Птичка по имени Авелин (СИ) - Красовская Марианна

- Какой большой! - раскрываю глаза я. - Какой красивый!

- Замок как замок, - бурчит Ральф.

Он усталый, помятый и недовольный задержками в пути. Жаловался на отсутствие водопровода и капризно отказывался мыться в предлагаемых на постоялых дворах общих банях или деревянных корытах. Меня, в отличие от его милости, ничего не смущало. Дома мы порой мылись летом на речке или в бочке в саду, огороженной с четырёх сторон простынями. Нормальный железный бак и насос для набора воды из колодца тётушка установила года два назад. Летом бак нагревался на солнце, а зимой волей неволей приходилось греть ведра на плите или ходить в баню. Я совершенно не понимала брезгливости Ральфа: ведь в баню ходят такие же люди, как мы с ним, да и убирают там хорошо. И простыни в постоялом дворе меняли при нас, и клопов там не было, а мокрицы под кроватью - ну подумаешь, они же не кусаются. И чего граф Волорье так орал?

Кстати, спали мы отдельно. Нет, я не про близость, но то, что он даже постель не пожелал со мной делить, настораживало. А может, граф предпочитает мальчиков? Тогда зачем я ему нужна - для сокрытия пороков? В любом случае, здесь, в замке, все раскроется, хотя, наверное, при таком количестве комнат я супруга и видеть-то не буду. На миг мне стало страшно, но потом я вспомнила брачный контракт и успокоилась. Если что-то меня не устроит, я в любой момент могу развестись, и граф не сможет меня удержать. Поживу, погляжу, что к чему - а потом буду решать.

Ральф церемонно подал мне руку, помогая выбраться из кареты, извинился за свою грубость, а потом подхватил меня на руки.

- Традиция такая, малышка, - сообщил он. - Я хочу внести свою невесту в свой дом на руках.

- Так ты выбрал меня потому, что я худенькая и мало вешу? - осторожно пошутила я.

- Угадала, - заулыбался мой муж. - А еще ты самая красивая.

Слышать это было приятно, я тут же решила, что мой муж - очень милый человек, просто устал с дороги. Тем более, что сил ему хватило чтобы пронести меня через весь деревянный мост, перекинутый через самый настоящий ров, двор и приветственно распахнутые большие двери.

Ральф бережно опустил меня на пол в холле, коротко кивнул выстроившимся в ряд слугам и торжественно объявил:

- Приветствуйте графиню Волорье!

У нас в Эльзании меня бы встретили аплодисментами и улюлюканьем, а здесь склонились низко и смотрели с любопытством, но молча.

Слуг было немало, одних горничных с десяток. Мужчины, женщины, молодые и старые, все очень прилично одеты, будто на праздник собрались. Мне даже стало неловко за своё простенькое дорожное платье. Ну и ладно. Пусть себе сплетничают, мне-то что с того?

Я совершенно не знала, что делать. Склонила голову, вежливо сказала:

- Благодарю всех за теплую встречу. Надеюсь стать вам доброй хозяйкой.

- Умница, - чуть слышно шепнул Ральф и тут же принялся распоряжаться. - Купальни подготовлены? Комнаты для госпожи графини будут рядом с моими. На завтра вызывайте швею. Обед подавайте через час в малой гостиной. Гленна, бальный зал открывайте, проветривайте, люстру почистить. Будут танцы. Где мой секретарь? К восьми вечера все письма, все бумаги чтобы были в кабинете. Дорогая, сейчас тебе помогут Марта и Лесма, а завтра выберешь личную горничную.

Две миловидные девушки в "крылатых" чепцах синхронно присели и тихим голоском попросили следовать за ними. Провели меня прямо в купальни - небольшой зал с каменными чашами прямо в полу. От чаш, наполненных водой, шёл заманчивый пар. На дубовых лавках лежали простыни, стояли всякие склянки и горшочки. Девушки вопросительно смотрели на меня, я на них.

- Позвольте помочь вам раздеться? - нерешительно предложила та, что пониже.

Я мотнула головой: раздеваться при посторонних в Эльзании совсем не принято. Я не хочу.

- Вы будете мыться в одежде? - с лёгкой насмешкой поинтересовалась вторая служанка.

- Я прекрасно помоюсь одна, - решительно заявила я.

- Так не принято!

- Я так хочу.

- Ничего не выйдет, - раздался из дверей голос графа. - Раздевайся, Эва.

20. Компромиссы

Уже в дороге муж мне сообщил, что мое имя звучит слишком просторечно. У аристократов Ранолевса обычно короткие и звучные имена. Он стал называть меня Эвой. Мне понравилось.

- Я прошу вас удалиться, граф, - отчаянно труся, ответила я, вздергивая подбородок и цепляясь руками за ворот платья.

Он тяжело поглядел на девушек. Те склонились и выскочили из купальни. Ральф, нарочито чеканя шаг, подошёл ко мне и хмуро заявил:

- Ты ведёшь себя как ребёнок, Эва. Раздевайся. Я твой муж. Ничего такого здесь нет.

- Вы обещали меня не трогать до совершеннолетия! - в моем голосе прорываются истерические нотки.

- Я не сплю с детьми. Раздевайся. Мыться в одежде все равно не получится.

Я упрямо покачала головой.

- При вас - нет. Я вымоюсь сама.

На его лице мелькнула злость. Он молча отвернулся и принялся стаскивать с себя камзол, затем рубашку.

- Эва, мы муж и жена. Мы все равно должны привыкнуть друг к другу. Давай так: я отвернусь, ты разденешься и завернешься в простыню. Это успокоит твоё целомудрие?

Я нерешительно согласилась. Мне было приятно, что он нашёл компромисс. Ральф же совершенно спокойно раздевался при мне, я краснела, прятала глаза, но все равно украдкой разглядывала первого голого мужчину в моей жизни. У него широкие плечи, шерсть на груди и подтянутом животе, мускулистые руки и очень гармоничное тело - как на картинках в учебнике анатомии. Нет ни складок на боках, ни жира. Ниже живота я, впрочем, глаза опустить не решилась.

Мой супруг кинул одежду на одну из лавок, прошлепал босыми ногами по мраморному полу к одной из купелей и опустился в неё с блаженным вздохом. Я, понимая, что у него глаз на затылке нет, нерешительно принялась расстегивать пуговки.

- Ну ладно, ты меня стесняешься, - весело произнес граф. - Я мужчина. Пожалуй, твоя скромность - это даже хорошо. Но служанки - такие же женщины, как и ты. Что они там не видели?

Я молча раздевалась, мечтая провалиться сквозь белый мраморный пол. Наконец, с пуговицами было покончено, белье уже снять оказалось легче. Завернулась в простыню, закрепила её на груди и прошла к одной из купелей.

- Ко мне садись, места много, - приказал граф. - Эва, солнышко, мы ведь супруги. Как же ты привыкнешь ко мне, если будешь все время прятаться?

Голос его был почти нежен, мне пришлось снова признать его правоту. Я ведь и сама думала об этом! Я осторожно села на край чаши и опустила ступни в воду. Она была горячей и почему-то с пузырьками.

- Горные ключи, - пояснил граф, прикрывая глаза. - Здесь, на Севере, они не редкость. Замки испокон веков строят так, чтобы снизу был хотя бы один источник.

Видя, что он не смотрит, я, придерживая обеими руками простыню, осторожно скользнула в купель. Вода жарко обняла моё тело, на лбу мгновенно выступила испарина. Хотелось смеяться от удовольствия. Проклятая ткань облепила моё тело, обрисовывая все изгибы, но я постаралась выкинуть это из головы.

Граф шевельнулся, вода заволновалась, я в панике широко раскрыла глаза и обхватила руками грудь, но ничего больше не происходило.

- Помоешь меня? - лениво спросил Ральф. - Слугу я позвать не могу, разве что девушек... Если ты, конечно, не против, чтобы они меня мыли.

Я немного подумала и поняла, что против.

- А вы сами помыться не можете?

- Эва, я же просил не говорить мне "вы", - укоризненно напомнил Ральф. - Могу местами. Но со спиной и головой неплохо бы помочь. Сможешь?

С одной стороны, это было просто ужасно неловко. С другой - это мой муж. К тому же со спины он явно не кусается, да и ничего лишнего я не увижу. Тешку же я купала, да и тетушке порой помогала голову вымыть.

- Я попробую, - решилась я, выбираясь из купели.

Тело было тяжелое, ленивое. Расслабилось после долгой дороги. Доковыляла до лавки, нашла там горшок с мыльным отваром и мягкую тряпочку. Слава Богу, тут никаких сюрпризов, все как дома. Вернулась к купели. Граф приподнялся, повернулся ко мне спиной, и я, сначала робко, а потом все увереннее принялась тереть его тело. Он был красивым даже со спины. Под моими пальцами бежали мурашки, напрягались мускулы. Я никак не думала, что мужская кожа может быть такой нежной и гладкой. Мыть его было одним удовольствием. Когда я поймала себя на том, что скорее исследую его тело, наверное, даже ласкаю, Ральф уже тяжело дышал.