Тайна трех: Египет и Вавилон - Дмитрий Мережковский

Опять глазами читаем и глазами не видим, а если видим, то ужасаемся, отвращаемся. Так, впрочем, и должно быть: для погруженных в эмпирическое все трансцендентное ужасно и отвратительно.

Но стоит только сравнить написанное здесь с изображенным на стенах египетских гробов и святилищ, чтобы понять, что бог Египта, Амон-Ра-Озирис, и Бог Израиля, Иагве — Элогим — один и тот же Бог итифаллический, и что религия фалла есть религия всей Отчей древности.

Зачем же все это? Зачем пол в религии? А вот зачем.

Весь древний Египет под знаком святого пола; мы под знаком пола проклятого; и смысл Египта — бесконечный мир, воскресение мертвых; а наш смысл — убиение живых, война бесконечная. Заповедь Египта: «воскресни», наша: «убей». Если мы хотим вернуться от смерти к жизни, то должны вспомнить о Завете Отчем, о святом поле.

«Озирис» по-египетски — Usiri; «Изида» — Usri. Одно слово с двумя окончаниями, мужским и женским: Озирис и Озириса, Он и Она — Андрогин, Мужеженщина.

Скарабей, священный жук солнца — тоже Он и Она, самец и самка вместе. Имя его cheper — «быть», «становиться» — самозарождаться, рождаться без отца и матери. Скарабей — сам себе отец и мать; с самим собой совокупляется, складывает семя в земле, и, смесив его с нею, наподобие яйца или шара, катит, как солнце, от востока к западу. Старый жук умирает, а новый из яйца вылупляется, как душа из мумии, и летит, окрыленной, к солнцу. Это окрыление — исступление любви совершенной, двуполой.

В «Повести о двух братьях», древнейшей повести мира, Бата-Озирис, соблазняемый женою брата своего, Анупы-Сэта, оскопляется. Бата говорит жене своей: «Я — женщина, как ты».

«Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного», — это слово как будто услышал Бата. Но Бата-Озирис оскопившийся, и Озирис итифаллический — один и тот же бог. Это мнимое «скопчество» есть фаллизм подлинный, только обратный, как бы на оси своей повернувшийся: эмпирический пол ущербляется, трансцендентный — выступает. Скопчество для царства небесного есть самый огненный пол в противополе. Эрос в Антэросе. Тут не пустота, а полнота пола, как бы нерасплесканная, до Бога донесенная чаша любви.

По данным современной биологии, «в мире человеческом, так же как в мире животном и растительном, нет однополых особей, все промежуточны между двумя полюсами, мужским и женским» (Вейнингер, ib., XV).

В каждом мужчине есть тайная женщина; в каждой женщине — тайный мужчина. Неземная прелесть мужчины — женственность; женщины — мужественность. Эмпирический пол противоположен трансцендентному.

Вот почему в Египте всякий умерший, как мужчина, так и женщина, есть Озирис, и к подбородку женской мумии приставляется узкая, длинная плетеная бородка Озирисова. С такою же бородкою, в мужском одеянии, изображается, по вступлении своем на престол, царица Хатшопситу, супруга Тутмеса III — настоящая Venus Barbata.

И вот почему в теле растерзанного бога исчезнувший фалл заменяет богиня «священным изображением» — своим собственным, трансцендентным фаллом.

Это смешно и нелепо? Да, но для погруженных в эмпирику все трансцендентное нелепо и смешно.

И здесь, как везде, Израиль вторит Египту.

«И сотворил Элогим человека по образу Своему; по образу Элогим сотворил его; мужчину и женщину, сотворил их» (Быт. I, 27). Сначала: его, а потом: их. Образ Божий в человеке — два в одном, не Адам, а Адамо-Ева, потому что сам Бог — два Бога, Элогим, Он и Она — Мужеженщина.

И Талмуд объясняет Бытие: «Муж и Жена были в начале одно тело и два лица; тогда рассек господь тело их надвое и каждому дал хребет» (Midrasch Bereschit Rabba).

Точно так же, в Платоновой сказке, Зевс рассекает Андрогинов, «как яйца, когда солят их впрок и режут на две равные половины волосом» (Plato. Sympos.).

Тайна Одного в Тайне Двух есть личность в поле. «Личность есть равноденствие обоих полов» (В. Розанов. Люди лунного света, 285).

«Пребывать в половой разделенности — значит пребывать на пути к смерти… Кто поддерживает корень смерти, тот вкусит и плоды ее. Бессмертным может быть только целый человек» (Вл. Соловьев. Смысл любви. Собр. соч., VI, 393).

Пол есть половина личности, мужская или женская. Корень смерти есть половой расщеп, распад личности. Сквозь это-то «открытое место» в теле, где прошел «волос, яйцо разрезающий», и входит смерть. А смерть победить, воскреснуть — значит восстановить целую личность, исцелить зияющую рану пола. Целая, исцеленная личность для смерти закрыта, замкнута, как совершенный круг или шар — «солнечный шар» Скарабея, «двуполый шар» Андрогина.

Половая любовь есть неконченный и нескончаемый путь к воскресению. Тщетно стремление двух половин к целому: соединяются и вновь распадаются; хотят и не могут воскреснуть — всегда рождают и всегда умирают.

Половое наслаждение есть предвкушение воскресающей плоти, но сквозь горечь, стыд и страх смерти. Это противоречие — самое трансцендентное в поле: наслаждаюсь и отвращаюсь; то да не то, так да не так.

Первый человек, бессмертный, до грехопадения, есть Адамо-Ева, Мужеженщина; и Последний, Воскресший — тоже.

«Взгляните на изображение Его… Нежное, прекрасное лицо, прекраснейшее на земле… Девство, нежность, женственность, просвечивающая сквозь мужские признаки… Две природы в нем, и полнота в Нем человечности, закругленная, завершенная, чего и не может быть только в одном мужском или только в одном женском» (В. Розанов, ib., 189).

Так и должно быть в Том, Кто смертью смерть попрал, и полом — пол.

Св. Климент Александрийский сохранил не записанное в Евангелиях изречение Господа, аграфон: «Спросила же Его Саломея: Когда придет Царствие Твое? И сказал Иисус: Когда два будут одно, и мужское будет женским, и не будет ни мужского, ни женского» (Clemens Alexandr. Stromata, III, XIII, 92).

Что это? Половой ужас, безумие, тьма, или нечаянная радость, неведомая мудрость, невидимая часть солнечного спектра, ультрафиолетовый свет, темные лучи?

Пол есть радий, источник темных лучей, темное солнце в теле человека и мира. Радий жжет, язвит, мертвит, но и живит, исцеляет, воскрешает. Если вынуть из мира это ночное солнце, то и дневное потухнет.

Один ожог темных лучей Египта — в божественной двуполости, другой — в кровосмешениях божественных.

Союз братьев с сестрами для египтян — святейший союз. «Сестра моя, жена моя», вот самое чистое для них слово любви.

Цари Египта — суть «сыны бога Солнца», и только дети, рожденные от священных, кровосмесительных браков, сохраняя в жилах своих чистоту «солнечной крови», могут наследовать царский престол.

Женился ли Рамзес II на двух дочерях своих, мы хорошенько не знаем, но знаем наверное, что в царском роду Псамметихов, царей египетских, а также Селевкидов, царей сирийских, находившихся под влиянием Египта, существуют «богоподобные» браки отцов с дочерьми, сыновей с матерями. Селевк I разводится с женой своей, Стратоникой, и отдает ее в супруги сыну. Антиох обручается с родной матерью, Клеопатрой-Селеной, бог Солнца — с богиней Луны.

В кровосмешениях люди подражают богам, потому что все браки богов кровосмесительны.

Каждое утро бог солнца, как младенец, рождается от небесной богини Нуит; каждый полдень, как муж, зачинает от той же богини, матери своей, новое солнце, себя самого. «Я — Амон, который мать свою сделал беременной».

Изида — сестра, супруга и мать Озириса: он рождается от нее в тот мир, воскресает. «Возьми в уста твои сосец Изиды, сестры твоей, и соси устами твоими молоко матери твоей» (надпись на пирамиде Унаса).

Тут уже не простые числа, а логарифмы половых беззаконий, лестница кровосмешений.

И, наконец, метафизический предел их. «Ты — Скарабей со сложенными крыльями, как собственный сын свой, рождаешься», — говорится первичному богу, Атуму-Ра, Мужеженщине.

Так восходящая лестница кровосмешений есть путь к божественной двуполости, к целой Совершенной Личности: «Когда будут два одно, и мужское будет женским, и не будет ни мужского, ни женского, придет Царствие Небесное».

В одной из самых «магических» повестей Гоголя («Страшная месть»), писателя, кажется, вообще наиболее «магического» во всемирной литературе, потому что наиболее насыщенного «половым радием», — старый колдун влюблен в дочь свою, Катерину. «Страшно, страшно!» — повторяет Гоголь, но сам не понимает, что с ним происходит; соблазняется этими «чудесами радия», как будто смутно предчувствует сверхъестественное в противоестественном. От этих-то соблазнов он и погиб, испепеленный ожогами темных лучей.

Колдун, влюбленный в дочь свою, — «чертов брат», «антихрист». Но вот, по наблюдению Вейнингера, невинные отроки, в сновидениях, испытывают половое влечение к матерям своим (Вейнингер, ib., 264). Первые ангельские грезы любви кровосмесительны.