Zвуки Времени - Евгений Харин

"Ты как будто рад, что он умер" – заметил Изегов.

Из очередной отлучки не вернулся Аристов. Перед отъездом летом

1982 года он со своей сожительницей, а Чиж с Ольгой, полу пьяные заявились ко мне, и я устроил им во дворе прощальную дискотеку.

Зверева, когда мы сидели на крыльце, как обычно, лезла целоваться.

Вскоре она укатила жить в Москву. Как-то летом из открытого окна меня позвал ее голос… "Ты совсем не изменился! Скажи свой секрет!"

– "Остановил время". Она долго расспрашивала о Чиже и других старых знакомых – на улицу даже вышла моя обеспокоенная супруга. Я вынес

Ольге удачную фотографию, сделанную на моем тридцатилетии, где все еще молоды и счастливы, а Чиж держит Марту.

Дима женился на, по-видимому, не вполне развитой девице, которую ласково называл "Мой Крокодильчик". Она редко работала, читала только детские сказки и в отсутствие мужа не всегда сохраняла верность. Частенько бедный Дима заставал на ней залетных мужичков, густо разрисованных синими узорами. И тогда они выгоняли его из дома. В последствии так же поступали с ним ухажеры дочери. Когда в начале 90-х он жил в ужасной развалюхе без единого целого стекла, а сквозь щели в раскаленной печи можно было изучать хитроумное нутро очередного шедевра печного мастера, старшая дочь вечного кочегара устроила пожар и сама задохнулась в дыму. Правда, это официальная версия. После происшествия Дима совсем сник, болел, зарплату на

Игрушке получал натурой: телогрейками, продуктами, обедами для всей семьи в столовой при фабрике, да, водкой по праздникам. Незадолго до пожара я заходил в их зимовье показать только что полученный в

Промокашке ваучер. Полушутя посоветовал поджечь дом, чтобы получить от города лучшее жилье.

В лихие годы Димыч сделался Грибным человеком. С наступлением сезона он целыми днями пропадал в окрестных лесах и всегда возвращался с огромной корзиной добычи. Хорошие грибы продавались, а из невесть каких поганок в ведерной кастрюле на неделю вперед готовилось ароматное варево. На память от Димы кроме его любимых марочек, у меня остались часы "Восток", купленные им сразу по выходе из зоны – годовой отсидки в ЛТП, где неисправимых алкашей держали для отрезвления за колючкой как уголовников. Тогда же он показал мне письмо матери, где та писала: "Дима, дорогой, ради бога, не живи больше с этой странью – мужиков у нее перебывало без тебя! И болела сколько раз заразой! А старшая твоя, Верка, такого перевидала уже, ни на чо кроме блядства не годна. Захожу как-то к ним, а дома бардак и вонь, на кухне ведро с говном шапкой взошло!" Но святой грешник все прощал. В последний раз, когда я его видел, он, исхудавший, с бородой и объявившейся вдруг лысиной, напоминал Солженицына после шарашки. Остатки Диминого семейства исчезли из города вместе с крупной суммой одного забулдыги, имевшего неосторожность зайти к ним накануне.

Зега – Спартак покатался еще немного по контракту на подводной лодке. По возвращении много пил и однажды застал у себя дома незнакомого мужика, но бить не стал, а послал за водкой. Работал художником, пожарником, потом торговал среди улицы всяким старым хламом. Как-то он уговорил меня купить по цене трех бутылок водки полу кожаную куртку со своего плеча: "Ты не знаешь, как меня выручил!" При встрече он часто вспоминал какую-то вещь Shocking

Blue, когда-то исполнявшуюся по-русски у нас на танцах. Зега дотянул до 21 века, но его в числе других не нужных новой жизни людей доконала дешевая спирт содержащая жидкость.

Кисляков обосновался в Прибалтике и одно время привозил оттуда чемоданы деревянных рублей в обмен на вятский лес. Как-то он зашел в мой кабинет в музыкальной школе. Поговорили. Через полчаса я стал ему не интересен.

Тимур женился на русской и взял ее фамилию. Атлетическая фигура слободского секс символа семидесятых еще мелькает в гордом одиночестве на массовых мероприятиях, правда, спортивная форма на нем уже не так свежа.

В 92 году я был дома у Медного последний раз, – возился с приемником. Они поили меня хересом, а сами выдули бутылку водки – занавеска прикрывала несколько ящиков разной степени наполнения. У него сохранялась кассета с выборкой хитов моей дискотеки. Я не дослушал до конца. Через год Славик умер в Кирове. Слободские лекари не обнаружили у него опасной болезни – все грели поясницу.

Кормильца подобрала шустрая стажерка моей матери – воспитателя детского сада. Квартал с садом, где он жил среди яблонь, вскоре снесли. Теперь здесь стоят пятиэтажки. Его самого я с трудом признаю в волосатой почти обезьяньей физиономии, изредка попадающейся на пути. Выдает, разве что, нечленораздельное бормотанье.

С возрастом, не прибавив ума, дурачок Саша Рыков стал агрессивен, пил, что дадут случайные благодетели, завел подружку из семьи безработных алкашей. После очередного буйства с поджиганием жилища врага, его отсылали в Ганино на пару месяцев, иногда ему удавалось бежать. Под конец он стал бедствием для своей престарелой матери.

Ныне по собственному желанию (опекуна) Саша заточен в домик с неважной репутацией. Его мать сострадательные родственники устроили в приют. Хочется верить, что им обоим хорошо. Только очень далеко друг от друга.

Люся после учебы вернулась домой, и какое-то время мы с женой входили в ее кампанию молодых интеллектуалок, не сумевших вовремя выйти замуж. В 90-х у нее появился сын Сережа – выбор имени говорит о многом, если вспомнить старика Фрейда.

Ирина, двоюродная сестра моей жены, вышла замуж за военно-морского доктора, которого встретила у Черного моря, но жить он ее увез к

Белому. Изредка они с дочками приезжают из Северо-Двинска в наши края, и мы с Изеговыми встречаем их как старых друзей.

Воронья слободка постепенно опустела. Перебрались в центр города

Греховы, развелись и перестали наведываться в гости Саша-лабух с женой и приемной дочкой. Трактор переехал Барбоса. Брата Колю в уже

30 лет удалось женить на Лиле из Карино, где он на сенокосе, как видно, поднимал не только сельское хозяйство. Тещу за шалости с поллитровками сослали в углекислотный цех, где она уже в мае собирала припахивающие эфиром дождевики величиной с волейбольный мяч. После выхода на пенсию, она получила комнату в новом общежитии спиртзавода и с той поры улица Лебедева для нас перестала существовать.

Грехов продолжает трудиться токарем, по временам отрезая износившиеся части конечностей. Его мечта о собственном мотоцикле неожиданно сбылась. В 90-м году во времена тотального дефицита и талонирования он случайно купил у нас в Слободском "ИЖ" с коляской.

Года два Вовик с упоением лихо катался на нем по грибы и картошку.