Операция «Арлекин» - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Брось, Вик, — попробовал урезонить его Хемни, — всякое бывает. Иногда клиент ушлым оказывается. Через какое-то время попробуем еще раз.
Вместо ответа — Колдфилд зарядил своему подчиненному в челюсть, тот упал.
— Слушайте меня, недоноски, — сказал он, обводя взглядом тех шестерых, которые стояли в комнате; вместе с ним самим и Хемни, который не стоял, а лежал — их было восемь, две стандартные САСовские четверки, два патруля — каждый из нас накосячил и для каждого этого второй шанс. — Поняли? Мне на хрен не нужны оправдания. Когда кто-то лажает — это лишает шанса каждого из нас. Поняли это? Вернусь поздно.
…
Единственной тачкой, которую он знал и умел хорошо водить из тех какие были в его распоряжении — был Фольксваген Жук. Машина, широко распространенная как по ту сторону Железного занавеса, так и, как оказывается, по эту. Маленький автомобиль, с устаревшим двигателем воздушного охлаждения, тарахтящий как газонокосилка и неспособный набрать даже сотню, он тем не менее имел одно стратегическое преимущество — он был самым обыкновенным, неприхотливым, не запоминался и нигде не бросался в глаза.
В ближайшем городке — маленьком, ничем не приметном немецком городишке — он остановился чтобы купить местную газету. Расплатился местными медяками. Раскрыл раздел объявлений, просмотрел
Ага…
Обмен. Меняется новый румынский спальный гарнитур на две персоны на голубую плитку для ванной. Для связи тел…
Он проехал чуть дальше, остановился у общественной телефонной кабины. Набрал номер.
— Господина Штрауса будьте добры…
— Это я, слушаю.
— Вы продаете румынский спальный гарнитур на две персоны?
— Не продаю, а меняю. У вас есть плитка?
— Есть, как раз есть.
— Давайте встретимся…
Разговор, даже если он прослушивался службой Штази, ничего не дал бы, кроме информации о том, что два гражданина собираются совершить противозаконную сделку с валютой. Голубая плитка для ванной — вся ГДР знала, что это сто марок ФРГ, они голубого цвета. Марки ФРГ — несмотря на запрет, ходили в ГДР достаточно широко, некоторым присылали родственники, некоторые отправлялись на Запад на работу. Да, было и такое — ГДР целенаправленно отправляло своих граждан работать в ФРГ, поскольку там не хватало рабочих рук, а осси были идеальными гастарбайтерами — такие же немцы, понимающие немецкий язык. За работу платили дойчмарками, часть отбирало государство, но часть — оставалась. Так что плитка для ванной была на руках у многих…
Но если даже Штази сообщит в милицию о факте спекуляции, чего они точно делать не будут — засада на месте встречи ничего не даст, потому что время называлось с расчетом «минус один час».
…
Господином Штраусом был Новак, они встретились в парке, полном скульптур, поломанных скамеек и парочек, которые уединялись, чтобы хотя бы на полчаса сбежать из тоталитарного ада. Новак к этому времени легализовался и вполне успешно, его легендой была легенда армейского дезертира, прибившегося к террористической организации, ставшего террористом, а потом ушедшего за Железный занавес. Разумеется, все это было неправдой, и его кураторы в Штази прекрасно знали всю его подноготную — и как он провалил отбор в САС, и как он стал подворовывать и продавать на сторону взрывчатку, и как он совершил серию разбоев в Гамбурге, и потому-то и вынужден был бежать. А вовсе не потому, что он с самого начала осознавал несправедливость капиталистического миропорядка и сочувствовал борьбе угнетенных народов. Это все было ложью, но кураторов из Штази эта ложь более чем устраивала. Новак был понятен им — обычное капиталистическое дерьмо.
Сейчас Новак появился из темноты, в белой куртке, которая, если что, — прекрасно выворачивается черной подкладкой наружу. Колдфилд ждал его, нервно тиская в кармане пистолет…
Верный принципу знать, с кем работаешь — в Белфасте иное могло обернуться простреленными коленями, а то и головой — Колдфилд никак не мог понять своего контактера, и потому инстинктивно боялся его. С одной стороны, он был похож на военного в штатском или, по крайней мере, человека с военным прошлым. С другой стороны, Колдфилд угадывал в нем знакомые, бандитские нотки — а как вы думаете, в Белфасте эти отморозки только и делают, что стреляют в британские патрули? Как бы не так — каждая бригада ИРА по сути банда; они только на словах бескорыстные патриоты, так-то они и банки грабят и рэкетом занимаются. Единственное — они не торгуют наркотиками, человеку, пойманному с наркотиками, грозит жестокое избиение, а то и «починка колена».
Но с третьей — Колдфилд видел, что его контактер на удивление хорошо вписался в местную жизнь, он ничем не отличался от местных. Он как-то слышал, как тот разговаривал с продавцом газет — сам бы он никогда так не рискнул бы разговаривать. Есть ведь два уровня знания языка. Один — позволяющий существовать, совершать покупки, объясняться с таксистами, полицейскими, официантом. И другой — когда ты не просто можешь говорить на любую тему — но знаешь нюансы, условности, понимаешь недосказанное, можешь уместно пошутить. И это заставляло думать: контакт — настоящий или, может, это подстава Штази?
Белфаст учил не верить никому и не иметь дело с людьми, которых не понимаешь. Просто ради того чтобы тебя не нашли однажды на пустыре с простреленными коленями и лишней дыркой в башке.
— Дело сделано?
Колдфилд покачал головой.
— Нет, не удалось.
— Что произошло?
Он кратко рассказал о произошедшем. Контакт воспринял информацию внешне бесстрастно.
— Через неделю мы попытаемся еще раз. Нужно составить новый план.
— Нет.
— Простите?
— Ничего не предпринимать, пока я не получу новые указания.
— Указания от кого? От кого?!
Вместо ответа контакт встал и скрылся в сгущающейся темноте. Колдфилд пододвинул к себе его сумку, глянул — на дне лежала голубая плитка для ванной. Пачка банкнот.
Еще никогда ему не платили за несделанную работу.
…
Через пару дней контакт вышел на связь и приказал ничего не предпринимать до особого указания.
Москва, площадь Ногина. Здание Госплана СССР. Январь 1986 года
Оперативная группа по машиностроению — была одной из нескольких групп, созданных после того, как состоялось то самое заседание Президиума Верховного совета, на котором экономическому блоку Совмина и плановым органам была устроена настоящая головомойка. Был снят с должности, причем без обычного направления послом, а просто снят председатель Совета министров Н.И. Рыжков, причем с мрачной формулировкой — за серьезные упущения в работе. Лишился своего поста
