Бостонцы - Генри Джеймс

Что касается сделки с Селахом, было непонятно, как Олив собиралась её осуществить, учитывая её уверенность, что Верена никогда не бросит своих родителей. Она ясно видела, что та никогда не отвернётся от них, и всё будет делить с ними. Она бы презирала Верену, если бы думала, что это не так, но в то же время не понимала, почему даже при таких дрянных родителях это казалось ей таким естественным. Этот вопрос вновь вернул её к размышлениям над загадкой, занимавшей её часами – имеют ли в действительности эти люди какое-то отношение к рождению Верены. Она не могла объяснить это ничем иным, кроме как чудом. Чем дальше, тем больше она убеждалась, что эта девушка – чудо из чудес, отличная от всех других человеческих существ, что её рождение у таких людей как Селах и его жена – не более чем изысканный каприз животворящей силы, и с учётом этого прочие мистические факторы уже не имеют никакого значения. Всем известно, что истинная красота, как и истинная гениальность сами выбирают место и время своего появления в этом мире, оставляя на долю пытливых зрителей прослеживать их происхождение скорее от далёких выдающихся предков или непосредственно от божественного вмешательства, чем от их глупых и уродливых родителей. Они – редчайший феномен, по словам Селаха. Для Олив Верена представляла собой классический пример «одарённого человека». Её способности достались ей бесплатно, как роскошный подарок на день рождения, оставленный под дверью неизвестным дарителем, подарок, который одновременно является неисчерпаемым наследием и приятным напоминанием о неизвестном покровителе. Они всё еще были крайне «сырыми», к удовольствию Олив, которая, как мы знаем, дала обещание помочь совершенствовать их, но при этом такими же настоящими, как фрукты и цветы, как тепло огня и журчание воды. Для своей скрупулёзной подруги Верена была как муза для художника, дух, помогающий придать творению нужную форму легко и естественно. Хотя сложно себе представить более необученного, невежественного и неопытного художника. Но так же сложно представить себе людей вроде старших Таррантов, или жизнь, настолько же ужасную, какой была её жизнь. Только такое совершенное существо могло противостоять всему этому, только эта девочка с её внутренним огнём, своего рода божественной искрой. Бывают такие люди, как будто созданные самим Творцом. Они сильно отличаются от других, но их существование так же бесспорно, как и польза, которую они приносят.

Болтовня Тарранта о его дочери, её планах, её энтузиазме больно ранили Олив. Почти так же ранила её мысль о том, что это он своим прикосновением заставлял её говорить. Тот факт, что это действие было обязательно для пробуждения её способностей, сильно мешало делу. И Олив решила, что в будущем Верена должна отказаться от этого сотрудничества. Девушка, в сущности, признала, что соглашалась на это только чтобы доставить ему удовольствие и на самом деле подойдёт что угодно, что позволит ей немного успокоиться, прежде чем начать «самовыражаться». Олив убедила себя, что вполне сможет успокоить её, хотя никогда не делала ничего подобного. Она даже была готова в случае необходимости подняться на трибуну вместе с Вереной и наложить руки ей на голову. Почему злодейка-судьба распорядилась так, что Таррант должен принимать участие в делах Женщины – как будто она нуждается в его помощи для достижения своей цели. Нищий шарлатан, худой, облезлый, без чувства юмора, лоска, престижа, которые могли бы хоть как-то скрыть его непроходимую тупость? Мистер Пардон также проявил интерес к этому делу, но что-то в нём говорило, что он не представляет опасности. Здесь, под крышей дома Таррантов он вёл себя очень просто, и Олив подумала, что, хотя Верена много говорила о нём, она не дала понять, что он настолько близок их семье. Она упомянула лишь, что он иногда брал её с собой в театр. Но это Олив могла понять. У неё самой был такой период через некоторое время после смерти отца – её мать умерла ещё до этого, – когда она купила домик на Чарльз стрит и начала жить одна. Тогда она посещала в сопровождении мужчин различные увеселительные мероприятия. Вот почему её не шокировала мысль, что Верена ищет приключений таким образом. Из собственного опыта она знала, что ничего похожего на приключения таким образом не найдёшь. Эти унылые и поучительные экспедиции запомнились ей искренним интересом спутника к её финансовому положению (иногда даже слишком настойчивым для молодого бостонца), к тому насколько удобно расположились рядом с ними друзья, которые все до одного знали, с кем она пришла, а также серьёзными обсуждениями поступков персонажей пьесы в перерывах между актами и словами, которыми она благодарила молодого человека, проводившего её до двери, за проявленную галантность: «Я должна поблагодарить вас за чудесный вечер». Ей всегда казалось, что она делает это слишком чопорно: как будто её губы склеивались после того, как она произносила слово. Но подобные мероприятия сами по себе были весьма чопорными. Возможно, из-за того, что Олив не хватало чувства юмора. Конечно, эти встречи были не настолько невинными, как поход на вечернюю службу в Королевскую часовню, но и не далеки от этого. Разумеется, не все девушки поступают именно так, – в некоторых семьях к такому поведению относятся с неприязнью. Но в таких семьях и девушки обычно более легкомысленные. Впрочем, она была уверена, что развлечения Верены самые невинные, так как сама жизнь подвергала её куда большим опасностям. Под опасностью Олив понимала только одно – вероятность, что такая экспедиция в компании простодушного юнца может продлиться для неё дольше, чем один вечер. Одним словом, её преследовал страх, что Верена может выйти замуж, если найдёт свою судьбу, которой Олив, в свою очередь, вовсе не готова была отдать её. Всё это заставляло Олив с подозрением относиться ко всем знакомым Верене мужчинам.

Мистер Пардон был вовсе не единственным её знакомым. Составить представление об остальных можно было на примере двух молодых студентов юридического факультета Гарварда, с которыми она познакомилась во время чаепития у Таррантов. Когда они заняли свои места, Олив подумала: неужели Верена что-то скрыла от неё и на самом деле она, как и многие девушки в Кембридже, «любовь всего колледжа», – объект повышенного интереса со стороны студентов. Вполне естественно, что в районе такого большого университета есть такие девушки, за которыми толпами бегают студенты, но ей не хотелось, чтобы Верена была одной из них. Некоторые из этих девушек принимали у себя студентов старших курсов, некоторые предпочитали первокурсников и второкурсников, несколько девушек даже поддерживали хорошие отношения с молодыми людьми, учившимися в странном маленьком здании в конце Дивайнити авеню, которых готовила для себя Унитаристская церковь. При появлении новых посетителей миссис Таррант засуетилась больше прежнего. Но когда ей удалось, наконец, путём нескольких взаимных перемещений усадить всех гостей в круг, он тут же был разрушен беспорядочными блужданиями её мужа, который, будучи не в состоянии сказать что-либо по существу беседы, постоянно менял своё положение в пространстве, то и дело медленно кивая головой и с превеликим вниманием вглядываясь в ковёр. Миссис Таррант спросила молодых людей об учёбе и о том, насколько серьёзно они настроены в отношении дальнейшей карьеры в юриспруденции. Она добавила, что некоторые законы кажутся ей несовершенными, и она надеется, что они могут попытаться улучшить их. Она сама пострадала от законов, после того как умер её отец. Ей не досталось и половины имущества, которое могло бы принадлежать ей, если бы законы были другими. Она считала, что они нужны лишь для решения общественных вопросов, но никак не должны вмешиваться в личные дела людей.

Юноши пребывали в хорошем расположении духа. Они приветствовали эти слова весельем, которое, хотя и было выражено довольно учтиво, всё же отдавало насмешкой. Они больше говорили с Вереной, чем с её матерью. И пока они были заняты беседой, миссис Таррант пояснила, кто они такие, и что один из них, тот, что пониже и не такой нарядный, привёл своего друга, чтобы представить его. Этот друг, мистер Бюррадж, приехал из Нью-Йорка, он был из очень богатой семьи, и у него было своё дело в Бостоне.

– Я не сомневаюсь, вам знакомы некоторые из принадлежащих ему заведений, – сказала миссис Тарант. – Он общается только с людьми своего круга, – продолжила она. – Но этого ему недостаточно. Он не был знаком ни с кем, вроде нас. И он сказал мистеру Грэйси, – это который пониже, – что очень хочет познакомиться с нами. Ему прямо-таки не терпится. И мы, разумеется, согласились, чтобы мистер Грэйси привёл его к нам. Надеюсь, это не будет для него пустой тратой времени. Мне сказали, что он помолвлен с мисс Винкворт. Вы наверняка знаете, кто она. Но мистер Грэйси говорит, что тот видел её всего раз или два. Я думаю, так и появляются сплетни. Мистер Грэйси совсем не похож на него. Он очень скромный, но мне кажется, что и очень умный. Вы не думаете, что он скромный? Ах, вы не знаете? Что ж, я думаю, вам всё равно, вы, должно быть, повидали немало молодых людей. Но, должна сказать, когда молодой человек выглядит так, как он, я считаю, что он ужасно скромен. Я слышала, доктор Таррант сделал мне замечание, когда проходил мимо. Я вовсе не имею в виду, что скромность украшает. И я даже не представляла, что у нас будет такая вечеринка, когда приглашала вас. Почему бы Верене не принести пирог? Он обычно пользуется огромным успехом у студентов.