Потоп (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

По меркам XXI века — ни о чем.

Но учитывая весьма вялую торговлю, идущую ранее, этот рост товарооборота выглядел натурально взрывным. И на будущий год он обещал еще сильнее увеличится…

Так или иначе эти переговоры проходили вязко.

Благодушно.

Заинтересованно.

Но вяло и вязко.

И это можно было понять. Восточная весьма неспешная манера ведения дел сталкивались в лице Петра и Алексея с вполне себе западной. Причем западной модерновой, которая отличалась решительностью и нахрапом. Из-за чего ситуация вызывала в партнерах взаимное раздражение. Спасало лишь то, что обе стороны были заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве. И пытались выработать здравый рабочий компромисс…

* * *

Голландский купец ходил по Риге и не узнавал города. Он был тут последний раз в позапрошлом году. И видел оживленную тревожность густо населенного крупного порта. А теперь… запустение…

— Что озираешься мил человек? — спросил его прохожий.

Купец оглянулся на него.

— Пусто у вас стало.

— Голод не тетка. — развел тот руками. — Тяжело стало жить в Риге.

— Голодом что ли столько людей подкосило?

— К счастью — нет. Как Петр город купил он сообщил, что поставок еды более держать по-старому не сможет. Тягостно это для казны. И предложил всем желающим или переехать в более благодатные места, или самим крутиться. А денег после той страшной осени, когда татары селян угнали, уже мало у кого хватало.

— Шведы то как-то кормили.

— Кормили, — тяжело вздохнул местный. — Да только и деньги с нас драли немалые за то.

— Кто же теперь в городе остался?

— Почитай только гарнизон с семьями ну и немного старожилов. Самых отчаянных. По всем городам Лифляндии и Эстляндии или так, или еще хуже. Некоторые стоят совсем оставлены.

— И куда же люди поехали?

— С Риги то? В Астрахань, Азов и Керчь. Государь оплатил переезд и дал подъемные. Там тоже торговые города, только голод им не грозит.

— А что же Рига? Неужто вот так все и останется? — растерянно спросил купец.

— Все в руках Господа нашего, — перекрестил старожил, подняв глаза к небу. — По этому году Петр Алексеевич начал переселять сюда крестьян понемногу. Может лет через десять-пятнадцать оправимся.

— Угнанных татарами?

— Нет. Те ныне далече. По Нижней Волге поселились. С новгородских и псковских земель русские крестьяне переселяются. На будущий год, говорили, что тверские да владимирские прибудут. С весны тронутся. Им далеко идти. Но всяко ближе, чем тем — угнанным.

— А торг как же? Жив?

— Торгом ныне государев человек заведует от имени Петра Алексеевича. От и товары осматривает, и цену назначает.

— Назначает?

— У него бумага есть от Петр Алексеевича в которой сказано — что да почему покупать и в какую цену товары наши продавать. Ныне в Риге только государь почитай торг ведет. Старые купцы то уехали.

— А ежели в цене не сойдемся?

— Так торгуйся, — усмехнулся старожил. — Хотя с царем торговаться сложно. Его люди ведь знают какие цены в вашей Голландии. И на ваши товары, и на наши. Так что, — развел он руками.

— Губят они торговлю… — покачал головой купец.

— Губят. Да только товары у царя добрые. Шелк и ковры персидские, парусина да канаты конопляные, мушкеты и пистоли тульские. Много всего.

— А сам-то ты чем промышляешь?

— Сапожник я. Торг заморский мне не по зубам, а свою копеечку имею. И при Петре Алексеевиче за доброй обувью у солдат следят ой как зорко. Потому всегда при деле.

— Ясно, — покивал купец. — Доброе дело. А тот государев человек, что торгом ведает, он где проживает? Как мне его найти?

— Так ступай за мной. Я как раз к нему и шел. Через него ведь заказы беру. На гарнизон…

[1] 4000 пудов это несколько больше 60 тонн.

[2] 146 тысяч пудов это где-то 2391 тонн.

[3] 1 миллион пудов это 16,38 тысяч тонн.

Часть 1

Глава 10

1705 год, ноябрь, 3. Москва

Алексей походил конем и откинулся на спинку.

Кирилл думал.

Он покамест очень плохо играл в шахматы. Но царевич нашел в нем весьма пытливого ученика, который хоть и постоянно проигрывал, однако не терял упорства и старался.

Несколько ходов.

И короткая беседа.

Снова несколько ходов…

Очередная мини-беседа только что закончилась, и царевич имел добрые минут пятнадцать или даже больше. Кирилл думал. Пытаясь, сообразно наставлению смоделировать развитие событий на шахматной доске. Алексей же уставился на большую карту мира, расположившуюся у его визави за спиной…

Россия развивалась.

Едва ли не взрывным образом. Во всяком случае, по сравнению с тем сонным царством и очень невысоким темпом, который наблюдался ранее. А на дворе начинался XVIII век. Первые его годы.

Предыдущий век прошел под девизом непрерывного общеевропейского кризиса, затрагивавшего и Россию. Тот импульс развития, который Западная Европа получила в XV веке, к началу XVII исчерпал себя. Ей все труднее и труднее становилось находить рынок сбыта для своих товаров. Ее рост уткнулся в кризис перепроизводства, порождая соответствующие проблемы.

Восточная Европа, куда ранние капиталисты вывозили свои мануфактурные товары, была бедна. Из-за чего ее рынок очень быстро закончился, будучи «узеньким». Что вело к усилению эксплуатации сельского населения и еще большего обнищанию региона, ведущему к уменьшению рынка. Вынуждая «западных партнеров» все сильнее «закручивать гайки» в торговле со странами Восточной Европы, дабы сохранять норму прибыли. Хоть как-то.

Внутренний рынок Западной Европы тоже не сильно блистал из-за чрезвычайного расслоения общества. Усугубленного «революцией цен[1]». Из-за чего толпы нищих или близких к этому людей соседствовали с безумно богатыми. Прослойка же между ними продолжала истончаться. Что вело к фундаментальной проблеме — утрате руководствами этих держав связи с реальностью. Они все больше и больше погружались в виртуальное пространство, которое и породит в XVIII веке знаменитую фразу про поедание пирожных[2] в канун Великой французской революции. Крупный экономический кризис часто порождал политический и идеологический.

И он грянул.

Его первая волна.

Сначала это проявилось в тяжелейшей Тридцатилетней войне, которая опустошила Священную Римскую Империю. Во всяком случае ее северную часть. А потом произошла английская революция. В результате которой к власти в Англии пришли элиты, завязанные на мануфактурное производство и международную торговлю. И не имеющие в силу своих религиозных убеждений, никаких моральных ограничений.

Результат последовал незамедлительно.

Экономика Англии, которая и без того шла по пути промышленной революции, резко ускорилась. Пусть и совершенно уродливыми способами. Методичный грабеж Ирландии. Детский и женский труд за который платили меньше, но не стеснялись выжимать все соки. Ну «треугольная торговля» с Африкой и Новым светом завершала эту комбинацию, начинавшуюся с вдумчивого обдирания Ирландии. Хотя, точнее сказать — «треугольная работорговля», ведь в ней все было завязано на торговле рабами. Понятно, что не только этим жила страна. Но, в итоге всех этих комбинаций и манипуляций, к концу XVII века Англия оказалась одной из самых богатых стран Европы. Деньги текли в нее рекой. Она словно прильнула к какому-то жуткому, сатанинскому Эльдорадо. Основанному на совершенно бесчеловечной эксплуатации своего собственного населения и работорговле…

Остальные страны топтались на месте.

Нет, конечно, они развивались. Но по сравнению с тем, как «выстрелила» Англия и рванула вперед совершенно невероятными темпами, они выглядели едва ли не парализованными утятами.