Булгаков и княгиня - Владимир Алексеевич Колганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что там бурчите, гражданин? – вижу, что даме невтерпёж.
– Я собственно…
– Понятно. На какой срок вам задержали выплату? – что-то пишет.
– Как это… да за что же мне платить?
– Вам, гражданин, не нужен гонорар? – вижу удивлённый взгляд сквозь стёкла роговых очков.
– Да собственно…
– Заладил… Собственно, не собственно…
– Ничего я не заладил.
– А ну-ка, прекратить скандал! – и кулачком эдак легонько по столу.
– Я не скандалю, – спокойно возразил я.
– Не на базаре, гражданин, и не в ток-шоу! Издеваться над собой я никому не дам! – вижу, что на глазах у дамы появились слёзы, а пухлые щёчки становились ярче левой половины головы, там, где ещё сохранились кое-какие остатки шевелюры…
Признаюсь, даму стало жалко. Вот так, бывает, пожалеешь приблудного кота. Однако поживёт он дома у тебя с неделю, так хоть на стенку лезь. Ну вот и тут… Жалко. Жалко, не то слово! А как подумаю, что предстоит потом… готов отказаться от мысли об опубликовании романа. Ну разве всё ж таки попробовать…
– Мадам! Если бы я мог…
– Что?!
На меня смотрят огромные, расширенные окулярами глаза. Смотрят с такой надеждой, с такой потаённою тоской, что думаешь только о том, как бы и куда от них сбежать, затеряться в переулках, спрятаться среди прохожих. Минута промедления здесь может привести к самым огорчительным последствиям. Неосторожное движение даст повод подозревать меня бог знает в чём. Потупленный взгляд вызовет волну страстей, которые сильнее самого страшного цунами… Вот так Маргарита Карловна стягивала с моих плеч пиджак.
По счастью, раздумья над вариантами ответа и неизбежными последствиями оказались очень кстати. Пауза благополучно затянулась и недостриженная дама успела образумиться, что называется, прийти в себя. Только заморгала ресницами, прогоняя слёзы и с едва заметным укором посмотрела на меня.
– Так, гражданин… Пройдёмте… – дама нетерпеливо машет рукой.
– Может, вы мне объясните?
– Я не обязана ничего вам объяснять.
– Но вот решение народного суда…
– Народный суд, гражданин, это не у нас. Мы полагаемся только на суд нашего читателя.
Я так и не понял, а читатель тут причём? Он-то откуда смог узнать про мой роман? Разве что стырил рукопись, и теперь она ходит по рукам. Страшно подумать, чем всё это закончится! Стоит только представить, что на полке в магазине… под другой фамилией… Нет, я этого не переживу!
Весь в холодном поту, еле выбрался на улицу. Стою, зажмурив глаза, и думаю: вот если бы сейчас толкнули под трамвай, я бы, наверное, даже не противился… А всё потому, что никому нет дела до меня, никто не скажет доброго слова, не подаст руки, не выделит талон на продуктовый дефицит и не оформит подписку на собрание ещё не написанных мною сочинений…
И вдруг слышу:
– Не всё так безнадёжно, как вы думаете.
Голос этот возник у меня за спиной на переходе через Садовую, когда нескончаемый поток машин обтекал меня справа, и точно такая же лавина накатывала с противоположной стороны. Казалось, что это карусель, что едут все по замкнутому кругу, словно бы желая подразнить меня, а то и довести до белого каления.
– Позвольте представиться: Сверчинский Аметист Григорьевич, – продолжил приятный баритон. – Заранее извиняюсь за вторжение, так сказать, в сферу ваших интересов. Но тут прошёл слух, что у вас большие неприятности. Как бы это помягче сказать… кое-какие проблемы с публикацией поэмы.
– Стихов с рожденья не писал, – парировал я в пустоту и сплюнул.
– Ну так ещё напишете. Что-нибудь этакое, вроде «Мёртвых душ», – уверенно возразил тот, что представился Сверчинским.
– Вам-то что с того?
– А вот, хотелось бы помочь талантливому человеку.
Тут наконец-то из-за спины появился некто с заросшим двухдневной щетиною лицом, на котором совершенно неуместно смотрелись растянутый в улыбке рот и крохотные глазки, выражавшие надежду и смирение.
– Так вы издатель, что ли? – я покосился на его потрёпанный портфель, стоптанные туфли и видавший виды пиджачок с кожаными нашлёпками, чтоб не протирался на локтях.
– Скорее, вечный посредник в деликатных делах, что-то вроде квартирного маклера или литературного, если позволите, агента, – и, заглянув в мои глаза, поспешно пояснил: – Вы не пугайтесь, я много не возьму. У нас по-божески, только вот деньги надо бы вперёд, а то, знаете ли, предстоят немалые расходы.
– Как-то всё странно это, – пробормотал я. – Такие дела не устраивают с первым встречным, да ещё прямо посреди Садового кольца.
– Да кто же вас не знает? – вскричал небритый. – Давеча скандалили в Бюро претензий?
– Это не я…
– Ну вот! А говорили, что поэты у нас тихие, забитые, – чему-то обрадовался агент. – Но если требуются рекомендации, пожалуйста… у меня этого добра навалом, – и, сунув руку в карман, вытащил пачку мятых бумажек и стал размахивать ими перед моим лицом. – Кстати, не желаете грамоту о наличии голубых кровей?
– То есть? – честно признаюсь, ничего не понял.
– Ну как же! Графское происхождение и всё такое. Вас бы устроил титул князя Синебрюхова? Или предпочитаете с приставкой фон?
Несмотря на то, что дворянство когда-то было для меня весьма болезненной проблемой, что-то мне подсказывало – не торопись! Глядя на эту потную, небритую физиономию, я понял вдруг, что меня пытаются «обуть», то есть самым натуральным образом использовать как дойную корову. Тут, наконец, загорелся нужным цветом светофор, я двинулся вперёд, однако мнимый агент не отставал.
– Слушайте! Что вы ко мне пристали? Ищите в другом месте дураков.
– Напрасно вы так. Я к вам от чистого сердца, – посредник вроде бы обиделся. – Да мог ли я поступить иначе, видя такие страдания на лице…
– Какие страдания? На каком ещё лице? Да с чего вы взяли?
– А вот пойдёмте-ка сюда, – маклер мёртвой хваткой вцепился в мой рукав и потащил к витрине ближайшего бутика. – Теперь смотрите на себя.
Я посмотрел в витрину. Оттуда на меня глянуло совершенно чужое мне, измождённое лицо с огромными мешками под глазами. Рано постаревший человек, у которого на лбу словно бы огненными буквами сверкала надпись: НЕУДАЧНИК!
– Это не я, – только и смог вымолвить.
В следующий момент за витринным стеклом появилась сердитая, если не сказать, зверского обличья рожа и
