Этап - Константин Бояндин

Жора держал в ладони горсть камушков и стрелял ими из рогатки. Что там случалось с камушками, непонятно, но из рогатки вылетали стремительные, ярко светящиеся оранжевым шарики. Они взрывались, ударяясь о препятствия. Страха не было, была только злость и жар во всём теле.

Двери распахнулись, и Смолин, оценив ситуацию, принялся выпускать "огненных змей" направо — из-за угла здания выбегали всё новые противники, и конца им пока не было.

— Даша, — тётя Надя поправила очки. — Возьми. Справишься? — и передала Дарье указку. Та кивнула, и принялась чертить "мины" и спирали, продолжая "осматривать" Винни-Пухом всё, что впереди. Судя по глухим взрывам там, куда уплывали мины, цели для них находились.

Искрящийся синим вихрь, росший из диска в руке Марии, дотянулся до корабля.

— Получай, — крикнула она, и резко повернула диски в обеих руках.

Вихрь поглотил корабль — вырос рывком и проглотил его. И тут же съёжился, отполз назад. Корабль, казалось, не заметил — по-прежнему плыл, сбрасывая огоньки. Но вот по его поверхности зазмеилась паутина синих линий, они росли, наливались светом, горели всё ярче.

— Он же на город рухнет! — крикнул Николаев, стреляя по тем, кто пытался подойти к кинотеатру со стороны Маркса. У бластера оказался неплохой оптический прицел — выводил картинку прямо на казённик, или как называется эта часть у бластеров. Как на экран. Вообще оружие оказалось на редкость удобным.

— Не успеет, — Курчатова, поправив очки, подошла к Марии и подняла зонтик.

Все уже знали, что такое зонтик — кто был рядом, пригнулся или присел.

Пространство вновь смялось, стремительная волна-складка понеслась в сторону корабля. Тот вспыхнул весь, разваливаясь на куски, и — по ним ударило, как теннисной ракеткой по мячу, горящие обломки корабля отшвырнуло вверх и вдаль, в сторону реки. Тётя Надя закрыла зонтик и вновь энергично открыла, отправляя самое крупное ещё дальше, размалывая в пыль.

— Они пропадают, — заметил Жора. — Чёрт, камни кончаются. Смотрите, они просто исчезают!

Так и оказалось — пришельцы, или кто они такие были, просто исчезали. Протаивали, пропадали. Кто стоя, кто на бегу.

— Нужно зачистить здание, — крикнула Мария, оглянувшись, осторожно обмахивая пространство вокруг то искрящимся смерчем, то огненной лентой. Всё, по чему проходил вихрь, растворялось, словно сахар в кипятке — включая пришельцев. — Дядя Миша!

— Уже иду, — старик поднялся, не переставая играть. — Даша, если можно…

— Да, дядя Миша! — девочка встретилась взглядом с Курчатовой и та кивнула. — Жора, идём с нами!

Они скрылись в здании.

— Кто-нибудь, вызовите дядю Гошу, — потребовала Мария. Исчезать они исчезали, но кто-то ещё стрелял, расслабляться некогда. Валерий продолжал рисовать в воздухе затейливые огненные фигуры, а Смолин запускал своих огненных змей.

— Я уже здесь, — послышалось совсем рядом. — Если Валера меня пропустит…

Валерий отвёл в сторону оба рукава, и из-за угла здания показался спокойный, улыбающийся дядя Гоша. С трубкой в зубах, выпуская в воздух клубы дыма.

— Всё, — он заглянул в хрустальный шар. — Никого больше нет. Думаю, сейчас будет отбой.

Он случился неожиданно. Разом исчезли и огненные рукава, протягивающиеся из зажигалок Валерия, и всё, чем отмахивалась Мария. А диски "разлепились" в её руке.

Топот. Из кинотеатра выбежала Дарья, с игрушкой в руках. Глаза Винни-Пуха не светились.

— Дядя Серёжа! — позвала она. — Идите сюда! Пожалуйста!

Мария медленно убрала диски в футляр и вытерла лоб, проводив Николаева взглядом.

— Чёрт, как выпить хочется, — произнесла она. — Сил нет. Что это было? Репетиция? Мы отбились, или нет?

— Отбились, — дядя Гоша подошёл к ней, обнял за плечи. — Как ты корабль взорвала, остальные отступили. Извините, что вовремя не приехал. Кругом была эта нечисть, пришлось повозиться.

Николаев прошёл внутри кинозала. Уснувшие зрители, проспавшие несостоявшийся конец света, один за одним просыпались. Дарья поманила его к левой лестнице. Там, на одиннадцатом ряду, спали в соседних креслах Елена и Дарья Фомины.

— Как ты их узнала? — Николаеву на секунду стало нехорошо — показалось, что они обе мертвы; но нет, уже видел, что дышат.

— Это они, да? Я не узнавала, — пояснила Дарья, обнимая Винни-Пуха. — Их не было. Были пустые кресла. А как только всё кончилось, они появились. Взяли и появились.

15.

— Твоя дочь, — поразилась Елена Фомина (в этой реальности — Васильева). — Не знала, что у тебя есть дочь. Да какая большая!

Дарья Петрова улыбнулась.

— Они так похожи, — Елена переводила взгляд со своей Дарьи на другую. — Как близняшки! Слава, я до сих пор не верю. Террористы! Откуда они у нас? Почему?

Николаев развёл руками. Нашлось несколько сильно повреждённых тел пришельцев — так сказал Петрович; их уже увезли "куда надо". Неудивительно, что в газетах написали про террористический акт. Похоже, никого не удивила ни нелепость такого акта — ни о каких требованиях никто не слышал — ни то, что весь город заснул и проснулся только после того, как террористов разгромили.

— Папа, мы пойдём? — Дарья Петрова встала. — Немножко погуляем, ладно? — видно было, что вторая, младшая Дарья не против погулять с новой знакомой. — Мы рядом будем!

— Да, конечно, — Николаев кивнул. Фомина, то есть Васильева-старшая тоже согласилась.

— Слава, — Елена подняла взгляд, когда щёлкнул замок входной двери. — Ты для меня уже столько сделал, для нас обеих. Мне очень неловко просить тебя…

— Что случилось, Лена? — он взял её за руки, и чувство нереальности вновь нахлынуло и повлекло. Она совсем не изменилась. Осталась такой же, какой он помнил её по той, первой жизни. Конечно, ей давно не восемнадцать, а ему не двадцать, но сейчас он видел её молодую.

— Я схожу с ума, — прошептала она и бросилась к нему в объятия. — Мы обе. Мне всё казалось, что вокруг какой-то страшный сон. Мы собирались с ней на море, через три недели, но мне постоянно снится один и тот же сон. То есть много снов, но все страшные. Там нас едят заживо, или сжигают, или ещё что-то. И Даше снится то же самое. Скажи, я сумасшедшая? Слава, кругом другие люди! Я выхожу на улицу, захожу к соседям по подъезду, как всегда делала, а потом понимаю, что они чужие, что я их на самом деле не знаю.

Чёрт, подумал Николаев, неужели она двенадцатая? А её Даша тогда? Тринадцатая? Может ли собраться больше двенадцати? И Фёдор далеко, хотя уже звонил и говорил, что и там, в столице, тоже был прорыв. И везде, похоже был. И что это тревожный знак, но подробнее при встрече.