда ли?

— Да.

— Так вот, пока я буду заниматься с мальчиком Сесилем устройством настоящей радиостанции — давно уже чувствуется необходимость в пункте связи на линии Вашингтон — Атланта, я бы хотел преподавать в школе.

— Вы… — Айртон был поражен, — в нашей школе?

— Да, в школе где занималась два года назад мисс Фергюсон. Видите, я кое-что знаю о ваших делах.

— А знаете ли вы сколько мы платим? — спросил горец, в надежде избавиться хоть этим путем от такого сильного противника.

— Я знаю вашу плату; нищенское жалование, невнимание и неблагодарность — вот ваше вознаграждение.

Айртон поморщился — этот человек умел говорить горькую правду в глаза.

— И вы все-таки хотите заниматься в школе?

— Да, повторяю, что приехал я не за этим. Радиостанция здесь в горах необходима, а раз мы нашли такой клад — способного юношу, заинтересованного в радио, мы уже воспользуемся и устроим хорошую станцию, которую поручим ему.

Но научиться работе с радио в несколько недель нельзя, во всяком случае — настоящей работе. А второго сорта нам не надо. Новички, которые думают, что все знают, опасны для радио. Они должны учиться или оставить это дело. Мне придется заниматься с Сесилем целую зиму, а то и больше. Зимой дети должны ходить в школу. Я и предлагаю заниматься с ними.

— Но…

— Я уже говорил вчера вечером с Уотом Берком. Он секретарь школьного совета, и обещал мне созвать заседание в субботу. Он предложит меня в учителя. Как вы отнесетесь к этому?

Айртон уклонился от ответа.

— Тысячелетний Джоэ будет против вас.

Торн нахмурился.

— Это я знаю. Тысячелетний Джоэ стар и у него странные взгляды. Он много лет прожил в одиночестве. Я не хочу быть с ним слишком резким. Он убедится в нашей правоте. Нельзя достигнуть всего сразу. Довольно будет, если начнут умные люди. Что вы будете делать — работать для блага общины или мешать?

— Если я буду голосовать за вас, люди подумают, что я сторонник радиостанции.

— Да, это ведь, собственно, так и есть.

— Вопрос в том… — начал Айртон.

— Вопрос в том, можете ли вы, как честный человек лишить детей обучения. Это ведь только ваше самолюбие, Сэнди Айртон. Вы не хотите, чтобы думали, что вы переменили свое мнение о радио. Хорошо. Я не люблю задевать гордость человека без особой нужды. Я всем объясню, если хотите, что вы против меня, и голосуете только ради детей. Это улучшит, а не испортит вашу репутацию. Ну, что вы теперь скажете? Говорите прямо.

Айртон подумал минутку.

— Мне нравится, что вы искренний человек, Торн, — сказал он, — хоть у вас и неприятная манера говорить. Но ради детей я буду голосовать за вас.

Так случилось, что первоклассный знаток радио стал школьным учителем в Муравьиной долине…

Торн был прав в своем утверждении, что нашел в Хюге клад. Почва для дальнейшего обучения была подготовлена прежним развитием мальчика, его чтением «Прадедушкиной книги», необходимостью для своих опытов делать все самому, пользуясь для моделей всяким хламом, последовательным развитием в нем восприимчивости к механике, изобретательности, двухлетним курсом математики в письмах мисс Фергюсон, изучением ключа Морзе и начал телеграфии с помощью Джеда Блэдена, письмами и советами доктора Камерона, наконец, копированием чертежей из журнала в долгие зимние вечера. Мальчик немного знал о радио, но был готов к дальнейшему изучению его, а враждебное отношение соседей закалило его, утвердив его в его стремлениях и развило независимость в его характере.

Бёк Торн изучил науку о радио вдоль и поперек теоретически и практически. За свою полную приключений жизнь он научился разбираться в людях. Он видел, как велики возможности Хюга, а мысль, что он нашел в далеких горах гения вроде Вениамина Франклина придавала ему еще больше рвения.

Бёк Торн нашел Хюга во вновь отстроенном шалаше за работой над моделью первого беспроволочного аппарата Маркони, того аппарата, который впервые создал беспроволочный телеграф.

Этот прибор, сделанный Маркони в Болонье (Италия) не был особенно оригинален. Он скорее представлял собой комбинацию из нескольких ранее сконструированных приборов. Ни одна деталь прибора не была изобретена Маркони, но они были скомбинированы так, что сделали возможным применение беспроволочного телеграфа.

Первый радиопередатчик Маркони.