Оковы равновесия - Яна Алексеева

А он сбежал да гильдию сменил, ювелиром обернулся…

— Мы же тебя почти похоронили! — едва не прорычала я, зло дергая Хисса за отвороты куртки. — Напиши, паршивый ювелиришка, хоть в труппу, они в столице осели!

— Тшш… — Хисс перехватил мои руки. — Тшш, напишу, обещаю. Не кричи, горло береги.

— Рр!

Он потащил меня вглубь лавки, крикнул кому-то:

— Закрыто! — и захлопнул ставни, отгораживаясь от ярмарочной суеты, погружая нас в теплый, наполненный ароматами горячего металла и смазки замкнутый мирок.

Меня усадили в полотняное креслице, сунули в руки кружку, полную травяного чая. Звякнуло тонкое стекло, скрипнул деревянный верстак. Хисс присел рядом, на расстоянии тепла.

— Ну вот и встретились…

— Да уж. Ты-то тут какими судьбами?

Вот кто бы говорил! Потеряли мы этого барда на одном конце страны, а нашелся он на другом! Путешественник… Что же это получается, он так через все города и веси проскочил, специально избегая гильдейских гостевых домов? Обидно, право слово… Уж я главе отпишу, пожалуюсь!

— Долечивалась в местной обители Аллиры. Налетели целым караваном на остатки темных тварей.

— Слышал, слышал. Целый отряд паладинов отрядили зачищать лежбище. Рад, что ты цела.

Я ответила на дружеское касание, погладила Хисса по руке.

Помолчали. Тишина, напоенная свистом вновь закипающего на спиртовке чая, не давила, наполняя уютным спокойствием.

— Ты все же напиши, а?

— Обязательно.

Снова звякнуло стекло.

— Так что же ты хотела купить, что по ярмарке пошла гулять, Соль? Я же помню, как не любишь ты толпы.

Да, Хисс, я помню, ты никогда не любил тянуть с делами.

— То была золотая идея, как видишь. Подарок мне нужен. К свадьбе друга.

Серебряные колокольчики мелодично позванивали в такт шагам. Звонкие ноты второй октавы идеальной канвой ложились на зимний городской шум.

Промерзший камень мостовых, какофония печных огней… треск деревянных перекрытий и шорох черепичных крыш. Летний город совсем другой, более громкий и резкий. Сложно подобрать слова. И абстрагироваться от людской глупости.

Хиссовы поделки помогали. Привешенные к посоху ландыши на цепочках-нитках я категорически решила оставить себе, а вот стеклянные, надежнейше упакованные в вату и стружку, покоились в мешке. Третья октава, цветное стекло, тонкая выдувка с золотой гравировкой. Рябина, любимое дерево невесты, и кольчужные кольца для жениха, суть которого — все же сражение, а не творение.

А вот бывший бард — настоящий художник. И лучшим в этих местах мастером гильдейским его заслуженно считают.

Но как же жаль, что мы его потеряли как певца. И даже в голову нам не пришло, что мог Хисс податься в работники по золоту. Впрочем, он как раз, получается, больше по стеклу специалист?

В гильдию бывший бард писал при мне, я внимательно слушала, как поскрипывало перо по дорогой плотной бумаге, лично запечатывала, капнув на конверт горячим воском, и проверяла, чтобы послание попало на полуденный почтовый обоз до столицы.

Никто из нас теперь не позволит пропасть члену одной большой семьи, пусть и отмежевавшемуся.

Неторопливо ложащаяся под ноги дорога все дальше уводила меня от города. По обочине за кустами неторопливо скользил вальяжный волчище. Старый матерый оборотень ждал меня на дороге за последними предместьями. Услыхав фырканье, я свернула с пути, пробралась, едва не увязнув в сугробе, через канаву, посохом раздвинула кусты. И едва успела увернуться от влажного языка и тяжелых лапищ знакомого хищника. Присела. Погладив покрытую рельефными шрамами морду, вздохнула. Ближайший помощник моего герцога, правая рука, друг и почти брат, первый после бога, то есть посвященного, Рей Шир… Это словно сам владетель встречает меня, ведь действующему служителю темного бога опасно выходить сейчас на свет так близко от скрытого убежища.

— Ну простите, — ответила я на тихое укоризненное ворчание. — Постараюсь больше не волновать вас… пошли уж.

И мы пошли.

Дорога пуста, и, кажется, ничто не мешает мне раствориться среди заснеженных деревьев. Вот только едва-едва затих конный топот промчавшегося мимо патруля. Бряцающие доспехами паладины, десяток стражников местного лорда… Если я к ночи не доберусь до деревушки, где они квартируют, возникнут подозрения. Тут недалеко до нашего герцогства, и если на этой дороге слишком часто начнут пропадать люди, никакой полог не поможет, ни забвения, ни тайны. Это ведь не тракт — так, проселок. Придут светлые, посвященные, полные сил и праведного гнева. А мы все еще балансируем на кончике иглы, слишком мало нас, увы.

Стоит поостеречься. Но что-то ведь торопит, зовет, тянет домой. Свистнув волку, я присела на промерзший поваленный ствол и задумалась, вцепившись в теплый мех.

Пожалуй, стоит переночевать в том же гостевом доме, что и стражники, а потом вернуться. А патруль скорее всего поскачет дальше. Значит, в деревню… Уточнить маршрут паладинов и пойти в другую сторону.

Волк тихонько фыркнул в ухо, подталкивая меня к дороге.

— Ну-ну, на один день мы можем себе позволить задержаться…

Поправить дорожную сумку, одернуть теплую куртку, прислушаться. И снова под ногами мерно скрипит снежная пороша, постукивает посох, мелодично звякают колокольчики. То тут, то там, за канавой, подрагивают с шелестом веточки кустов, тронутые осторожным зверем, в глубине леса долбит звонкую древесину дятел.

Солнце клонится к закату, отдавая последнее тепло, ветер меняет направление и, овевая лицо, доносит до меня запахи жилья.

Деревня. Руана, названная в честь Золотой Руаны, темной богини, покровительницы гроз. Мертвой, преданной, почти забытой.

Три дюжины деревянных домов, гостевой в центре, на каменном фундаменте, оставшемся от святилища, разваленного ударами светлых мечей паладинов. Я всем телом чувствовала призрачный жар, слышала стоны и причитания последних посвященных, совсем молоденьких девиц, над телами павших защитников.

Добрести до стены, упереться горячим лбом.

Выпустить посох.

Крики, гарь, боль, насилие. Призраки хороводом закружились в сознании. Прикрыв загоревшиеся золотом глаза, замереть, вцепившись в дверной косяк сведенными судорогой пальцами. Дерево вмялось под ногтями.

Тише, тише…

Спите…

Придет еще время суда Равновесия…

Спите.

В себя меня привел хлопок двери и молодой голос:

— Все ли с вами в порядке, айе?

— Да-да… просто притомилась что-то… Есть у вас еще места свободные? А то зал-то полон, я слышу.