Ко времени моих слёз - Василий Головачев

Монах отнял руки, снова тряхнул кистями, заговорил на родном языке.

– Достаточно, – перевел Шаман. – В бой тебе в ближайшее время не идти, поэтому дальнейшая стимуляция организма вредна. Ты и так сутки будешь чувствовать себя окрыленным. Кстати, этому массажу можно обучиться и делать его самостоятельно.

– Было бы здорово. Может быть, уговоришь его дать координаты активных точек?

– Попробую.

Максим пересел на свое место у прохода, прислушиваясь к своим ощущениям. Радость обладания неплохим мышечным каркасом не проходила. Хотелось что-то делать, заниматься физическими упражнениями, играть в футбол или на крайний случай просто двигаться. Однако в самолете особенно не поиграешь в футбол, и Максим переключил мысли на другие темы.

– Командир, – наклонился к его уху Штирлиц, – что это он тебе делал?

– Массаж, – односложно ответил Максим.

– Давление подскочило? Я слышал, что такой массаж снимает головную боль.

– Снимает.

– А мне он то же самое не повторит?

– И мне, – всунул голову между спинками кресел Кузьмич.

– Отставить галдеж! – сказал Максим без раздражения, но строго. – Он не работает штатным массажистом конторы. Прилетим, я сам сделаю всем массаж головы.

Подчиненные переглянулись и отстали. Скорее всего они поняли командира по-своему, зато больше не приставали.

В Москве группу встретили двое посыльных из Отдела, которым Разин и сдал сопровождаемый объект. Монах-экстрасенс уехал, бросив на Максима странно задумчивый взгляд. Но майора это не огорчило, он все еще находился под воздействием «внутреннего наркотика» – эйфорического прилива сил, и думал не о предупреждении монаха, а совсем о другом.

Высадили его у метро «Сокол», где он снимал квартиру после развода с женой два месяца назад. И первое, что сделал Максим, – позвонил Марине.

К сожалению, близкими их отношения так и не стали. Обоим мешал «хвост» воспоминаний (ему меньше, ей больше), заботы, некие условности, моральные установки, привитые «правильными» родителями. К тому же еще были свежи в памяти эпизоды совместной жизни: Максима с Варварой, Марины с Вадимом. Известный закон психологии: помнится чаще всего только хорошее, плохое забывается быстрей. Вдобавок ко всему у Марины была дочь, которая все понимала, и травмировать ее психику встречами с «чужим дядей» Марина не хотела, так как до конца не разобралась в своих чувствах к Максиму. И тем не менее обоих тянуло друг к другу, и они изредка находили время, не чаще двух раз в месяц, чтобы встретиться.

– Привет, – сказал Максим с забившимся сердцем, услышав милое «але». – Как дела?

По-видимому, она обрадовалась звонку, потому что голос женщины дрогнул:

– Привет. Я уж думала, ты меня забыл, не звонишь уже почти месяц.

– Всего полторы недели и два часа. Но ты же знаешь афоризм: если вам долго не звонят родственники или друзья, значит, у них все хорошо.

– У тебя все хорошо?

– Я соскучился. Очень!

– Странно, с чего бы это?

– Погода весенняя.

– Ну, разве что.

– Боюсь показаться навязчивым, но почему бы нам не встретиться сегодня вечерком? Сходим в ресторан, посидим, побеседуем.

– Знаешь, это было бы замечательно, давно не была в ресторане.

– Правда? Здорово! Куда пойдем?

– Куда угодно, ресторанов в Москве больше тысячи. Но я предлагаю пойти в «Кино», есть такой клуб на Олимпийском проспекте.

– Знаю, но туда без клубных карточек нас не пропустят, – засомневался Максим.

– У меня есть карточка, осталась от… одного знакомого.

– Тогда нет проблем. Могу заехать на работу или домой. Куда подать транспорт?

– На Жукова.

– Дом номер четырнадцать. В котором часу?

– Лучше всего около восьми.

– Мне нравится это «около восьми». Плюс-минус час?

– Ровно в восемь.

– Хорошо, как скажете, буду. А Стешу с кем оставишь?

– Подруга посидит.

– Может, возьмем ее с собой?

Марина помолчала.

– Нет… в другой раз. Спасибо.

– Буду ждать. – Максим выключил телефон, задумчиво походил по спальне, поглядывая на часы, унял волнение, поднявшееся в душе от разговора с женщиной, которая оставалась желанной и недоступной, потом начал собираться.

«Кино» по сути представлял собой бильярд-клуб и слыл одним из самых респектабельных заведений Москвы подобного типа, закрытых для тех, кто не имел отношения к искусству и шоу-бизнесу. Максиму не довелось побывать там ни разу, ни по долгу службы, ни ради любопытства. Хотя он знал, что клуб посещают многие известные актеры, режиссеры, телеведущие и шоумены. Однако едва ли эти люди каждый раз надевали смокинги и галстуки-бабочки. Столичная богема удивительно демократична, а иногда вызывающе беспардонн а. Во всяком случае, Максим бы постеснялся заявиться куда-либо в присутственное место небритым и в грязной рубахе навыпуск, поверх таких же джинсов. Поэтому он выбрал вельветовый пиджак в тонкий рубчик, светло-серого цвета, узкие прямые брюки в тон пиджаку и тонкую шелковую рубашку цвета беж. В молодости Максим любил модно одеваться и по сей день не переболел этой болезнью.

Туфли он надел с узкими носами и красивыми замшевыми вставками.

Оглядел себя в зеркале и остался доволен: до молодого денди уже не дотягивает, но в принципе еще есть порох в пороховницах. Тридцать пять лет с ходу не дашь.

Без четверти восемь он подъехал к дому номер четырнадцать на проспекте Жукова. Дачный сезон еще не начался, хотя погода стояла прекрасная – плюс двадцать, легкий ветерок, редкие облака, солнце, но все же по субботам автомобильная жизнь столицы замирала, и пробок на дорогах становилось меньше. А по воскресеньям кататься по Москве было одно удовольствие.

Марина выпорхнула из подъезда ровно в восемь.

Максим вышел из машины, галантно распахнул дверцу, разглядывая женщину.

На ней был классический двубортный тренчкот с широкими лацканами и отлетной кокеткой на спине, белого цвета, до колен, очень экстравагантный. А также берет, высокие сапоги-чулки и сумочка с расцветкой леопарда. В этом наряде Марина выглядела молодо и эффектно, тем более что у нее была стройная фигура и лицо феи утренней зари. Она была просто умопомрачительно красива, и Максим с трудом удержал себя от лишних слов. Протянул ей букет роз, поцеловал пальцы.

Она кинула взгляд на его костюм, и по выражению глаз он понял, что Марина не ожидала увидеть на нем соответствующий стилю заведения наряд.

Усадив спутницу, Максим сел сам и повел машину к центру города, по Хорошевке, по Третьему кольцу и к Олимпийскому проспекту. Пока ехали, говорили мало. Марина пожаловалась на шумных соседей, – и Максим, посочувствовав, рассказал ей о своем друге и подчиненном Геннадии Пашкевиче, который приобрел на Горбушке СД-диск под названием «Месть». Два француза, Иван Дюваль и Жан Ибес, записали на диск хит сезона, содержащий оглушительный грохот отбойного молотка, визг пилы, скрежет мусоровоза, скрип тормозов и гул транспортера. Эту «музыку» долго не выдерживал ни один нормальный человек, поэтому, по мысли создателей «арии», она должна была прокручиваться для надоедливых соседей. Геннадий так и сделал и за три дня отучил своих шумолюбивых соседей затевать скандалы по ночам.

– Французы, между прочим, разбирают «Месть» влет, – добавил Максим.

Марина посмеялась, посетовала, что она побаивается отстаивать свои права на тишину таким способом, и Максим пообещал ей помочь, поговорить с соседями, а если не поможет, пару раз включить французскую «Месть».

В половине девятого они поставили «Хендэ Революшн» Разина в ряду джипов и «Мерседесов» возле клуба, направились ко входу. Максим взял с собой на всякий случай удостоверение офицера ФСБ, но все обошлось без предъявления документов. Марина показала клубную карточку, и их пропустили.

Под плащом-тренчкотом на дочери Гольцова оказалось невесомое разлетающееся платье с блестками, делающее Марину невероятно женственной. Колье из белого металла с камешками, браслет такого же фасона и сережки дополняли гарнитур.

На нее оглядывались, кое-кто из гостей здоровался, посматривая при этом на Максима, и он понял, что Марину здесь видели с другим мужчиной. Впрочем, скорее всего это был ее муж.

– Веди, – сказал Максим, когда она взяла его под руку. – У нас есть программа или мы просто поужинаем?

– Можем поиграть в бильярд, если хочешь, можем послушать музыку, сегодня здесь поет Меладзе и «ВИА Гра».

– Я как ты.

– А я хочу просто посидеть за столиком и отдохнуть.

– Тогда пошли сразу в ресторан.

Они направились мимо бара ко входу в зал ресторана.

Взгляд то и дело выхватывал среди посетителей клуба знакомые лица.

Пробежал вечно юный Дима Харатьян, важно прошествовал отпустивший бороду, но от этого не ставший более серьезным и мужественным Дима Маликов, прошли мимо Никита Михалков с каким-то пузатым и бородатым господином, похожим на Пласидо Доминго. С криками проследовала на второй этаж группа неряшливо одетых молодых людей во главе с солистами известного среди молодежи дуэта «Трень-хрень».