Сцены провинциальной жизни - Уильям Купер

Я вернулся в дом и налил себе еще рюмку хереса, и обратил внимание, что рюмка Стива стоит порожняя — за те несколько секунд, когда Стив заходил за пиджаком, он не забыл опрокинуть рюмочку. Ну как тут было удержаться от улыбки!

Глава 4

НОЧЬЮ В ПАРКЕ

Болшоу с супругой пригласили меня к ужину. Но раньше я предусмотрительно назначил свидание Миртл. Интерлюдия у нас кончилась. Ее сменило то же положение, что и прежде, с той разницей, что теперь оно стало еще тягостнее.

Улица, на которой жила Миртл, вела к парку. Едва я ступил на нее — а я немного опаздывал, — как тотчас увидел Миртл, которая, по-видимому, уже уходила, направляясь куда-то по своим делам. Вечер стоял светлый, и я еще издали определил, что она снова впала в глубокое уныние. В последние дни лицо у нее все больше вытягивалось. Я, наверное, холодная, бесчувственная свинья, но я окрестил это выражение «царевна-несмеяна». Ей-богу, она сгущала краски. Я искренне огорчался и — уж так я устроен, грешный человек, — слегка раздражался, что должен терпеть угрызения совести. Я ласково поцеловал ее.

— Прости, что опоздал. — Замечу, что я опоздал по вполне уважительной причине.

— Ничего, — сказала она суховато.

— Ты куда идешь?

Миртл потерла висок.

— К портнихе.

— А-а. Вот и хорошо, — сказал я остроумно.

Миртл бросила на меня взгляд, который говорил, что ничего хорошего в этом нет. Я обнял ее за талию — не могу не проявить участие, когда у человека такой убитый вид.

— Жаль, милая, что ты так подавлена. — Наверное, Миртл подумала, что кому бы говорить, да не мне, поскольку причина ее подавленности — мое поведение. Может быть, ты плохо спишь?

Миртл кивнула.

— Снятся страшные сны?

Миртл опять кивнула. Она на миг стряхнула с себя безучастность ради душераздирающего признания:

— Снится, что во мне два разных человека.

Черт дернул меня сморозить:

— Два? Тогда можешь спать спокойно. Пока не дойдет до десяти, это не страшно.

Проявлять к людям участие можно по доброте душевной, подтрунивать над ними, как немедленно выяснилось, только из жестокости. В оправдание могу сказать одно: я бы на ее месте посмеялся.

Мы дошли до конца улицы. Между нами и парком проезжали трамваи. Под деревьями, за оградой парка, лежали парочки; мальчишки играли в крикет. Я заметил, что к нам движутся на велосипеде два юнца из моей школы: наших по блейзерам везде отличишь. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это Бенни со своим младшим братом. Оба с отменной учтивостью сняли фуражки и, не пяля глаза, проехали мимо. При том, что ни одна подробность в облике моей дамы, конечно же, не укрылась от них.

Могу сказать, что Миртл, невзирая на свои терзания, была прелестно одета. Нельзя было не отдать ей должное. На ней было летнее платье из красивой набивной ткани — зеленый узор разных оттенков по ярко-желтому полю, а поверх пущены надписи от руки. На ногах американские туфельки. Прическа по последней моде.

— Это Бенни, — ободряюще сказал я. — Я тебе рассказывал, помнишь?

— Не думала, что он такой взрослый. — Сто раз я ей говорил, что ему девятнадцать лет. — И на первый взгляд прекрасно умеет себя вести. — Ага, значит, вспомнила, по крайней мере как я сокрушался, что Бенни не умеет себя вести.

— Бенни — это наказание, — сказал я убежденно. — Дождется, что его вышвырнут за его проделки. Да и меня заодно, чего доброго. Нет, я только тогда вздохну свободно, когда он кончит школу.

Миртл больше меня не слушала, и от этого я выглядел в собственных глазах пустомелей.

Я пощупал материю на ее платье.

— Чье производство?

Она равнодушно ответила.

Я не убрал палец из-под ее рукава и легонько поглаживал им по голой руке.

— Девочка, — сказал я, глядя ей в лицо.

Она ответила мне долгим взглядом. На секунду мне показалось, что она вот-вот расплачется.

— Девочка моя… если б я мог придумать, что сказать.

Миртл с заметным усилием попробовала улыбнуться, но ничего не вышло.

Мне хотелось отвести ее в сторонку и утешить. Беда в том, что для этого ее нужно было отвести в контору, где регистрируют браки.

Я спохватился что снова опаздываю. Миртл как будто и не думала трогаться с места. Бодро трезвоня, проезжали мимо трамваи — мне бы сейчас, по-настоящему, надо вскочить на первый же. Наконец я отважился:

— Мне пора, киска.

Миртл смотрела себе под ноги. Я взял ее руку и нежно задержал в своей. Перед тем как проститься, я должен был сказать ей что-то еще.

— Приедешь на дачу в воскресенье?

Миртл не отвечала.

Я смешался, устыдился, заволновался, набрался духу.

— Приедешь, киска?

Миртл посмотрела на меня с совершенно непроницаемым лицом.

— А ты хочешь?

— Еще бы. — Молчание. — Так приедешь? — Я крепче сжал ее пальцы.

Миртл сделала неуловимое движение, которое с большой натяжкой можно было истолковать как утвердительный ответ.

Я поцеловал ее, и мы расстались. Я проехал одну остановку и пересел на автобус. Ехал, а в голове у меня кружилось: отчего? в чем причина? — и так без конца. Я по опыту знал, что Миртл подвержена таинственным приливам и отливам дурного настроения, но чувствовал себя увереннее, если их удавалось связать с каким-то внешним событием. Например, я говорил ей, что Том 15 июня уезжает. С тупым упорством я притягивал за уши события, не имеющие никакого отношения к делу, внушая себе, что все дело в них. Про то, что Стив нанялся в торговый флот, я ей не говорил по той простой причине, что он туда не нанимался. Том установил это во время полного драматизма посещения вербовочного пункта. Я ломал голову, доискиваясь, что я такого мог сказать или сделать.

Мои потуги оказались бесплодны, и за пиршеством у Болшоу я пребывал в некоторой рассеянности.

Когда я совсем уже собрался уходить, меня позвали к телефону. Я знал, кто звонит и зачем. Миртл хотела, что бы на обратном пути я снова с ней встретился. Мы условились, что она подойдет на остановку. Был двенадцатый час. Когда я сошел с автобуса, Миртл уже ждала меня. Она заходила домой накинуть пальто поверх легкого платья.

— Что случилось, Миртл? — При свете уличных фонарей я разглядел слабые признаки оживления на ее личике.

— Захотелось еще раз повидаться.

Я пытливо вглядывался в ее черты. Почему-то мне весь вечер хотелось того же. Было в этом нечто неодолимое, нас как бы влекло друг к другу помимо воли. Я молчал.

Мы стояли на краю тротуара лицом друг к другу. Миртл сказала:

— Я хочу извиниться, что резко разговаривала с тобой сегодня.