Счастье в награду - Кэтрин Стоун

— То есть?

— То есть спать круглые сутки. Большинство специалистов считают сон самым эффективным средством лечения душевных травм такого рода. Ведь подсознание работает даже во сне, пусть и навеянном транквилизаторами, и мало-помалу заставляет нас примириться с утратой, принять ее, захотеть жить дальше. Конечно, в каком-то смысле это можно считать бегством от самого себя, а Фрэн никогда не была трусихой, и поначалу она пыталась сопротивляться. Но в конце концов Бринн удалось убедить ее… — Тут Адам снова помрачнел и замялся. — Бринн лечила Марианну, и после ее гибели не стала исчезать из нашей жизни. Она старалась поддержать Фрэн — как специалист и как подруга. Фрэн до сих пор не знает, что ее убили. Она вообще проспала весь этот ужас и ничего не знает про убийства. Может быть, — грустно заключил Адам, — ее сон действительно стоит считать благословением свыше.

— Да, — Лукас кивнул, — может быть.

— Во всяком случае, на протяжении всех шести недель со смерти Марианны Джон наотрез отказывается от любой попытки его поддержать. По-моему, он окончательно утратил способность спать, и вряд ли ему удалось найти какой-либо иной способ сбежать от действительности — хотя он… то и дело исчезает.

— Исчезает?

— Да, по нескольку часов.

— Как по-твоему, что он почувствует, если Гален уйдет?

— Уйдет?.. В каком смысле?

— Уйдет с «Кей-Кор».

— Ох… — вырвалось у Адама. Он ошеломленно потряс головой, словно отрицал саму возможность такого поступка. — Он почувствует, как будто потерял Марианну. Во второй раз.

— Джона нет?

— Нет, — подтвердила Вивека сегодня в студию.

— Он не придет.

Лукас выжидательно молчал.

Однако его собеседница явно не стремилась продолжать разговор.

— Ну, Вивека, и чего ты от меня хотела?

— Это мой вопрос, Лукас. «Кей-Кор» готов оказать любую помощь в поимке преступника.

— И тем самым еще выше поднять свой рейтинг?

— Не буду отрицать. Разве это запрещено законом? В итоге мы все останемся в выигрыше — при условии, что ты не собираешься все нам испортить, как делал это раньше.

— Поосторожнее, Вивека!

Фраза прозвучала почти грубо, вновь пробуждая те же чувства, какие обуревали их морозной осенней ночью шестнадцать лет назад.

— А ведь у нас неплохо получалось, признайся, Лукас? У меня до сих пор не укладывается в голове, что у тебя хватило смелости вытащить ту историю наружу, чтобы… — …чтобы ты стала тем, кем стала?

— А чем я тебе не нравлюсь, Лукас? Тем, что до сих пор привязана к этой семье? Ты же сам предан им по-прежнему, так какого черта цепляешься ко мне? — Раздражение и вызов в голосе Вивеки неожиданно сменились вкрадчивым, игривым тоном: — А ведь мне тогда удалось тебя завести? Ну же, признайся! Мы были тогда на волосок от того, чтобы закончить в постели?

Но Лукас Хантер не собирался ни в чем признаваться.

— И что с того, Вивека? В тот уик-энд ты пыталась заставить меня забыть, что в понедельник будут слушать дело Брэндона?

Его откровенный скептицизм спровоцировал новую вспышку ярости. И хотя Вивека прекрасно понимала, что следует держать себя в руках, ее ответ прозвучал как шипение разозленной кошки:

— Да!

— А когда ты поняла, что просчиталась?

— Так ты был уверен в этом с самого начала? — По его равнодушному взгляду она сама угадала ответ. Лукас всегда относился к ней как к шлюхе. — Тебе до сих пор интересно, что я собиралась предпринять?

— Конечно.

— Почему бы и нет? — Она презрительно повела плечами. — У меня было припасено немного кислоты.

— Кислоты? Для моей глотки или для глаз?

— Для твоих мозгов, Лукас. Это был ЛСД.

Он едва не улыбнулся, услышав про наркотик. ЛСД почти не действовал на него, особенно в те годы, когда он учился в колледже и подвергал свой рассудок и тело гораздо более серьезным испытаниям.

Вивека приободрилась, заметив этот проблеск улыбки в его глазах.

— А ведь мы могли стать отличной парой, Лукас! Да ты и сам это знаешь!

— Я знаю одно: мне было двадцать лет, я был обкурен и пьян. Меня устроила бы любая женщина.

«Ублюдок!» — чуть не взорвалась Вивека.

— Так же как и сейчас, верно? И именно поэтому у Женского Убийцы такой богатый выбор?

Его лицо изменилось едва уловимо, но Вивека успела это заметить. И похолодела от страха. В этот миг вполне можно было решить, что Лукас Хантер сам убивает своих любовниц, если бы не его железное алиби. Ведь он находился в Австралии.

— Давай договоримся раз и навсегда, Вивека. С этой минуты только я имею право решать, что пойдет в эфир, и сообщать об этом я буду только Гален. Сегодня не позднее трех часов я передам ей информацию для вечернего выпуска новостей. Далее, никакого интервью с Брэндоном не состоится.

Вивека воздела к потолку свои холеные, с идеальным маникюром руки:

— Лукас, ты хотя бы слышал о Первой поправке к Конституции? Впрочем, для тебя это наверняка пустой звук! Очередная глупость, выдуманная нерадивыми колонистами!

— Первая поправка тут ни причем.

— Ты хочешь сказать, что все обстоит гораздо хуже? Что Лукас Хантер руководствуется собственными понятиями о законе? И, согласно им, Брэндону суждено до конца дней оставаться за решеткой?

«Нет, — подумал Лукас. — Согласно моим понятиям о законе, Брэндона Кристиансона следовало бы казнить».

— Я выставляю свои требования не как частное лицо, а как уполномоченный по особо важным делам. Пока «Кей-Кор» служит рупором манхэттенскому Женскому Убийце, студия не имеет права приглашать в гости еще одного преступника.

— Но мой брат никого не убивал! Лукас, это же был несчастный случай! Случай!!!

— Что ты называешь случаем, Вивека? Изнасилование и убийство двенадцатилетней девочки? — Лукас говорил бесцветным, леденящим голосом, голосом самой смерти. — Дженни погибла от рук Брэндона. Он давно хотел ее убить. И успел все продумать.

— Ну и черт с тобой! Валяй, продолжай верить в то, что сам вбил себе в башку! Ты всегда так делал!

— В это поверили и Марианна, и Фрэн. Они тоже были там, Вивека, в ту зиму, в Чатсуорте. Они с Дженни были лучшими подружками и знали, что сделал Брэндон. И позволь заверить тебя: никто из них до сих пор не забыл тот ужас. И если слова о привязанности к Марианне и Фрэн для тебя не пустой звук — Брэндон Кристиансон никогда в жизни не перешагнет порог «Кей-Кор».

Вивека знала, что он прав. Это и выводило ее из себя и в то же время приятно щекотало нервы — ведь приходилось выбирать между двумя привязанностями: к кровному родственнику, Брэндону, и к друзьям по работе: Марианне, Фрэн, Адаму, Джону… в особенности к Джону!