Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг. - Юхо Кусти Паасикиви

Об опасности и возможности возникновения войны мы не забывали, да и не скрывали этого. Ирьё-Коскинен и я считали, согласно записям секретаря заседания, что если мы негативно отнесёмся к предложениям Советского Союза, тогда надо принять во внимание, что опасность войны вовсе не исключена. Со своей стороны, я заявил, в частности, следующее: «Не могу сказать, отступят ли русские от своего предложения, но надо быть готовыми к худшему. Когда Сталин говорил об обороне Ленинграда, то сказанное им кажется весьма логичным с позиции русского военного руководства». «Согласие на предложение о переносе границы на Карельском перешейке затруднительно с внутриполитической точки зрения. Но надо учитывать и то, что если Россия победит в войне против Финляндии, то она возьмёт себе много больше и без компенсаций». Серьёзность положения отражают следующие мои слова: «Сталин и Молотов заявили, что принимают во внимание исключительно военные аспекты. Если мы можем вести войну, то её надо вести, предоставив русским начать. Но если война будет проиграна, то Финляндия будет разделена». Кроме этого, я сказал следующее: «Раньше коалиции великих держав находились в некотором равновесии между собой, и тогда малые государства имели возможность оставаться вне конфликтов. История последнего времени, напротив, показала, что малым государствам приходится один на один выяснять отношения с великими державами. Это доказывают судьбы Австрии, Чехословакии, Литвы, Польши, а также Эстонии и Латвии. Россия знает об этом и поступает соответствующим образом».

Ирьё-Коскинен сказал в качестве личного впечатления, что если мы сможем удовлетворить вытекающие из интересов безопасности потребности России, которые вовне признаются достаточно широко, и если это произойдёт без ущемления достоинства Советского Союза, то тогда не будет войны. «Однако я не могу заверить, что опасность войны не будет сохраняться. Было бы очень важно знать, будем ли мы способны обороняться в худшем случае». В другой раз Ирьё-Коскинен заявил: «Было бы очень важно знать позицию Швеции. Будет ли Швеция на деле эффективно помогать нам, если мы окажемся втянутыми в конфликт? Я полагал бы, что такое заявление со стороны Швеции имело бы большое значение».

– Маршал Маннергейм: При планировании обороны мы всегда исходили из того, что если война начнётся, то Россия будет завязана на других направлениях. Однако сейчас ситуация иная. Германия нуждается в помощи России, а руки Англии связаны.

– Таннер: Россия сейчас совершенно свободна.

– Маннергейм: Именно так.

Генерал Эстерман заметил, что мы находимся в военной изоляции, и было бы важно знать, каковы наши возможности получить помощь извне.

У министра обороны Ниукканена было своё мнение на счёт возможной войны. «Россия не сможет сосредоточить против нас много войск. Наступление русских не будет мощным. Политическая ситуация во время боевых действий может измениться».

Итогом совещания было то, что высшему военному руководству поручили собрать необходимую информацию для обдумывания предложения Советского Союза.

Переговоры продолжались все следующие дни без перерывов.

Юристы готовили контраргументы и свои замечания. По их мнению, территорию, отданную в аренду другому государству, с правовой точки зрения, следовало считать принадлежащей государству-владельцу, который, по международному праву, по-прежнему отвечает за эту территорию, как, по крайней мере, за собственную территорию. Государство-владелец обязуется, таким образом, следить, чтобы как во время войны, так и мира соблюдались международные правила, касающиеся, в частности, международного нейтралитета в отношении арендованной территории. Несмотря на то, что территория Ханко была бы передана в аренду Советской России под создание военной базы, Финляндия была бы обязана контролировать соблюдение всех правил и на этой территории. Это был прямой путь к самым сложным и запутанным проблемам, решение которых вряд ли было бы возможным. В своих заключениях юристы пошли ещё дальше. Поскольку арендованная территория по-прежнему принадлежит государству-владельцу и поскольку, согласно статусу государства, оно само самостоятельно пользуется высшей властью на своей территории, но на арендованной территории будет распоряжаться другое государство, то, по мнению юристов, государство-владельца уже нельзя в большинстве случаев считать полноправным, а только наполовину суверенным государством.

Эта аргументация показывает, в какой тупик в реальном мире может завести международное право, слепо придерживающееся теории. Юридические трудности вытекали из аренды территории. Однако русские были готовы окончательно взять территорию себе путём обмена или иным способом. Тогда юридические проблемы исчезли бы сами собой. Но, по сути, эти опасности и та же самая угроза были бы в одинаковой мере связаны с базой, которая уже окончательно была бы передана в собственность иностранного государства. Аргументы юристов показались мне, оценивая их реалистически, не особенно весомыми.

Со своей стороны, я считал более разумным и осторожным действием поиск компромиссного решения. На переговорах с фельдмаршалом Маннергеймом в качестве возможного компромиссного предложения возникла идея предложить остров Юссарё.

Правительство, однако, не было готово ни к какому компромиссу в вопросе о базе. Стратегическое положение Советского Союза как на Балтийском море, так и в Финском заливе, настолько изменилось после договоров, заключённых со странами Балтии, что проникновение флота противника в акваторию Финского залива считали невозможным. О стремлении же попасть туда через территориальные воды Финляндии не могло быть и речи в связи с контролем Финляндией своего нейтралитета, а также и потому, что навигация в водах Финляндии для чужих судов была бы весьма затруднительна в случае снятия морских навигационных знаков. Ханко был настолько далеко от жизненно важных районов Советского Союза, что возможный прорыв обороны Финляндии в случае нападения какого-то иного государства ещё не ставил бы их под угрозу. Напротив, советские войска, размещённые в Ханко, можно было использовать для нападения на Финляндию, что давало бы постоянный повод к беспокойству.

На Карельском перешейке правительство считало возможным согласиться на обмен Куоккальского выступа2, вдававшегося в территорию Советского Союза. Благодаря этому граница была бы отодвинута от Ленинграда на 12–13 километров, то есть, в общей сложности, на 44–45 километров вместо прежних 32. Под вопросом стояла передача находившегося рядом форта Ино как отдельного укрепления. Ино находится на северном берегу восточной оконечности Финского залива напротив форта, расположенного на российском побережье. Во времена Российской империи это было мощное оборонительное укрепление. Согласно Тартускому мирному договору, Финляндия по требованию русских должна была демонтировать укрепления форта, обязуясь не создавать на северном берегу восточной оконечности Финского залива такие военные укрепления, которые могли бы угрожать фарватеру, ведущему к Ленинграду, и российской части побережья. В качестве третьего предложения обсуждалась возможность передачи не только форта Ино, но и всего побережья между фортом и границей, что позволило бы Советскому Союзу получить участок побережья на северном берегу восточной оконечности Финского залива. Две последних возможности на этот раз