Наперегонки со смертью - Виталий Гладкий

Но Машка был настолько привязан к дому, где прожил всю свою сознательную жизнь, что решился на самовольное освоение чердачного помещения. Он врезал в люки замки и стал жить как король без государства.

Первое время Машку доставали различные официальные органы – жилищное управление, милиция и даже пожарники. К слову, жильцы дома отнеслись к его авантюре вполне благосклонно. Они просто жалели Машку, вначале потерявшего семью – жена и дочь бомжа уехали в деревню, где им достался по наследству добротный дом, а потом и крышу над головой.

Но по истечению какого-то времени о Машке благополучно забыли. И он начал обустраиваться на чердаке так, будто это и впрямь была его квартира. Машка сначала выгородил себе из кирпича просторную комнату. Затем добыл старый линолеум, выброшенный при ремонте какой-то большой конторы за ненадобностью, и сделал отменные полы. Потом притащил на чердак "буржуйку" и зажил в тепле и довольстве.

Вскоре его "апартаменты" начали заполняться и мебелью. Жильцы, которым жаль было по каким-то причинам расставаться со старой рухлядью, устроили на чердаке под присмотром Машки настоящий склад древностей. Так что он спал на облезлом кожаном диване, хранил миски-чашки в резном дореволюционном буфете, восседал на креслах, достойных занять место в музее краеведения, ел на столе, помнившим гораздо более достойные и богатые времена. Кроме того, женщины дома совершенно безбоязненно приспособили остальную часть чердачного помещения под сушилку для белья. Благо чердак всегда находился под замком, а Машка берег их добро почище цепного пса.

С Машкой у меня сложились весьма доверительные отношения. Как-никак мы оба были холостяками, единственными во всем доме. Иногда я подбрасывал ему что-нибудь из съестного, а то и баловал лишним рубликом – чтобы согреть иззябшую душу новоявленного анахорета винишком. (В этом вопросе Машка был традиционалистом и пил только крепленое недорогое вино). Бомж стал мне почти другом, а потому моя просьба выделить товарищу по несчастью комплект ключей от чердачных люков не показалась ему ни странной, ни кощунственной…

Дом, где жил Киля, располагался недалеко от окраины, на границе частного сектора и пятиэтажных уродов старой постройки. Возможно, когда-то эти дома и имели привлекательный вид, но годы сделали свое, и теперь микрорайон напоминал скопище больших сараев, серых и замызганных, утопающих в мусоре, собачьем и птичьем дерьме.

Сходство с сельским скотным двором усиливалось благодаря голубям – практически возле каждого подъезда, на некотором отдалении, высились диковинные и чаще всего безобразные голубятни. Эти милые птички, символ мира и раскрепощенного труда, гадили где попало и на кого попало. А куда денешься от тучи крылатых, которые кружили с утра до вечера над микрорайоном?

Что касается четвероногих друзей человека, то мода держать их почти в каждой квартире благополучно докатилась и до этих окраин. Милый песик, едва выбежав во двор, тут же, иногда прямо возле подъезда, поднимал ногу и облегчался, никем не потревоженный, повинуясь безусловному инстинкту. Конечно, бедное животное винить за это нельзя. Оно живет по законам природы – простым, понятным каждой бессловесной твари и незыблемым. Но на меня всегда нападал нервный смех, когда какая-нибудь мамаша, только что выгулявшая пса, который обгадил полдвора, выходила со своим малышом подышать свежим воздухом и костерила неизвестно кого на все заставки за кучи собачьего дерьма возле песочницы. В такие моменты мне очень хотелось, несмотря на свою джентльменскую натуру, схватить эту невоспитанную тупую стерву за патлы и ткнуть накрашенным фейсом в то самое, что оставил ее четвероногий любимчик.

Окна квартиры домушника были освещены. Что меня порадовало – я уже настроился на длительное ожидание. Но как мне его оттуда вынуть без шума и пыли, как говорил известный персонаж не менее известного и любимого всем народом фильма? В нынешние бандитские времена даже самые замшелые лохи не решались открывать двери своих квартир незнакомцам. Тем более, в вечерний час.

Повздыхав в сожалении по старым порядкам и обычаям, когда любого нуждающегося могли запросто приютить и накормить, даже не спрашивая кто он и что его привело именно к этому порогу, я начал усиленно соображать. Что оказалось весьма непросто.

Представиться ментом? Как же, держи карман шире… Киля – мужик ушлый, битый, сразу потребует необходимые бумаги для вторжения в его жилище. А иначе будет говорить только через закрытую дверь. И ничего не поделаешь – закон есть закон. Сказать, что я, например, водопроводчик (или электрик, газовщик, мастер жилищно-эксплуатационной конторы)? Такой вариант тоже не катит – на этой старой патриархальной окраине практически все знают друг друга. И не только в лицо, но и по голосу.

В общем, я пришел к заключению, что мое дело – швах. Оставалось последнее – ждать, пока Киля не соизволит отправиться по своим делам. А это могло случиться как сегодня, через полчаса, так и завтра или послезавтра.

Я прикинул, на какой высоте находится балкон квартиры домушника. Вроде и невысоко – всего лишь третий этаж – но поди доберись туда без соответствующего снаряжения и необходимой сноровки. Да, хреново…

Наконец, плюнув на все свои мыслимые и немыслимые варианты, я решительно направился в нужный мне подъезд. Чтобы провести рекогносцировку на местности. А если быть совсем точным, то, будучи в отчаянии от такой сложной и не решаемой проблемы, я готов был просто выбить дверь и взять Килю на цугундер без всяких там утипути. Я почему-то не думал, что он одел свое жилище в броню.

Дверь как дверь… Без всяких новомодных наворотов. Обитая облезлым дерматином. На двух замках, настолько примитивных, что их можно открыть плевком. Наверное, Киля держал свой навар от квартирных краж где-то в другом месте.

Я присмотрелся повнимательней – и неожиданно почувствовал легкий зуд в конечностях.

Дверь была не заперта! Мало того – она вообще оказалась приоткрыта.

Стоп, Чернов! Здесь что-то не так… Держи ушки на макушке. Иначе опять может приключится что-нибудь эдакое…

Быть или не быть, вот в чем загвоздка. Вломиться в квартиру Кили заблудшим варягом, или линять отсюда пока трамваи ходят?

А впрочем, что мне терять? Ведь совсем недавно я думал просто сорвать дверь с петель – и все дела. Теперь задача упростилась.

– Вы к кому?

Голос сзади произвел на меня впечатление шила, которое воткнули мне в мягкое место. Я резко обернулся – и увидел бабулю, выглядывавшую из квартиры напротив. Она мило улыбалась.

– Это… – Меня на миг заклинило. – Я уже… – Моя окаменевшая маска изобразила что-то наподобие улыбки. – Мне сюда… – Я толкнул незапертую дверь… и пришел в себя уже внутри жилища Кили.

Ну, блин, и примочка… Теперь все, назад ходу нет. Я выглянул в глазок. Бабуля попрежнему торчала на лестничной площадке. Ее взгляд выражал сомнение. Шла бы ты домой, Пенелопа. Твой Одиссей уже заждался судна…

Ладно, что сделано, то сделано. Попру как бык на красное.

– Эй, кто-нибудь есть? – Мой голос почему-то стал хриплым и глуховатым.

Молчание. В квартире царила полная тишина.

– Хозяин! У тебя дверь не заперта.

Ни гу-гу. Глухо как в танке. Только в туалете чуть слышно журчала вода.

Я решительно прошел дальше. Может, Киля налился под завязку и дрыхнет мертвецки пьяный? Не исключено. Ладно, проверим. И я открыл дверь спальни.

Я не ошибался. Киля и впрямь спал. Вечным сном. Кто-то перерезал ему горло. Кровь по голому полу пролилась до самого порога. И я стоял, сам того не замечая, в темно-красной луже.

Нет, столбняк меня не хватил. В своей, общем-то не такой и долгой, жизни мне приходилось видеть смерть в самых разных ее обличьях. Поэтому еще один жмурик меня особо не впечатлил. Поразило другое – Килю грохнули в аккурат перед моим приходом.

Будто знали о визите и приняли все необходимые меры, чтобы доставить мне дополнительные хлопоты. Которые почему-то размножались как тараканы.

След оказался даже не теплым, а горячим. Подстава была классической. Противник в очередной раз продемонстрировал свои незаурядные возможности. Он считает, что держит ситуацию под полным контролем. Противник мнит себя кукловодом, дергающим за нужные веревочки, и упивается властью и безнаказанностью. Это было большой ошибкой с его стороны.

Поразмышлять над превратностями судьбы хотя бы несколько минут мне не дали.

Впрочем, если быть совершено точным, то думал я несколько об ином – о том, как убраться отсюда поскорее и где взять шапку-невидимку, чтобы никто не засек мои маневры. А в перспективе не описал мою внешность милиции. Старушка-соседка Кили была не в счет. Я совершенно не сомневался, что у вора-домушника водилось немало дружков, часто заглядывавших к нему на огонек. Так что я был всего лишь одним из многих, большей частью безликих. Если, конечно, бабуля не обладала феноменальной зрительной памятью.