Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Татьяна Любимая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последний раз не успеваю убрать руки. Тимур кладет свои поверх моих. Ладони у него горячие. Настолько, что еще одна волна жара, намного мощнее, чем до этого, прокатилась по моему телу. От кончиков волос до мизинцев на ногах.
— От чистого сердца могли бы прийти хоть раз в парк! Мы с дочкой туда как на работу по субботам и воскресеньям ходим! — произносит проникновенно, немного хрипло и с новой порцией обвинений. При этом не отводит глаз от моих губ.
— Зачем? — опешив, спрашиваю. И даже не пытаюсь вытащить свои руки из плена. Тоже загипнотизирована красивым изгибом мужских губ. А еще тело вспомнило, что оно женское и… его давно не касалось мужское.
— Вас ждем, — слышу в ответе издевательские нотки.
— Зачем?
— А то вы не знаете? — Тимур щурит свои бесстыже красивые голубые глаза, поднимая их чуть выше моих губ. — Или для вас ЭТО обычное дело?
Что ЭТО? Подарить заколку?
Тася недовольно крутит головой, скидывая с себя наши руки.
— Вы что, лугаетесь? — дрожащим голоском спрашивает. Глазки подозрительно блестят.
— Нет, зайчонок.
— Нет, солнышко.
Отвечаем одновременно с Тимуром. И даже улыбаемся, чтобы не расстраивать малышку.
— Нельзя лугаться! Надо длужить!
— Мы дружим.
— Да-да, мы уже друзья, милая.
В кабинет входят Борис и Чернов. Мы с Тимуром резко отшатываемся друг от друга.
— Все свободны, — сухо бросает капитан, зыркая на нас из-под нахмуренных бровей.
Обескураженно осматривает пол своего кабинет. Там кучки салфеток. Одну кучку сделала я, Таечка накидала потом еще — скрывала беспредел Кузи.
— Дежурный, — открыв дверь, зовет Чернов кого-то из коридора. — Уборщицу ко мне.
— Благодарю, — процедил Вершинин.
Непонятно, кого поблагодарил — меня, Бориса, Чернова или сразу троих.
Бочком, бочком, покидаем помещение. Тася на руках у Тимура. Кузю несу я. Замыкает нашу процессию Борис. Его прожигающий взгляд чувствую лопатками.
Выходим на улицу.
— Моя машина осталась возле Орбиты, подвезешь меня туда? — спрашиваю Миронова.
Не хочу ехать с ним, но не такси же вызывать! И надо услышать, что я теперь должна и к чему готовиться. Пусть уже быстрее озвучивает.
— Подвезу.
— Подожди минуту, я отдам щенка.
Хорошо, машины у них припаркованы по разные стороны от отделения.
Вершинин, ворча на дочь, усаживает ее в детское кресло.
— Папочка, подожди, я еще с Любовью не наговолилась!
— Во-первых, надо говорить тетя Люба, во-вторых, не стоит ее задерживать. Ее ждут.
В его голосе иголки. Как будто это плохо — что меня ждут. Мужчина. Муж.
По документам пока еще муж, в остальном — никто для меня.
Но Вершинин таким тоном реагирует на Бориса, будто я ЕМУ что-то обещала, а не мужу!
Глава 23
В голосе Тимура иголки.
— Кузю будете забирать? — делаю вид, что меня не волнуют выпады Вершинина.
— А у меня есть выбор? — иронично изгибаются красивые губы мужчины.
Мысленно закатываю глаза — какой же он… невыносимый красавчик.
Выразительно глядя в мои глаза, забирает щенка, устраивает его на пол между задними и передними сиденьями.
Взгляд непроизвольно задерживается на пятой точке. Вершинин и тут идеален!
Обмахиваю лицо ладошкой. Жарко.
— Не балуй мне тут, — грозит пальцем собачонке.
Сожри его подголовник! — посылаю желание Кузе. И хотелось бы злобное, но выходит парадоксально шуточное.
— Отвезите его в ветеринарку для начала, — советую.
— Разберемся.
Тимур явно ждет от меня каких — то других слов. Но я не умею читать мысли! И это я вообще — то жду от него благодарности!
— Любовь! — Тася тянет ко мне ручонки.
Беру ее на руки. Обвивает мою шею, как обезьянка. Еще и ножками талию обхватила. Крепко.
— Поедем к нам домой? — приглашает с детской непосредственностью.
Я бы с удовольствием! Хоть куда, лишь бы не туда, где живут Борис и его мать.
— Я не могу, хорошая моя. Мне очень жаль…
Представить не могу, что вот сейчас расстанусь с малышкой, от которой так замечательно пахнет детством, нежностью, любовью. Еще больнее от мысли, что возможно, мы больше не увидимся.
— Если тебя тот стлашный дядька будет лугать, — шепчет Тася на ухо, — ты моему папе позвони, он плиедет и уши ему наделет.
— Я не знаю его номер телефона, — сердце скачет как умалишенное от любви к этой маленькой заботливой девочке.
— Я знаю. Восемь, девятьсот тлинадцать… — диктует цифры.
Она и номер телефона наизусть знает! Ну, Таечка! И не сказала Чернову!
— Запомнила?
— Запомнила.
— Повтоли.
Старательно сохраняя серьезное лицо, послушно повторяю.
— Молодец, — с очень важным видом хвалит. В этот момент — копия папаши. Тот же взгляд с прищуром, тот же изгиб губ. — Плиходи в субботу в палк, я буду тебя ждать.
Еще увидимся! — ликует мое сердце.
— Приду.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Девочка прижимается губами к моей щеке.
А-а-а! Сейчас разревусь!
— Не убегай больше, Таечка, ладно? — пытаюсь вкатить слезы обратно. И шепчу тоже, потому голоса снова нет: — А то у твоего папы будут большие неприятности.
— Не буду.
— Обещаешь? — копирую ее интонацию.
— Обещаю.
Усаживаю ее в детское кресло.
— Я буду тебя ждать!
— Я тоже!
Целую ее в макушку. Ангелок мой.
Выпрямившись, встречаюсь глазами с Тимуром. Все это время он стоял поодаль, ждал, когда мы с его дочкой наговоримся. Не уверена, что слышал наш разговор.
— Пристегните Таечку, пожалуйста, я не умею, — предательски подрагивает голос.
Пристегивает. Закрыв дверь, поворачивается. Что-то собирается сказать, кажется, снова обидное.
Поэтому прерываю его:
— Найдите Тасе хорошую няню. Пусть лучше следит за девочкой.
— Вакансия свободна. Займете?
Вот. Как я и думала — открыл рот, чтобы поиздеваться.
— Благодарю. У меня уже есть работа.
— Жаль. В таком случае…
— Люба! — окрикивает Миронов.
Обернувшись, киваю ему, что скоро. Он бесится, что я долго. Показательно тыкает пальцем на циферблат наручных часов.
— Любимый муж? — покрываются льдом голубые глаза Тимура.
После взгляда через мое плечо на Бориса, он переводит его на меня, скользит по моим пальцам, сжимающим сумочку. Обручальное кольцо я не ношу с того дня, хотя Миронов его принес мне на третий день. Оставил на прикроватной тумбочке, до сих пор оно там и лежит. Видеть его не могу.
— Муж.
Вот не надо на меня так смотреть! Осуждающе! Мне и без вас, Тимур Александрович, несладко. Чуть меньше двух месяцев еще терпеть.
— Не смею задерживать. Приятно было познакомиться, Любовь… Андреевна.
Произносит мое имя низким голосом. С хрипотцой.
И снова где — то на краю сознания мелькает ощущение дежавю.
— И мне, — спохватываюсь.
Как же не хочется расставаться с Таечкой. Даже ее ледяной отец приятнее Бориса, который меня ждет, упершись пятой
