Ведьмин клад - Татьяна Корсакова

От костра потянуло чем-то вкусным, желудок предательски взвыл. Ничего, она сильная: три дня подножным кормом обходилась и сейчас переживет. Может, отойти еще дальше, чтобы запаха не слышать? Настя уже собиралась осуществить свое намерение, когда за спиной послышался голос Макара:

– Наталья, ты что тут сидишь, комаров кормишь? Пойдем-ка к костру, ужин готов.

– Спасибо, я не голодна. – Врать нехорошо, и гордыня – это грех, но поделать со своей обидой она ничего не могла.

– Перестань, дочка, – Макар присел рядом. – Они же не со зла, просто глупые еще.

– Я понимаю, – Настя кивнула.

– Ну, а раз понимаешь, так и говорить не о чем! Пойдем, красавица!

Их появление встретили настороженным молчанием. Антон и Егор делали вид, что Насти и в природе не существует. Первый наворачивал перловую кашу с тушенкой, а второй возился со своим драгоценным фотоаппаратом. Она присела к костру, с благодарной улыбкой приняла у Макара железную миску с кашей, и в ту же минуту все обиды и волнения моментально забылись. Права была матушка Василиса, когда говорила, что слаб человек…

– Обалдеть! – от радостного вопля Егора она чуть не подавилась.

– Чего ревешь? – недовольно поморщился Макар.

– Ты посмотри, какой кадр уникальный! – Егор сунул ему в руки фотоаппарат, и Настя помимо воли вытянула шею, чтобы рассмотреть, что же там такого уникального.

На маленьком экране в ужасном оскале застыла медвежья морда. Егор нажал на какую-то кнопку и морда приблизилась настолько, что стала заметна самая настоящая слеза в уголке черного блестящего глаза, а потом и кровавая пена на желтых клыках. Жуть! Настя вздрогнула. Картинка казалась уж больно реалистичной и навевала не только первобытный ужас, но еще и какую-то непонятную, щемящую тоску.

Может быть, это из-за чувства вины? Из-за того, что медведя больше нет, потому что ее механическая память не подвела, и рука не дрогнула?

– А ракурс какой! – продолжал восхищаться Егор. – Это ж надо – один-единственный кадр – и такая удача! Ну-ка, а если вот так? – он максимально увеличил кадр, и на дне медвежьего глаза появилось странное отражение. – Это ж я! Видите? А вот эта искорка, – Егор ногтем постучал по экрану – отблеск вспышки. Просто мистика какая-то! – он выключил фотоаппарат, от избытка чувств поцеловал его в пластиковый бок. Сумасшедший, так радуется какому-то снимку. Кстати, восторг его, кажется, никто больше не разделял. Антон с сосредоточенным видом курил, а Макар лишь неодобрительно покачал головой и принялся точить угрожающего вида охотничий нож.

– Я помою посуду? – робко предложила Настя.

– Помой, – разрешил Макар, – только одна не ходи. Вон его, – он кивнул на Егора, – с собой возьми.

– Зачем? – Ей совсем не хотелось, чтобы под ногами путались всякие сумасшедшие фотографы.

– Затем, что здесь тебе тайга, а не аллейка в городском парке культуры, – Макар поднес нож к глазам, полюбовался отблесками костра на лезвии.

– Я знаю, что это тайга, – сказала Настя упрямо. – По этой самой тайге я ходила не один день. Мне охрана не нужна.

– Не нужна, говоришь? – Егерь посмотрел на нее как-то странно. Или просто почудилось?

– Макар, пусть одна идет, – Егор лениво потянулся, – с подружками своими пообщается.

– С какими это подружками? – впервые за ужин Антон проявил интерес к разговору.

– С кикиморами, – сказал Егор без тени иронии, и Настя от обиды сжала кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу.

Дурак! Не нужно было его спасать. От этой безбожной мысли обида тут же сменилась угрызениями совести.

– Сама пойду! – Она решительно встала, подхватила с земли котелок.

Отговаривать ее никто не стал, и набиваться в провожатые тоже. Ну и ладно!

Только выйдя за пределы освещенного костром пространства, Настя пожалела, что отказалась от помощи. В лесу было темно, от ущербной луны света почти никакого. Зато были звуки: лес жил своей обычной ночной жизнью, шурша, потрескивая и постанывая. Скорее бы уже река! Настя ускорила шаг.

При свете дня расстояние от лагеря до реки казалось коротким и безопасным, а сейчас оно словно увеличилось в разы. Настя, подстегиваемая совершенно иррациональным животным страхом, бросилась бежать. Сумка, которую она по инерции взяла с собой, неприятно хлопала по спине.

От реки веяло сыростью. Сыростью и туманом. Его полупрозрачные щупальца тянулись к Насте и делали окружающий мир нереальным. Настолько нереальным, что она едва успела притормозить у самой кромки воды. Еще шаг – и намочила бы ноги.

– Не бойся! – сказала она сама себе нарочито громко. – Это всего лишь туман.

Котелок опустился на влажный песок с противным хлюпаньем, по дну его заскрежетали грязные алюминиевые ложки. «Как когти», – подумала Настя и испугалась еще больше. К страху присоединился холод, сырой и липкий, как ночной туман.

Все, хватит стоять столбом, ведь и дел-то совсем ничего – просто ополоснуть котелок с ложками да зачерпнуть воды для чая. Но ноги точно вросли в землю, и волоски на всем теле встали дыбом, не то от холода, не то от страха.

Ерунда! Всего лишь туман.

Настя подхватила котелок, шагнула к воде. Вода была студеной, даже не верилось, что днем она могла в ней купаться. То ли оттого, что от холода онемели пальцы, то ли виной всему рассеянность, но одна из ложек выскользнула из рук, скрылась под водой. Вот незадача! Настя едва удержалась, чтобы не чертыхнуться.

Сзади послышались шаги, тихое хлюпанье, сливающееся с плеском волн. Может, и не шаги вовсе? Может, показалось?..

Настя уже собиралась обернуться, посмотреть, но ей не дали. Ремень сумки захлестнулся на шее и натянулся до упора. Настю дернуло куда-то вверх. Рывок, еще рывок… С каждым таким рывком воздуха в легких оставалось все меньше и меньше, а стук крови в висках становился все громче. Она хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый хрип – вестник скорой смерти.

Туман оказался живым, он хотел ее убить…

Когда кислорода почти не осталось, а легкие разрывались от боли, хватка тумана ослабла, совсем чуть-чуть, только затем, чтобы позволить Насте маленький глоток воздуха. А дальше стало еще хуже: ее толкнули вперед, и река тут же облапила ледяными пальцами сначала руки, потом коленки, хлынула в сапоги, мокрой одеждой прилипла к телу. Удавка на шее затянулась еще туже, и что-то больно уперлось между лопаток, надавило… Сопротивляться больше не было сил, и Настя сдалась…

Когда-то, еще в далеком детстве, соседка, тетя Шура, так избавлялась от новорожденных котят: засовывала в мешок и топила в реке. Теперь Настя знала, что чувствовали перед смертью те несчастные котята. Ей и самой была уготована точно такая же участь…