Ведьмин клад - Татьяна Корсакова

Наверное, именно эта тревожная настороженность и подсознательная готовность к неприятностям ее и спасли. А еще звук – уже знакомое лисье тявканье. Одно дело – выбираться из дебрей крепкого предрассветного сна, и совсем другое – стряхнуть с себя невесомую полуреальность-полунаваждение. Поэтому, когда к Настиному лицу прижалось что-то мокрое и едко пахнущее, она уже не спала. Повинуясь какому-то неведомому наитию, задержала дыхание и, еще до конца не осознав, что происходит, начала действовать. В действиях ее не было здравого смысла, только животный инстинкт и желание выжить любой ценой. В застегнутом до самого горла спальнике свободы для маневров не было никакой. Да еще сверху навалился кто-то тяжелый…

Выход оставался только один – нож. После недавнего нападения Настя с ним не расставалась. Должно же быть и у нее хоть какое-то оружие! Нож и сейчас где-то в спальнике. Просто, наверное, выпал из рук, когда она задремала.

Не дышать было очень тяжело. Еще немного – и яд, которым пропитана тряпица, попадет в легкие. Страшно подумать, что тогда с ней станет…

Вот он! Пальцы нащупали сначала лезвие, потом теплый пластик рукоятки. Места для замаха не было, и Настя изо всех сил пырнула нападавшего прямо через плотную ткань спальника. Лезвие вспороло ткань, вошло во что-то мягкое, и в то же мгновение в уши ворвался крик ярости и боли…

Терпеть больше не было сил, и она сделала судорожный вдох…

…Сознание возвращалось медленно и неуверенно. Шаг вперед, два назад. В одурманенном мозгу вспыхивали какие-то образы, обрывки воспоминаний и заполошно металась одна-единственная мысль – она должна что-то вспомнить, что-то очень важное.

– Наталья! Эй, Наташка! – Кто-то тряс ее за плечи и бил по щекам. Как некрасиво, она же женщина…

– Эй, фотограф! Да что ты девчонку мордуешь? Сама скоро очухается. – Голос хриплый, смутно знакомый. Вспомнить бы еще чей…

– А если не очнется? Мы же не знаем, какой дрянью она надышалась! Может, давай ей что-нибудь из твоей аптечки засандалим?

– Себе засандаль, умник! Или вон дружку своему! Ворошиловский стрелок, мать его!..

Во внешнем мире происходило что-то интересное и, кажется, неопасное. Можно возвращаться…

Внешний мир встретил ее неласково – тошнотой и головной болью. Настя попыталась сесть и не смогла. Связана… мамочки, она связана! Память тут же услужливо подсунула события, предшествовавшие забытью, и Настя закричала.

– Тише, дочка, тише. – Чья-то ладонь легла ей на лоб. Она открыла глаза и наткнулась на хмурый взгляд Макара. – Не бойся, Наталья, все нормально.

– Развяжите меня. – В горле пересохло, слова получались какие-то колючие и угловатые.

– Так ты и не связана. Это ж спальник. – Скрежет расстегиваемой застежки-молнии пилой вгрызся в мозг, тошнота усилилась.

– Ну что, очухалась? – Рядом с Макаром присел Егор. Выглядел он как-то странно: испуганно и воинственно одновременно. Во всклокоченных волосах застряли былинки.

Настя моргнула, осторожно, стараясь не делать лишних движений, села. Судя по окружающим поляну предрассветным сумеркам, без сознания она была совсем недолго. Судя по растерянным лицам Егора и Макара, за это время успело произойти что-то важное. – Ты как, Лисичка? – Егор помог ей выбраться из спальника.

– Что-то случилось? – Настя осмотрелась. На первый взгляд в лагере ничего не изменилось. Догорающий костер, примятые кедровые лапы, лежанка Макара, развешанная вокруг костра одежда, натянутая на краю поляны медвежья шкура. – Где Антон? С ним все в порядке?

От ее вопроса Макар помрачнел еще больше, выразительно посмотрел на Егора.

– Все равно ведь узнает, – тот пожал плечами.

– Ты, Наталья, главное это… без истерик, – Макар по-отечески обнял ее за плечи.

– Что происходит? – шепотом спросила она. – С Антоном что-то случилось?

– Да не волнуйся, все с ним в порядке. Вон он, – егерь махнул рукой куда-то в сторону окружающих полянку кустов.

Антон сидел на земле, обхватив голову руками. Рядом лежало что-то… Настя присмотрелась – «что-то» было человеком, подозрительно неподвижным…

Наверное, ей нужно было остаться на месте, но ноги сами понесли ее к краю поляны. Макар и Егор молчаливыми стражами шли следом. На их приближение Антон никак не отреагировал, даже головы не поднял. А Настя не могла отвести взгляда от тела. Мужчина, почти мальчишка. Круглое лицо, черный ежик волос, широкие скулы, раскосые глаза… Именно по глазам Настя поняла, что человек мертв. По пустому взгляду, устремленному к затянутому сизой дымкой небу, а не по ужасной ране в груди, такой же, как в боку убитого вчера медведя. Смотреть дальше не было сил. Настя едва успела добежать до кустов, прежде чем ее вырвало.

Что же это такое творится, Господи?! За что же это?..

Больше всего на свете ей не хотелось возвращаться обратно на поляну к растерянным мужчинам и неподвижному телу. Зачем она вообще с ними связалась? Без них в ее жизни была только тайга и одиночество, а сейчас вот прибавилось ощущение неотвратимой беды…

– Наталья, иди сюда! – в голосе Макара слышались требовательные нотки. Пришлось подчиниться.

– Ты знаешь этого человека? – Макар смотрел в упор и хмурился.

– Я? – Настя поежилась. – Нет. Откуда?

На плечи легла охотничья куртка, кажется, Егорова. Хорошо, так намного теплее.

– Тогда почему он пытался тебя убить? – Макар ей не верил. Они все ей не верили…

– Это все из-за тебя! – Антон, до этого сидевший безучастно, поднялся с земли. Теперь он буравил Настю полным ненависти взглядом. – Это из-за тебя я его убил! Да лучше бы ты сдохла где-нибудь в тайге, гадина!

Наверное, он бы на нее набросился, если бы не Макар. Егерь отодвинул Настю в сторону, сказал строго:

– Тихо, сначала надо разобраться, что к чему, а уже потом друг другу глотки грызть!

– Вчера ты разбираться не хотел. – Вперед выступил Егор.

– Вчера все были живы, – отрезал егерь, наклонился над телом и одним движением руки прикрыл мертвые глаза. Настю снова замутило. – Все, пошли к костру, будем военный совет держать.

Удивительно, но они все подчинились, даже Антон.

Холод пробирал до костей, не спасала даже куртка. Настя только сейчас поняла, что она в одной рубашке и босиком. Пока Антон и Егор о чем-то вполголоса переговаривались, а Макар подбрасывал дров в костер, она собрала свои вещи, отошла к поваленному дереву, чтобы переодеться. Одежда была почти сухой, только недосохший пояс джинсов неприятно холодил кожу. Это мелочи, если заправить футболку внутрь, будет почти нормально. А телогрейка так и вовсе сухая. Впрочем, ничего удивительного, она ж на реке была только в майке.