Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Через несколько дней всё чуть не сорвалось. Еврей, потерявший в пожаре всех родных, огромный, очень сильный физически кожевник набросился на казаков-иудеев с ножом. Прослышав о визите казаков, пусть они были иудеями, он явился мстить. Выглядел он страшно. С безумным взглядом, всколоченной бородой и не очищенной от сажи одеждой. Весил и имел сил он как бы не больше, чем они оба вместе, но бедолага не учёл, что напал на воинов. Не получилось даже схватки, они мгновенно расступились, сшибли гиганта на землю и оглушили. Партнёры по переговорам смогли увидеть воочию мгновенное превращение внешне безобидных и не в коем разе не грозных по виду людей в хищников.

Смертоносных, уверенных в своих силах. Не выживали в казацкой среде тогда слабаки. Инцидент договорились считать случайностью, переговоры продолжили. До успешного завершения.

Бог знает почему, но серьёзных трудностей попаданец от переговоров с еврейскими уполномоченными, оказавшимися сплошь раввинами, не ожидал.

И напрасно. Хотя альтернатива согласию с казацкими требованиями была страшная – поголовное уничтожение, спешить, аж спотыкаясь, их исполнять они и не думали. Уж очень не хотелось многим расставаться со всем нажитым имуществом, скупленной здесь недвижимостью, привычным местом жизни, для многих родным… Да и боялись люди из-за стен выходить, знали, как страшно ушли из жизни многие из тех, кто в местечках не успел спрятаться. На переговорщика они при этом смотрели так, что у него сжимались невольно кулаки.

"Сам бы, своими руками… чёртовы жиды… уууу!.."

Так, в духе Аркадием крайне не уважаемых антисемитов, теперь он… нельзя сказать думал, реагировал мысленно на результаты очередной говорильни с раввинами. Никакой благодарности к своему спасителю они не испытывали. Людей лишили дома, имущества, на их глазах растерзали их родных и знакомых, естественно, к одному из главарей банд, заполонивших земли русских воеводств, раввины относились… без большого доверия, мягко говоря.

Даже при резком увеличении казачьих войск быстро освободить все города на своей земле от иноверцев им было затруднительно. Из-за татарской опасности они в обязательном порядке здесь имели укрепления.

Население в большинстве из них, в отличие от Чигирина и Киева, было преимущественно неправославным, при приближении отрядов восставших селян оно благоразумно садилось в осаду. Иметь ружьё и уметь из него стрелять мало для того, чтобы сразу превратиться в воина. Селяне, назвавшись поголовно казаками, местечки блокировали, однако штурмовать городские стены не спешили, понимая кровопролитность подобного мероприятия не только для защищающихся, но и, прежде всего – для атакующих.

Создавалась патовая ситуация. Селяне не могли взять города штурмом, горожане были бессильны разогнать куда более многочисленных осаждающих. И тех, и других поджимало время. Селянам пора было собирать скудный в этом году урожай, засуха поставила под вопрос выживание многих, а не собрать хлеб – означало умереть зимой от голода. У горожан дело с продовольствием обстояло ещё хуже, прошлогодние запасы подходили к концу, а на новые в сложившихся обстоятельствах рассчитывать было глупо. Продовольственный вопрос также подталкивал всех к скорейшему прекращению войны. Вариант "Мужественно перемёрли с голоду" не устраивал никого.

Конечно, ходили среди осаждённых разные слухи о скором приходе огромной королевской армии, о противоречиях в стане врагов, о движении на юг литовского войска… однако разумные люди в них не верили.

Поэтому при появлении среди осаждающих казацких отрядов с известными атаманами немедленно начинался переговорный процесс. Нигде он не завершился быстро, уж очень жёсткими были выставляемые казаками условия. Смерть для особо ненавистных панов и арендаторов, изгнание с ограблением для евреев и католиков, рабство для униатов. Впрочем, последние были везде в меньшинстве и их судьба, по большому счёту, никого, кроме них самих, не волновала. Православным панам готовы были предоставить свободный путь в Россию.

Для быстрейшего освобождения территории от всех инородных элементов, католических ксендзов и иудейских раввинов приглашали в

Киев, на переговоры, гарантируя свободный проезд заложниками. Проезжая по ранее польской, а теперь казацкой земле, те могли убедиться, что никаких других шансов уцелеть, как договориться, у них и их подопечных нет. Встреча с воинами, попавшими в плен во время сражения у Днепра, из войска Николая Потоцкого убивала надежды на освобождение окончательно.

Католикам оставалось соглашаться на плен с правом выкупа, почти у всех были родственники в Польше или Литве. Евреям на изгнание, далеко не первое в истории их многострадального народа.

Аркадий был по-настоящему счастлив, что с католиками вести переговоры пришлось не ему. Хотя как раз они шли куда успешней, чем тягомотное выяснение отношений с представителями еврейских общин.

Ограбление и выселение евреям нравиться никак не могло, но было делом привычным, переносимым. Но вот выдача СВОИХ на расправу, да ещё наиболее уважаемых и состоятельных, часто стопорила переговоры напрочь.

Вскоре попаданцу пришлось с уговоров и убеждений перейти на язык ультиматумов и угроз, что оказалось более действенным, к его великому удивлению.

Как он про себя только не крыл своих оппонентов, знаменитое "жиды пархатые" было самой невинной характеристикой из просившихся на язык.

Однако "Взялся за гуж – не говори, что не дюж". Людей надо было спасать, несмотря на неумное упрямство некоторых их руководителей. У тех евреев, кто не успеет эвакуироваться до осенних штормов, шансов выжить практически не было. Помимо войны по Украине – попаданец по привычке про себя продолжал иногда называть эту землю так – ударила засуха. Он уже сам получил нелестную характеристику от Хмельницкого, когда пришёл к нему с требованием немедленно озаботиться завозом продовольствия извне. Гетман ещё не полностью осознал резкое изменение своих обязанностей, ощущал себя прежде всего военным вождём. Впрочем, в тот же день они вернулись к этому разговору. Пообещал Богдан и картошку из Европы завезти в большом количестве, то, что посадили этой весной под Азовом, было каплей в море даже для семенного размножения.

Огромную роль в успехе переговоров сыграли и нескончаемые караваны рабов и скота, перегоняемые из Польши калмыками и черкесами. Казалось иногда, что там вообще живых людей не осталось, хотя по прикидкам

Аркадия погибли или попали в плен процентов десять-пятнадцать жителей

(на самом деле, пока даже меньше десяти) собственно Польши. Поверить в то, что оттуда вскоре явится армия освободителей, было ну очень затруднительно. Так что стали сдаваться местечки, поплыли суда с евреями на юг, освободившиеся казачьи отряды двинулись на запад, где сопротивление панов было куда более эффективным, чем в Приднепровье, не говоря уже о Левобережье.

Благодаря тому, что переговоры проходили в Киеве, втором по величине городе в русских воеводствах Польши, больше был тогда только

Львов, Аркадий имел возможность по вечерам расслабиться. Если прекрасные паненки были для него недоступны из-за слишком молодого, на взгляд человека двадцать первого века, возраста, то ещё более прекрасные, особенно при скудном освещении тех лет, пани часто не стеснялись очень толсто намекать о желании провести интимную встречу с ним. Он обычно не возражал и охотно пользовался их благосклонностью.

Так сказать, сберегал с их помощью нервную систему.

Скоро он и в Киеве стал человеком весьма узнаваемым и известным.

Нередко теперь ему приходилось слышать мальчишеские возгласы: – Гляди,

Москаль-чародей поехал! Ух, говорят, огромной силы колдун.

Сберегая нервные клетки, он как-то подзабыл, что в Европе уже широко распространился сифилис, пока совершенно неизлечимый, и бурная бессистемная половая жизнь может привести к страшному концу. Однако то ли благоволение к нему Господа ещё не закончилось, то ли просто повезло дураку – пронесло. Ничего стыдного, кроме вошек в известное место, не подхватил. Ох, и помучился в тот день на переговорах, удерживая руку, саму тянущуюся почесать жутко чешущееся место. Чуть с ума не сошёл.

Зато был как никогда резок и убедителен.

Этот инцидент расценил как предупреждение и резко сбавил широту охвата дам при развлечениях. От вошек ему помогли избавиться в тот же вечер, и он сделал выводы. Стал проявлять разумную осторожность, удовлетворившись ни к чему не обязывающим романами сразу с тремя почтенными пани. Одна была вдова, у другой муж пропал, третья же давно жила со своим супругом раздельно. Закончив же переговоры с теми, кто успел сдаться в июле, бросил весёлую жизнь в Киеве и поехал прогрессорствовать на запорожские земли, где с помощью шведских специалистов построили первую отечественную домну.