Преступление века - Валерий Рощин

— Кому, на ваш взгляд, «Фрегат» мог встать поперек горла?

Позабыв о недавнем пренебрежении и полностью утеряв всякую вальяжность, мужчина, походивший сейчас на затравленного кролика, жалобно выдавил:

— В Питере есть только одна контора со схожим характером бизнеса и сравнимая по обороту средств с «Фрегатом»…

Немного помолчав, он относительно твердо изрек:

— «Корвет». Компания по торговле и обмену недвижимости «Корвет». Директором у них, кажется Лавренцов… Да-да — Аркадий Лавренцов…

Севидов кивнул и вдруг узрел страшные гримасы позабытого им подопечного ученика. Из обезьяньих ужимок, он понял следующее: Лешка страсть как хотел бы дождаться концовки интригующей беседы, однако ж, здорово опаздывает на встречу с девушкой, с которой старый сводник сам же и заставил познакомиться…

— Идите Алексей Леонидович, — смилостивился наставник, — завтра, как обычно, к десяти…

Стажер схватил куртку и сей же момент исчез, даже не попрощавшись.

Следователь раскрыл мизерный блокнот и, что-то записывая бисерным почерком, молвил:

— Понятно… Итак, Яков Абрамович, давайте ваш пропуск и до нескорой встречи…

— Значит, ты коренной москвич? — спросила Алина у молодого человека.

— Истинно. Всю недолгую жизнь провел в столице, — отвечал Волчков, прикидывая, как бы половчее и незаметнее, будто это само собой разумелось, ухватить барышню под руку. — Сколько помним предков — все были москвичами.

— Ваша семья, наверное, сейчас редкое явление. В Москве оседают все больше приезжие…

— Точно… А твои корни, стало быть, питерские?

Девушка кивнула и задумчиво ответила:

— Оба деда воевали, причем один в знаменитом Ижорском батальоне. А бабушки пережили блокаду…

Они неспешно свернули с набережной Невы и прогуливались по аллеям, близ величественного здания Адмиралтейства. Вечер выдался теплым и безветренным. Череда тоскливых, моросящих дождей прервалась, обещая хорошую погоду в последние деньки октября. Оказавшись вскоре у фасада дворца, залитого мягкой желтой подсветкой, парочка остановилась. Алексей, заворожено глядя на дивную архитектуру, прошептал:

— Красота… Я, честно говоря, впервые здесь…

— Мне очень нравится это место. Помнишь, как у Осипа Эмильевича?

Он с виноватым сожалением помотал головой и справился:

— А кто такой Осип Эмильевич?

— Мандельштам… — тихо ответила она и продекламировала:

— Я вернулась в мой город, знакомый до слез,До прожилок, до детских припухших желез,Я вернулась сюда, так глотай же скорей,Рыбий жир ленинградских ночных фонарей…

— Здорово… — оценил молодой человек и попытался оправдаться: — понимаешь, у меня тоже не хватает времени на все задумки. Так хочется и с книгой посидеть, и походить по театрам, музеям, посмотреть достопримечательности Северной Пальмиры… А только-то и выходит, что одну работу вижу. День не нормирован, случается преступление — мы с Михалычем мчимся на место и копаем, выясняем, опрашиваем, пока не вырисовывается что-либо похожее на мотив. Затем уж садимся в кабинете и ломаем головы над версиями, кругом подозреваемых…

— И все-таки не ошибусь, если предположу: тебе жутко нравится профессия следователя.

— О!.. Я мечтал о ней с детства! — с жаром подхватил тему Лешка, — у нас же и дед, и отец сыскарями корпели. Целая династия!

— А сюда попал по распределению?

— Не совсем… Батя протежировал поучиться к Севидову.

— А что, твой шеф такая известная личность, что к нему только по протекции?

— Еще бы! — многозначительно воскликнул вчерашний студент. — К его мнению и лучшие следователи, и прокуроры всех уровней прислушиваются, советоваться приезжают. А дела поручают самые запутанные, если не сказать гиблые.

— Вроде недавних убийств? — продолжала исподволь любопытничать Алина.

По всему чувствовалось — треп об особенностях нелегкой работы Волчкову не надоедал никогда и рассуждать об этом он мог безостановочно. Собеседнику необходимо было лишь подкидывать «свежих дровишек» и наслаждаться обилием информации об искусстве сыска…

— Тут мы поначалу немного подсели и забуксовали, — начал он с серьезной миной, полной важной многозначительности, — но, недаром Анатолия Михайловича считают гением. Вчера он выдал такую гипотезу — аж дух захватило! Ведь, что греха таить, стали подумывать о висяке, ну то есть — о нераскрытом уголовном деле, коих в арсенале моего мэтра много лет не случалось. Ан нет! Все у старого раскладывается по нужным полочкам…

Но внезапно он запнулся и немного сник. Произошедшая легкая перемена не ускользнула от внимания девушки.

Обогнув не работавший фонтан, расположенный напротив дворца, парочка пересекла Адмиралтейский и оказалась на Вознесенском проспекте. Осмелившись, наконец, Алексей взял Алину под руку. Уголки ее губ лишь на мгновение дрогнули в улыбке, но возражать она не стала, решив выяснить причину его немного расстроенного молчания.

— Севидов производит впечатление неразговорчивого и замкнутого человека. Тяжело работать с ним?

— Это он с виду такой, а на самом деле отличный мужик. Даже пошутить иной раз не прочь. Кстати, очень неплохой рассказчик, столько занятных историй от него услышал — ни в одной газете такого не прочитаешь.

— Повезло тебе…

— Это точно. Он настоящий фанат своего дела. Представляешь, когда занимаемся раскрутками очередных уркаганов, Михалыч словно железный — и ночи не спит, и не ест толком, об отдыхе забывает… Все в кабинете, да на выездах пыхтит своими сигаретками — и откуда только энергия берется!? А стоит уйти в отпуск или же с неделю посидеть в безделье — моментально хандрить начинает: то сердечко с давлением шалят, то головные боли, а то и с желудком мается…

— Медицина трактует это довольно просто, — тихо объяснила Алина, — некоторым людям стрессы помогают мобилизовать защитные реакции организма. Мне бабушка рассказывала: в осажденном Ленинграде народ почти не ходил по врачам, хотя клиники работали без перебоев. Болели редко и за медицинской помощью обращались в исключительных случаях — при ранениях во время артобстрелов, да когда уж невмоготу было пережить истощение. Зато после снятия блокады все больничные койки заполнились за неделю — пропала опасность, ушел стресс, люди расслабились…

— Надо же!.. — удивился Волчков, и вдруг заметил, как спутница поглядывает на часы, — торопишься?

— Да не то, чтобы… — вздохнула она, — сегодня свободна от дежурства, но завтра вставать — ни свет, ни заря…

— Давай еще минут пятнадцать погуляем, а потом я тебя провожу прямо до дома, — взмолился он.

— Ну, если обещаешь заполнить этот промежуток времени интересной историей…

— Конечно! О чем тебе рассказать?

— Не знаю… — пожала плечами девушка.

— Моя начинающая личность еще ни в чем сверхъестественном не замечена — только несколько месяцев, как закончил учебу. О родителях?..

Но тема старших Волчковых, как, впрочем, и любых других родственников, была пока неуместной. Это, видимо, понимал и сам Лешка.

— Не знаю, — повторила она и осторожно предложила: — если информация не является служебной тайной, поведай о последних преступлениях. Я ведь тоже, в некотором роде, получила боевое крещение на последних вызовах — никогда раньше не выезжала на убийства.

Следователь-стажер слегка помрачнел, однако через секунду вымолвил:

— Понимаешь ли, весьма непростая получается путаница… Если перечислять все странности, открывшиеся мне недавно, то и в час не уложиться…

И, решив пойти на ухищрение с целью продлить приятное свидание, предложил:

— Если не возражаешь — зайдем в кафе, посидим, там и изложу свою версию. Даю слово — не пожалеешь.

— Экий обольститель! — рассмеялась Алина, — ладно, пойдем, выпьем по чашечке кофе, но часа я тебе не обещаю…

— Помнишь нашу первую встречу возле обменника? — пытливо заглядывая ей в глаза, вопрошал он вскоре за столиком маленького ресторанчика.

— Конечно.

— Благодаря службе безопасности компании «Фрегат» — владельца того здания, в наших руках оказалась бесценная видеокассета, на которой во всей красе запечатлены два преступника. Кроме того, мы имеем довольно толковое описание внешности налетчиков двумя охранниками, принимавшими участие в перестрелке с ними. А вот в убийстве инкассаторов и приятеля модельера Литвинова, со слов свидетелей, главными действующими лицами стали совсем другие люди.

Девушка слушала пылкую речь спокойно, изредка делая маленькие глотки черного кофе. Алексей же, видя непонимание собеседницей главной сути, распалялся все пуще:

— Вот и Севидов не очень-то верит в связь этих преступлений, но он еще не догадывается о выясненных мной подробностях!