Уловка медвежатника - Евгений Сухов

– Что он делает сегодня?

– Еще с вечера наприглашал в номер барышень и, заперевшись с ними, провел весь день.

– Весьма традиционный распорядок дня каждого миллионщика, вырвавшегося из заснеженной тайги. Впрочем, в ассортименте не хватает еще нескольких разбитых зеркал и парочки витрин. Но, судя по тому, как проходит отдых, эту часть развлечения он оставил на десерт. Наш гость опохмеляется?

– А то! – пряча скрытый восторг, отвечал Евдокимов. – На этот раз Серафим Родионович вполне обошелся двумя ящиками шампанского, дюжиной бутылок вина.

– Настоящий размах!

Внутри вновь зародилось неосознанное беспокойство, причины которого разобрать он никак не мог. Что-то складывалось не так. Но потом тревога так же быстро рассосалась, как и родилась, оставив после себя всего-то крошечный осадок – бесконечно малая величина, которой можно пренебречь.

– Не спускайте с него глаз. Мне важно знать, с кем он встречается, куда выходит, с кем общается. Не исключено, что он может проболтаться о чем-то спьяну. Так что нужно всегда присутствовать рядом с ним.

– С ним всегда находится кто-то из наших людей.

– Кто сейчас?

– Валентина. – И, предупреждая возможный вопрос, горячо заверил: – Она вполне надежная и весьма толковая, пересказывает все то, что он говорит. Кажется, он запал на нее всерьез. Во всяком случае, уже дважды вызывал к себе в номер.

– Он что-нибудь говорил о деньгах?

– Ни слова!

– Хорошо, – наконец решился Макарцев, – если дело и дальше так пойдет, скажешь ему, что я хочу с ним встретиться.

Потянулся третий день абсолютного безделья. Краюшкин не без улыбки думал о том, что начинает привыкать к праздному образу жизни и впоследствии ему потребуется немало времени, чтобы вновь войти в рабочий режим.

Помня наказ Виноградова, он даже не пытался с ним связываться, а здание сыскной полиции, размещавшееся в Малом Гнездниковском переулке, обходил за версту.

Выпроводив гостей, Виктор Краюшкин остался в одиночестве. Номер был прибран. Ничто не свидетельствовало о том, что еще вчера вечером, кроме обыкновенной грязи, какую можно принести с улицы в ненастный день, из комнат выгребли две корзины битой посуды. Как напоминание о разудалом веселье в самом углу комнаты стоял стул с поломанной ножкой. Но то ненадолго – обещали отыскать точно такой же, чтобы вписывался в интерьер.

Подняв телефонную трубку, Виктор Краюшкин, озираясь на входную дверь, набрал номер сыскной полиции.

– Слушаю, – раздался глуховатый голос, который явно должен был принадлежать Григорию Леонидовичу Виноградову.

– Это я, – негромко произнес Краюшкин, не называя своего имени.

– Рассказывайте, – равнодушно произнес все тот же голос бесцветными интонациями, как будто бы речь шла о самых обыкновенных вещах.

Краюшкин невольно усмехнулся. Вот так оно и бывает. Трудится человек, старается, надеется, что его направление в работе едва ли не самое главное, а потом вдруг натыкается на такой вот бездушный голос, и пропадет желание лезть из кожи вон. Как будто бы ушатом воды обдали!

– Все идет по плану. Кажется, они поверили, что я настоящий миллионер.

– Наслышан о ваших кутежах, батенька, – недовольно буркнул Григорий Леонидович. – Смотрите не переиграйте! А потом, не забывайте, что в кармане у вас нет миллиона, – и явно неодобрительно добавил: – Я, голубчик, за каждую копейку с вас спрошу, так что будьте поаккуратнее с казенными деньгами.

– Стараюсь, – виновато протянул Краюшкин.

– За вами кто-нибудь наблюдает?

– Мне показалось, что их двое. Один мужчина, назвался Нестором Сидоровичем…

– Как он выглядит?

– Лет сорока, приземистый, с короткими стрижеными усами. Хочет работать на моих приисках управляющим.

– Ах, вот оно что! Не удивлен, у вас ведь самый настоящий размах, – в голосе послышался откровенный сарказм. – А кто второй?

– Молодая барышня.

– Вы уверены?

– Во всяком случае, она мне попадалась на глаза дважды… Вчера вечером и вот сейчас. Она держалась от меня на значительном расстоянии, но все время бросала взгляды в мою сторону.

– Хм… Это не характерно для шпика. Они держатся не в пример скромнее. А вы не допускаете того, что могли ей просто приглянуться, – не без иронии сказал Григорий Леонидович. – Мужчина вы интересный, состоятельный. Умеете быть щедрым. А такие экземпляры очень запоминаются и нравятся женщинам. Но советую почаще вертеть головой. Наверняка среди толпы, что сейчас кружится подле вас, имеется еще пара внимательных глаз, которая ловит каждое ваше движение.

– Я понял вас, Григорий Леонидович.

– Вот только давайте без имен. Звоните мне только в крайнем случае.

Виктор Краюшкин положил трубку на рычаг. Где-то в глубине аппарата простестующе и громко звякнула пружина. В дверь негромко постучали. Наверняка явился коридорный, чтобы забрать подпорченный огнем ковер. Вчера вечером, находясь в страшном подпитии, Краюшкин уронил на него канделябры с дюжиной свечей. Благо огонь потушили прежде, чем он успел перекинуться на дубовый паркет.

– Иду! – крикнул Краюшкин, направляясь к двери. – Надеюсь, что я не доставил вам хлопот? Скоро съезжаю.

Открыв дверь, он увидел в проеме улыбающуюся физиономию господина Нестора Сидоровича. «Весьма прилипчивый тип», – невольно поморщился Краюшкин. Кажется, тот всерьез намеревался устроиться у него управляющим.

– Нестор, ты уж извини, я жду одну барышню. Она замужем, не хотелось бы скомпрометировать. Ты уж понимаешь.

– Мне бы хотелось поговорить с вами наедине. – Нестор шагнул в номер, ухватившись за ручку двери. А уж это слишком!

– Послушай, Нестор Сидорович, – недовольно произнес Краюшкин, – ты можешь потерять работу, не успев еще устроиться.

– Я бы хотел передать привет от одного моего знакомого… Макарцева Тимофея Ивановича. Он тоже хотел бы устроиться управляющим на ваши золотые прииски, – без тени насмешливости произнес Нестор Сидорович.

– Кхм… Кхм, – поперхнулся Краюшкин ругательством, что готово было сорваться с его уст. – Не ожидал! Ну, вы меня удивили!.. А я-то, понимаете… Ну что же мы стоим, в самом деле? Проходите. Не ожидал, – слегка смутившись, отозвался Краюшкин. – А вы ловок, братец! Никогда бы не подумал.

– Рекомендательное письмо при вас? – по-деловому осведомился Нестор Сидорович.

Теперь его уже ничто не связывало с тем заискивающим типом, каким он предстал всего лишь несколько дней назад.

– Разумеется! Вам показать?

– О нет! – запротестовал Нестор, выставив вперед ладони. – Письмо передадите лично Тимофею при встрече завтра в восемь часов вечера по известному вам адресу. А сейчас позвольте откланяться. – Любезно растянув губы, сдержанно объявил: – Дела-с!

И тотчас удалился, мягко прикрыв за собой дверь.

Следующего дня Виктор Краюшкин дожидался с особым нетерпением. Стараясь не менять заведенного распорядка, он проснулся поздно. Утолил жажду шампанским, а затем отправился играть в бридж в зал, где уже сложилась весьма приличная компания из одного потомственного грузинского князя и двух графов, прибывших откуда-то из Саксонии; порой появлялся еще весьма состоятельный мануфактурщик из Санкт-Петербурга, который добросовестно просаживал тысячу рублей и достойно удалялся в ресторан продолжать прерванную трапезу.

В этот раз в карточной игре Краюшкин почувствовал особую потребность. Азарт, связанный с ней, пусть на некоторое время, но позволял отвлечься от действительности. Кроме того, помогал настроиться на предстоящую встречу.

Единственное, что его раздражало в карточной игре, так это ваза с плюшками, которую фабрикант ставил перед собой. Он поглощал сдобы в невиданных количествах. Но с этим, похоже, придется смириться. Впрочем, можно распорядиться, чтобы принесли блюда сухариков и хрустеть ими в тот самый момент, когда фабриканту нужно будет скинуть карту.

Подобная мысль невероятно развеселила Краюшкина. Немецкие аристократы будут сидеть с непроницаемыми лицами, полагая, что поедание сухарей за карточной игрой – не что иное, как национальная черта русского характера.

Выдернув верхний ящик шифоньерки, Краюшкин достал из него запечатанную колоду карт. Сунул ее в сюртук. Постоял перед зеркалом, стараясь принять беззаботный вид. Но отчего-то получалось скверно: лицевой нерв постоянно напрягался, придавая лицу неприятную асимметрию. Подобного следовало избегать. Окажись в карточной компании какой-нибудь опытный физиогномист, так наверняка бы догадался, что он почему-то нервничает.

Краюшкин делано улыбнулся. Получилось весьма неплохо. Остается только добавить в мимику чувственности.

Презабавная вышла бы сцена, если бы за ним кто-то подсматривал со стороны.

– Серафим, – прозвучал за спиной капризный женский голос, – а что ты такое делаешь?