Джин с чердака.Том III. - Riddl_Tin

Тома, была и так хороша, а после зелий и чар эта красота стала ещё ярче и заметнее не только для него, но и для других. Нежелательные взгляды всё чаще были прикованы к ней, а разговоры о её ещё никем не завоёванном сердце стали вспыхивать, как лесной пожар, доходя даже до слизеринской гостиной.

Хотелось вырвать всем языки и выколоть глаза, чтобы они больше не смели даже мыслью позариться на ту, что принадлежит ему. Он протянул руку, взяв Джинни за руку. Та не обратила на это особого внимания — привыкла. Она куснула край конфеты, распаковывая лимонный леденец.

— Тоже хочешь? — заметив взгляд Тома, спросила Джинни, выплюнув край упаковки.

— Да, — не стал отказываться он.

Джинни протянула ему конфету в полуоткрытой упаковке. Том сунул её в рот, зубами вытягивая леденец из его убежища. Было что-то приятно-щекочащее в том, что он прикоснулся к тем местам, которых до этого касались её губы. Он наблюдал, как она взяла другую конфету, распаковала и сунула в рот. Он облизнул пересохшие губы. Ещё рано.

— Так что же тебя побудило изменить своим принципам? — вернулся Том к изначальной теме.

— Просто я ведь уже не маленькая, все стали такими красивыми, а я... — дурашливая улыбка расплылась на её лице. — «Рон в юбке» — процитировала Джинни.

— Какая глупость! Ты явно красивее своего брата.

— Это была шутка, но... Это просто девичья придурь, — встряхнула головой Джинни, не желая и дальше объяснять, что к чему. — И вообще, вспомни себя, ты сам из-за шрама трясся, — осторожно тыкнула Джинни в щеку с ещё ярким розовым шрамом.

— Он выглядит не очень приятно, не хочется стать вторым Грюмом, знаешь ли, — взяв её за указательный палец, закатил глаза Том из-за её неловкого перевода стрелок на него.

Джинни показала зануде Тому язык и ускорила шаг. На улице шёл мелкий снег. Она подняла голову, из низких светло-серых облаков сыпались белоснежные хлопья, которые оседали на её щеки и ресницы, быстро тая на коже. Время утекало так же быстро, как капли растаявшего снега по её щекам. Мысли снова вернулись к последнему испытанию: Гарри стал чаще жаловаться на головные боли, в отличие от Тома (настоящего мастера менталистики), у Поттера окклюменция не шла и всё. Джинни не знала, как Том использовал свою связь с Волан-де-Мортом: полностью ли закрыл или всё же приоткрыл, заглядывая в планы Тёмного Лорда. Спрашивать она не осмелилась, боялась ответа.

Она не строила иллюзий, но и не хотела нарушать то, что имела сейчас. Ей казалось, что она идёт по тонкому льду, и стучаться в него не лучшая идея. Она боялась узнать, что таится там, в глубине его души. Было чувство, что если она перейдёт границу, нарушит их равновесие, и всё изменится — все пути назад будут разрушены.

Она забыла, что все мосты были сожжены давным-давно, и теперь остались лишь её иллюзии, которые так усердно для неё поддерживает Том.

Том натянул на её голову капюшон, получив за это недовольный взгляд и возмущённое бухтение.

Джинни такая Джинни.

— Джинни, Том! — громкий крик Мэрибелл заставил Тома скривиться. Стоило пойти в другую сторону.

***

Снег усилился, и чары перестали справляться с холодом, поэтому вся дружная компания в лице Джинни, Тома, Мэрибелл и Лоуренса решила вернуться под защитные своды замка отогреваться. Идти спокойно разыгравшиеся подростки не могли, и весь путь то играли в снежки, то останавливались, лепя снежные фигуры. Это навевало воспоминания.

Джинни вместе с Мэри бежали на перегонки, смеясь и крича, стараясь опередить друг друга. Но хитрая Мэрибелл, не желая уступать, решила использовать магию. В момент, когда Джинни была готова вырваться вперёд, ноги её разъехались в стороны, и она, споткнувшись, влетела в сугроб, словно лиса, нырнувшая в снег.

— Ой! — вскрикнула Джинни. Она точно как лиса занырнула в снег и оказалась по самую талию в холодной белой массе, беспомощно замахав ногами, не в силах выбраться. Лоуренс и Мэрибелл хохотали так громко, что их смех звучал даже сквозь снежный покров.

Том, наблюдая за происходящим, с улыбкой подошёл к Джинни. Он вздохнул, решив, что пора помогать. Схватив её за талию, он одним сильным рывком вытащил её из снежного плена. Шапка Джинни осталась в снегу, и Том, смеясь, вытащил её, отряхивая от снега.

— Ты выглядишь просто смешно! — сказал он, глядя на её красное лицо, которое ещё больше выделялось на фоне белого снега.

Джинни, отряхиваясь и шмыгая носом, пыталась произнести что-то в ответ, но её речь прерывалась частыми шмыганьями.

— Ты сжульничала! — произнесла она, указав на Мэрибелл дрожащим пальцем, всё ещё сердясь на неё. — Это не — шмыг! —считается! — её слова снова прервались, когда она отряхивала снег с куртки.

Мэрибелл расхохоталась ещё громче, подразнивая Джинни:

— И что? Шмыг! Мы же маги! — с наглой улыбкой ответила она, явно наслаждаясь своей маленькой победой. Она даже посмела передразнить её, зараза!

— Ладно, хватит, Джинни, тебе нужно скорее вернуться в замок. Я бы не хотел потом вылавливать тебя и вести к медведю.

— Да-да, мам, — игриво ответила Джинни, уклоняясь от подзатыльника, который Том уже собирался ей дать. Но шапку он всё же натянул ей на глаза, и это вызвало новый приступ смеха у всех.

Идти в замок было весело, но холод становился всё более ощутимым. Снег продолжал падать, создавая всё больше и больше сугробов-великанов.

Примечание к части

Джинни, как и любой подросток, познала мат╰(▔∀▔)╯

*Где-то в углу стоит Молли Уизли со сковородкой в руках и не для пирожков *

Глава 10. Прямая подсказка и приглашение на бал.

Терпение подошло к концу, и вопли яйца стали преследовать даже в кошмарах! Придушить хотелось как Поттера, так и Реддла, но Гарри Поттера сильнее! Волан-де-Морту пришлось бы занимать очередь за на его убийство; этот недоумок открывал яйцо по сто раз на дню, пытаясь что-то разобрать. Том, слава Мерлину, делал это куда реже и больше сидел за книгами, и, естественно, Джинни приходилось составлять ему компанию в этом.

— Так, придурки, вы оба мне до дрожи надоели, — громко хлопнув по столу, заявила Джинни. — За мной!

Том и Гарри не понимающе переглянулись. Гермиона уже было открыла рот, чтобы возмутиться на вопиющую грубость и шум в библиотеке.

— Гермиона, какой