Zвуки Времени - Евгений Харин

Командора отчасти спасли очки, которые он, матерясь, скинул, и под гогот всех собравшихся, побежал куда-то умываться.

В полдень приехали в Сырьяны, – небольшое село на высоком берегу

Вятки. После дальней дороги нас привлек наспех подновленный местными патриотами храм, в пустое нутро которого мы не поленились заглянуть.

С высоты открывался прекрасный вид на десятки километров окрест. В

Сырьянах у Ляо жил еще один старый друг – фельдшер небольшой местной больнички. Когда смущенный хозяин провел нас сюда для проформы, мы обнаружили приятную прохладу и тишину. Видимо потенциальные больные вместо наших убогих аппаратов, дремавших на полках и столиках, пользовались исключительно целебной погодой. Чтобы прокормить свалившуюся на него голодную ораву, фельдшер потащил нас по окружающим живописным холмам собирать грибы. Затем были пустопорожние разговоры у костра, грибовница с водкой, попытка наладить старенький ламповый телевизор и отбой в избе на полу под общими одеялами.

Распрощались по-деревенски рано и уже к восьми утра въезжали на территорию рай больницы в Белой. У ворот маячила унылая фигура рентгенолога Тюлькина с тощей кошелкой в руке: "В колхоз послали – все равно флюорограф не работает!"

Последний рабочий день был напряженным: успеть все доделать, в том числе, вернуть спрятанный под матрац от греха подальше парафиновый нож физиокабинета, собрать оставшиеся подписи, и, в завершение, отметиться у главврача со страшной фамилией Кирмас. Ляо из-за поломанного флюорографа боялся идти к нему: "Зверь!" Уже под вечер ходил я, все обошлось, легко подписал.

В сумерках промелькнули фонари слободского моста. Море огней, асфальт на улицах, – цивилизация! Влетаю в нашу каморку на втором этаже, где меня ждет мой "Спорт В-542", и домой к семье.

На другой день в субботу 11 сентября 1982 года примерно в восемь часов вечера мы оказались свидетелями пролета болида в северной части небосвода. Минут пять он бесшумно летел и, наконец, раскололся на части. Светящийся газ от его следа, наводя тревогу, долго расходился по всему небу.

Недавно из районной газеты я узнал, что обломки небесного гостя упали в тех самых местах, где за пару дней до того наша "Антилопа" гналась за своей лунной тенью по унылой ночной дороге от Подрезчихи до Полома. Местный энтузиаст (пока безрезультатно) каждое лето ищет в лесных болотах свидетельства той космической катастрофы.

После поездки Ляо накатал телегу на Чижа, и того стали откровенно выгонять, не смотря на то, что он заочно учился по профилю работы.

Меня эта деятельность стала утомлять, почувствовал вред от излучений. Еще на первом месяце работы Ляо показал мне, как менять рентгеновскую трубку, отслужившую срок. Когда все сделали, выяснилось, что аппарат не работает. Стали искать причину, постепенно снимая детали крепления и защиты, но стрелка на пульте упорно стояла на нуле, показывая отсутствие тока через трубку.

Разобрали все до прямой видимости раскаленного катода, и только тогда дошло проверить сам стрелочный прибор. Заело стрелку! Все время излучение шло на полную мощность! За обедом меня тошнило, а по телу был озноб и гусиная кожа. С той поры посещения рентгенкабинетов стали для меня невыносимы. Кроме того, надоела вся эта возня с

Бело-Холуницким районом, за которую почти ничего не платили. Я уговорил Чижа подать заявление.

20. Последователи.

Все в том же занятном сентябре 82 года наши идеологические противники ускоренными темпами начали оборудовать в недавно построенном здании кафе-столовой комсомольскую дискотеку, не долго думая, названную "Алый Парус". По вечерам и во вторую смену там мастерили комсомольцы предприятий города, а оформляли студенты из

Кирова, видимо, уже сляпавшие у себя нечто подобное. Зал сработали прилично для нашей полу сельской местности. Но получился он, явно тесноват, так как часть площади отвели для тогдашних VIP персон, – партийно-комсомольской элиты, которая незаметно от рядовых граждан расслаблялась в узком кругу, сообщаясь с массами через потайную дверцу. Торжественное открытие приурочили ко дню рождения комсомола

– 29 октября. Работать нас туда, разумеется, не пригласили. Музыку включал Емеля на пару с кем-то. Раза два, когда ажиотаж вокруг заведения немного поутих и вход стал свободным, я там побывал. В первый раз посещение организовала Галя Изегова. Тут же оказался вахрушевский фарцовщик, поставлявший мне записи. Емеля был явно обескуражен нашим визитом. Гнал он в основном евро диско, которое я не уважаю, да, появившийся уже легкий советский рок. Емеля приходил ко мне перед открытием посоветоваться. Я полу серьезно предлагал ему дать имя новой дискотеке по названию первого хита "Альфы" -

"Волчек", но оно, конечно не прошло. Два года спустя он уехал в

Тюмень, забрав через год жену, продавщицу книжного магазина.

Навсегда покидая наш город, он сожалел, что когда-то не взял меня в пару. Не знаю, смог ли бы я с ним ужиться.

После него в "Алом Парусе" довольно долго работал Олег Плюснин.

Познакомились мы, когда он пришел просить совета о поступлении на работу не известную ему – обслуживание автоклавов на ветеринарной станции. Я делился с ним опытом в проведении вечеров, собрал небольшую цветомузыку. В последствии он жаловался на зрение и по совету врачей оставил работу в дискотеке.

В конце 83 года меня вызвали в горком ВЛКСМ. Молоденький аккуратист в галстуке небрежно предложил мне принять участие в смотре – конкурсе дискотек: "Я, конечно, не могу вас заставить…" Я отказался, вполне честно сказав в ответ, что больше этим не занимаюсь.

Когда стало ясно, что с дискотекой все кончено, я продал цветомузыкальную установку Коле Аюпову, и он потом работал в

Промокашке. На его вечерах я не бывал. Однажды он взволнованный зашел ко мне на работу и рассказал, что во время драки в зале, когда вошли менты, неудачно пошутил в микрофон: "Начался красный террор!"

После этого его таскали куда-то, грозили всем, чем возможно.

В отделе культуры была создана комиссия по надзору за дискотеками, председателем которой назначили директора хоровой музыкальной школы

Шадрина. По просьбе Коли я говорил с ним об этом случае. Лев

Николаевич человек замечательный, но классической закваски, – противник низкопробной музыки. Так или иначе, все рассосалось…

21. Конец Эпохи.

10 ноября 1982 года умер Брежнев. В момент похорон я находился в физио кабинете в Вахрушах. Радио громко включено, все слушали трансляцию траурного торжества с Красной площади. Некоторые откровенно жалели старика – бедняга простудился на трибуне мавзолея.