Взломанная вертикаль - Владимир Коркин (Миронюк)

– Ты чего это меня в бок двинул, а? За что? Я тебе что, груша боксерская!?

И врезал Виссариону в скулу. Тот упал, не понимая, за что получил по зубам. Вскочив на ноги, схватил Цыбулько за борт теплой куртки.

– Да ты что! Я с вами мирно разговариваю, а ты долбанул меня! За что?

– Он еще спрашивает, за что? – нагло рассмеялся Цыбулько. – Ты разве не знаешь, что Фимка давно положил глаз на Виолу, а я на твою соседку?! Вот тебе, получай! Чтобы знал, это наши девчонки!

Удар в глаз, сыпанули мириады искр. Виссар упал, на него обрушились удары ногами, посыпались ругательства.

– Сволочи! Фашисты! Мерзавцы! – кричал он, обливаясь кровью, хлещущей из носа, изо рта.

Его поднимали на ноги и били, били с исступлением, со злорадством, с матом, какого он еще и не слышал. Возле дома Фимка бросил Эдику:

– Да кидай его в канаву. Очухается!

Теряя сознание, Виссар слышал, как Цыбулько ответил Перхотскому:

– Э, Фима, тут ты не прав. Врезали ему под первое число, может и не доползти. А весь класс знает, что мы вышли с ним от Зинки. Замерзнет, нас посадят. Мы с тобой совершеннолетние. Он, кстати, моложе нас на год. Я читал в классном журнале. Допрём его до крыльца, ударим в окно и ходу, только нас и видели.

– А если его старики на нас в суд подадут?

– Не думаю, что его родители в суд пойдут. Пожалеют нас! Отчим его был за колючей проволокой в Обдорске. Знает почём фунт лиха. Доволокем уж его. А иначе нам крышка.

Какой переполох поднялся в квартире, когда отец втащил Виссариона в дом. Мать оттирала лицо от крови, а та сочилась и сочилась из рассеченной брови. «Скорую» вызывать не было смысла: одна дохлая машинешка на весь городок. Через дорогу на соседней улице жила фельдшер железнодорожников. Отец рванул к ней.

– Надо бы вашего сына в больницу, – сказала та, – видно немало потерял крови. Нос разбит, губы, бровь рассечена. Весь в кровоподтеках, синяках. Я зашью бровь, а там уж вы сами решайте. Но тут без милиции не обойтись.

Фельдшер здравпункта оказала первую срочную медицинскую помощь. Зашила Виссару бровь, поставила примочки на кровоподтеки, дала лекарства и выписала рецепты на медпрепараты. Утром пришел врач, осмотрел Виссара, похлопав того легонько по плечу, изрек:

– Переломов нет. До свадьбы все заживет. В больнице койки заняты. Пусть полежит дома. Надумаете обращаться в милицию, позвоните мне, я подготовлю справку. А фельдшер все сделала очень правильно, хорошо. И лекарства выписала все те, что надо.

На том медицинская помощь и закончилась. Родители посоветовались между собой, с ним и не стали писать заявление в милицию, жалко ребят, у них еще вся жизнь впереди. Мать об избиении сына сообщила в школу. Пока Виссарион валялся дома, его навестили Валя и Виола. Ему стыдно было чувствовать себя в присутствии девушек немощным, с повязкой на правом глазу. Когда они ушли, он критически осмотрел свою комнату. И впервые подумал о том, как бедно они живут, а ведь его мама к тому времени уже не первый год начальник почтового отделения связи, а отец, отчим, работая помощником машиниста паровоза, неплохо зарабатывал. Он знал, что родители откладывают деньги на покупку квартиры на юге, и не особо утруждали себя приобретением обстановки, однако не отказывали себе и детям ни в еде, ни в одежде. У него почти спартанская обстановка: вот общая его и Юльки кровать, где они спали когда «валетиком», когда плечом к плечу, над ней домотканый коврик. У большой стены платяной шкаф. Вон там его стол с учебниками и узенькая этажерка с книгами. На широком подоконнике цветы: герань, столетник, еще горшочки с вялой растительностью. В комнате родителей кровать с никелированными шишечками, над ней красивый «персидский» ковер, у окна тумбочка с радиоприемником проигрывателем. А, напротив, у стены, где дверь в комнату родителей, стоит комод, еще у одной стены старый диван, поодаль огромная и жарко пылающая зимой печь. Скрипящие половицы покрыты домотканым половиком. Вот и все добро, нажитое за многолетний труд на сибирском Севере. В распоряжении Виссариона велосипед, подаренный отцом после семилетки. С ним связаны разные события в его жизни. Как он форсил на нем, пролетая мимо девчонок, не держась за руль, хотя дорога не асфальт, а укатанная гравийка. Как летом после выпускного вечера катал на раме сначала Валю, а потом и Виолу. Как он уехал с Виолкой на железнодорожный разъезд, поднялся на поросший кустарником взгорок, и, повалив девчонку на траву, целовал ее неистово в губы. Гладил ее колени, животик, груди. Запустил руку в неположенное место, она ойкнула, затихла. Крепче прижалась к нему, когда его руки начали нетерпеливо поглаживать ее бедра. Он попытался сдернуть трусики. Но тут внизу проехали на дрезине путейцы, а через какое-то время прокричал спешащий с лесом товарняк. Виола встрепенулась, отодвинула его руки, поправила платье, спустилась к полотну дороги, и побежала, не дожидаясь его, через мостик к тропинке, ведущей в город. Виола мчалась во всю мочь, не отзываясь на крики друга.

А вскоре Виссарион уехал за тридевять земель и поступил в институт. Но на следующий год весной, не проучившись и половину второго семестра, вернулся к родителям. Он осознал: его знания по физике не позволят ему успешно закончить вуз, а в начертательной геометрии он вообще безбожно плавал. Не бывать ему радиоинженером. Кого он мог винить в слабом знании законов физики.

Когда учился в десятом классе, семья жила в северном рабочем городке, пацаны, невзлюбившие молоденькую физичку, выпускницу университета, устроили ей шкоду: перед её уроком иголкой сделали КЗ – короткое замыкание электропроводки. Класс погрузился в темноту. Училка потребовала, чтобы сознались те, кто сделал КЗ. Прошло уже с полчаса, а дружки молчок. Это все ему надоело, Стражин поднялся и сказал, что это он сделал. Училка потребовала, чтобы в школу пришли родители, а его выгнала из класса, предупредив, что не допустит до занятий, пока не придут родители. Звать в школу отчима было боязно, у помощника машиниста паровоза железная рука. Да и маму не хотелось огорчать. Думая, что ребята сознаются в баловстве, Виссар притащился на очередной урок физики. И зря, учительница была непреклонна и категорична:

– Выходи немедленно из класса, или тебя выведут ребята!

Взыграло его самолюбие, стал прогуливать её уроки. А тему проходили самую что ни на есть сложную – про свет, его свойства. Учебник, конечно, читал дома, да что толку в той казёнщине. А физичка, надо сказать, преподавала знатно. Только не терпела на уроках никакого разгильдяйства, потому та парочка парней и не любила её. Словом, примерно через месяц классная руководительница все же вызвала маму в школу, и он снова начал посещать уроки физики. Однако тема о физических свойствах света осталась для него закрытой. И, как назло, на выпускных экзаменах по физике ему достался пример по злополучной теме. Все формулы были в голове, а одна что-то там о мощности света – напрочь выветрилась. Ещё бы, та формула оказалась из раздела, который Виссар «учил» самостоятельно в школьном коридоре. Рядом за соседней доской решал задачку Толик Дарусов. Видя, что приятель крепко застопорился, а физичка сокрушенно качает головой, он, углядев, когда та отвернулась от доски, тихо прошептал Виссару формулу. И тогда всё встало на свои места: задачка решена. Получил трояк, а непреклонный голос учительницы возвестил:

– Если бы ты не решил задачу, то пересдавал бы предмет только осенью!

После выпускного вечера так никто из одноклассников и не сознался ей в своей проделке. Это он понял много лет позже. Он, журналист, встретился с бывшей учительницей физики в городском исполнительном комитете, где та к тому времени работала. При встрече заметил, что «физичка» держала себя настороженно, так и не могла простить то злополучное короткое замыкание в классе, к которому Стражин не имел никакого отношения. Видно, полагала, что бывший ученик вёл себя непозволительно дерзко. Пройдет пару лет, когда он, уже набиравший в городе известность, при очередной встрече расскажет бывшей учительнице физики, как всё было на самом деле. К слову, тот пробел в школьных знаниях по целому разделу физики дал о себе знать: после окончания школы поступил в один престижный технический вуз в Сибири. Ушел из института сам. Одна из причин – «хромал» по начертательной геометрии и физике.

А другая – случайно завязавшаяся драка в столовой, что через дорогу от вуза. Работник столовой пожаловался в приёмную директора института, назвав его фамилию, поскольку кто-то из его друзей громко назвал его фамилию, вызывая обратно на улицу. Директор предложил ему подать заявление об отчислении «по собственному желанию». Мать приняла его на работу оператором по приему телеграмм на телетайпный аппарат СТ. Вечерами штудировал учебники, готовясь летом сдавать экзамены в другой вуз. В школу не заходил, стеснялся, что скажет учителям, знакомым ребятам, ведь он был студентом очником института, о котором многие и мечтать не могли. Пару раз встретил у дома Валю. Она спросила его, как у него дела с учебой. Он соврал, дескать, взял академический отпуск. А сам просто смалодушничал, не захотел напрячь свои мозги. Конечно, чем сидеть в институтской библиотеке, лучше пошляться по городу, выпить с новыми знакомыми пивка, поиграть в картишки, покурить вволю. А ему не следовало забивать дымом легкие, которые все еще, увы, не пришли в полную норму после давней встряски в речной проруби. Потому в холод он кашлял, грудь хрипела. Но все курили. Ему тоже надо! Дома отец ничего не говорил про курево, поскольку сам смолил напропалую, зато мать сердилась. Он курил потихоньку и дома, выходя на улицу, и на работе. В свободное время не высовывал нос из дому. Идти было не к кому. Одноклассники разъехались по городам и весям. Остался один Толька Дарусов, вкалывал вначале на стройке машинистом сваебойного агрегата, затем устроился в милицию. Водил знакомство с казачкой, приехавшей сюда на заработки, и ему больше ни до кого не было дела. Но он-то и рассказал Виссару про Виолку, что прошлым летом, когда он уехал, встречалась с курсантом военного училища. Парень свое от нее получил, но, уехав после каникул на службу, переписываться не стал. Теперь у Виолы новый друг, выпускник железнодорожного института. Виссару было все равно, с кем погуливает Виола, она не пропадет, набралась житейского опыта, и у нее папашка директор завода, не даст в обиду дочурку. Он с нетерпением ждал июля, чтобы поехать сдавать экзамены в один из самых крупных российских городов. И он вновь стал студентом, на этот раз вуза, готовящего инженеров-химиков.