Ночная охотница - Сергей Осипов

ИЛИ ЕЕ ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО

Они так часто произносили фразу «Все будет хорошо», что Насте стало по-настоящему страшно, и мурашки устроили на ее спине какой-то дикий экстатический танец. Смайли держал Настану руку в своих руках, вероятно думая, что так девушке будет спокойнее, но ей-то казалось, что это не доброжелательное касание рук, а замок, захват, который не позволит вскочить и убежать.

– Теперь понятно, что имел в виду Люциус, когда сказал – помнишь, в «Трех сестрах»? – что нам когда-нибудь понадобится виновный… – Смайли говорил быстро, и смысл его слов был подобен мелодии, которая крутится в голове и которую вот-вот вспомнишь, но это «вот-вот» длится бесконечно. Настя уже вроде начинала понимать, что ей втолковывает Смайли, и вылавливала знакомые имена и названия, однако новые слова приходили слишком быстро, и сметали предыдущие, и уносили с собой имена и названия, как ручей уносит опавшие листья и сломанные ветки…

– Он не смог мне сказать.

– Что? – не понял Смайли. – Кто – он?

– Король не смог мне это сказать. Как мило с его стороны…

– Настя…

– Он поручил сделать это объявление одному знакомому гному. С гномов какой спрос…

– Настя.

– Не забудьте сначала проверить состояние Дениса. Чтобы он был жив, здоров и, так сказать, в полной комплектации. Если короля Утера кинут на этом обмене, это будет пятно на твоей репутации, правда, Смайли?

– Никто не собирается соглашаться на эти условия, Настя!

– Сейчас не собирается, а завтра соберется.

– Настя, – грозно нахмурился Смайли, словно пытаясь этой гримасой призвать ее к порядку, к рассудительности, к взрослым мыслям и здравым реакциям. Гиблое дело. Смайли вздохнул и выпустил Настану руку: – Поговорим завтра. Армандо проводит тебя…

Настя посмотрела гному в глаза, готовясь сказать что-то резкое, но вместо этого у нее вдруг вырвалось неожиданное:

– Кто такой Александр?

– Хм, – Смайли если не растерялся, то на миг призадумался, вероятно пытаясь выстроить логическую цепочку между своими словами и вопросом Насти. – Вы с королем разговаривали об Александре? – Спрошено было с весьма недоверчивой интонацией, но что было терять Насте? Она утвердительно кивнула. – Александр Андерсон – старший сын короля Утера, – сказал Смайли. – Соответственно, старший брат Дениса и Амбер. К сожалению, несколько лет назад Александр Андерсон пропал.

– То есть у вас это не первый случай.

– Извини?

– У вас уже не впервые пропадают наследники престола, – тоном напавшего на сенсацию журналиста уточнила Настя. Смайли вздохнул и адресовал Армандо еле заметный жест, который, должно быть, значил нечто вроде: «Да убери ты ее наконец с глаз моих долой!»

Пока лифт поднимал Настю на ее этаж, к усталости в мышцах и песочной тяжести век вдруг добавилось новое ощущение: Лионея перестала быть загадкой, новым неведомым местом, протокольное описание которого занимало сотни страниц текста и мегабайты информации. Лионея стала опасной и тем самым стала обычной.

Не было никакого безопасного райского сада под этим небом, не было волшебной страны, отгороженной от зла неприступными горами.

Наконец-то все стало на свои места.

Я довольно хорошо помню тот вечер, помню, как странно поглядывал на меня Армандо, пока мы поднимались в номер. Наверное, ждал, что я устрою истерику или еще какое-нибудь представление. Но я слишком устала в тот день, чтобы давать полуночные концерты для избранной публики. Я просто молча кивнула Армандо у двери номера, вошла и закрыла за собой дверь. Положила на стол королевское яблоко и только тут заметила на его кожице следы от вонзившихся ногтей. Моих ногтей. Нервы, знаете ли.

В таком состоянии яблоко уже не представляло исторической ценности, и его можно было с чистой совестью съесть, что я с блеском исполнила, наблюдая на экране широкоэкранного телевизора какое-то французское реалити-шоу. Плод с древа познания был сочен. Само познание – так себе.

В смысле мало радости узнать, что твое предназначение – стать спасительной жертвой ради жизни наследника лионейского престола и ради мира во всем мире. С другой стороны, мама всегда твердила мне, что с моей ленью я вообще ничего в жизни не добьюсь. Ну и кто был прав, а? Знаешь, мама, далеко не каждая девушка может стать спасительной жертвой. Кого-нибудь из твоих знакомых меняли на похищенного принца? То-то и оно.

Да, со временем учишься находить положительную сторону во всем, даже в собственной участи жертвенной овцы. Однако этот легкий приступ самодовольного оптимизма закончился примерно тогда же, когда закончилось яблоко. Я посмотрела на огрызок и не увидела в нем ничего оптимистического. Так же сгрызут и меня; разница в том, что яблоко я прикончила даже не из голода, а просто от нервов. Меня же сгрызут ради светлого будущего династии Андерсонов. Можете назвать такое различие принципиальным? Лично я не могла. Возможно, потому, что шел четвертый час ночи и у меня стали слипаться глаза. Возможно, потому, что это был лишь мой второй день в Лионее.

За которым неотвратимо последовал третий.

Вопреки известной теории, утро было не слишком мудренее вечера, хотя, может быть, Настя не совсем верно понимала значение слова «мудренее». Все оставалось примерно так же: затерянная в огромной постели Настя, запертый под домашним арестом Иннокентий, уложенный в больницу Филипп Петрович, забытая где-то в России Монахова, украденный Горгонами Денис Андерсон, внимающий Протоколу Армандо.

Плюс Смайли в телефонной трубке.

– Я тебя не разбудил?

– Разбудил.

– Вот и хорошо. Я звоню, чтобы еще раз заверить тебя: мы не соглашаемся на условия Горгон.

– Как мило с вашей стороны… – Настя зевнула.

– Что?

– Ты только что испортил мне утро. Я надеялась хотя бы до обеда не вспоминать про наш разговор, про письмо, про Горгон и про то, что они жаждут моей крови. Но ты досрочно освежил мою память, спасибо тебе большое. Теперь у меня снова депрессия.

– Вообще-то уже почти полдень. Я испортил тебе полдень.

– А, ну тогда все в порядке, – пробормотала Настя, пытаясь быть ироничной, насколько это было возможно спросонья. – Спасибо, что не соглашаетесь… На что именно вы не соглашаетесь?

– На условия Горгон, – терпеливо разъяснил Смайли. – То есть мы не говорим им «нет», мы говорим, что подумаем, а сами будем тянуть время, чтобы узнать, где они прячутся…

– И поубивать их всех к чертовой матери.

– Извини?