Вот и свела нас судьба (хотят ли русские войны)… (СИ) - Патман Анатолий

И все мои сказки, и больше «Аэлита» и «Земля Санникова», сопровождались язвительными статьями иностранных авторов. Мне попалось даже имя Жюля Верна. Только их директор и дал слегка посмотреть. Не остановило иностранцев даже моё происхождение. Всем не нравился доморощенный русский Жюль Верн, так как я в «Аэлите» уж точно ушёл намного дальше него. И с достоверностью у меня всё было в порядке. Ладно, время покажет. И, наверное, всё новое всегда встречается в штыки?

Может, мне остаться вторым русским Ершовым? Или Бажовым?

— Да, Борис Павлович, удивили Вы всех сильно в очередной раз. Оказывается, уже и в иностранные журналы свои творения отдаёте.

Эти публикации и для меня явились сильно нежданными. Хотя, только недели две назад Татьяна прислала из Швейцарии письмо, но о них она не сообщала. Правда, как бы и предупредила о некоторых сюрпризах, но подробностей не привела. Получается, такой милый подарок! Я и сам чуть позже, как раз перед днём рождения тёти, ответил на её письмо, и даже довольно пространно и тоже тепло. Мне её внимание было и сильно приятно, и ценно. Чтобы княжне не было скучно, к ней уже отправилась и как бы моя новая сказка «Приключения гимназиста Петруши и джинна-старика Хоттабыча». Это её я рассказал сначала гостям на дне рождения тёти Арины. Всех насмешил. Должно и Татьяне понравиться. Но раз письмо было отправлено лишь неделю назад, то оно, скорее всего, и не успело дойти. И одну её печатать уж точно не будут.

Тут я решил сознаться. Может, и нехорошо будет, но пусть уж простят меня Татьяна и её семья!

— Э, извините, Иван Яковлевич. И для меня эти публикации приятная неожиданность. Просто все эти сказки были подарены мной княжне Татьяне Юсуповой. И, похоже, что её родители решили их напечатать. И, конечно, я им сильно благодарен.

Да, мне больше нечего было сказать. Несмотря на критический характер статей иностранных авторов, эти журналы и книжки, без сомнения, сделали меня известным и в Европе. Чем больше времени пройдёт, тем больше будут вспоминать именно мои сказки! И как бы мою музыку! И ведь там одни сплошные шедевры!

— Э, Борис Павлович, а откуда Вы взяли столь странные данные о планетах Солнечной системы? Их же в открытой печати не имеется? Или об Антарктиде? Хотя, она, вроде, так ещё и не называется?

Понятно было, что, прежде всего, интересовало директора и, похоже, и важного господина. Хотя, и иностранные авторы больше всего обрушились с критикой именно на приложение к «Аэлите». Хотя, и на предисловие тоже.

— Э, Иван Яковлевич, не помню уже. У разных иностранных авторов вычитал, вот и запомнилось. А потом немного дополнил своими рассуждениями. Вообще, мне весьма нравятся произведения Жюля Верна, вот и захотелось тоже последовать по его стопам. А что касается русских текстов, то они тоже имеются. Просто пока я не осмелился обратиться в наши печатные издания. Может, стоит, вот, отдать их в «Задушевное слово»? Вдруг напечатают?

Вот в том, что мои сказки напечатают в российских журналах, у меня однозначно имелись большие сомнения. Хотя, теперь могут. И ясно было, что признавшись в любви к книгам Жюля Верна, я как бы признавался и в некотором вольнодумстве. Пусть! Не такой уж страшный грех. Потом, я же и на самом деле нищета беспробудная. Где уж ожидать от меня верности? Даже к престолу? Нас с тётей и Александрой, конечно, могут прижать, но уже как бы и поздно. Выпустили джинна из бутылки. Теперь трудно будет нам помешать.

Тут в разговор вступил важный господин. И, похоже, что и на самом деле инспектор из Министерства Народного Просвещения:

— Вот, молодой человек, напечатали в Швейцарии Ваши сказки. А Вы разрешение спросили на передачу таких странных материалов за границу? Потом, выдумали непонятно что! Ладно бы сказки! Так эта Ваша «Аэлита» непонятно о чём! Меньше фантазировать надо, юноша! И ненароком не зазнались ли? Самого Жюля Верна захотели переплюнуть? Умнее его себя посчитали? Так сначала выучиться надо, юноша, освоить хотя бы всё то, что Вам в гимназии дают. А то решили, что никто о разных небесных телах ничего не знает, и лишь Вы умнее всех? С другой стороны, Ваша «Земля Санникова» вообще против нашего Отечества направлена. Там Вы почему-то о Крепости Русской вспомнили, об англичанах нехорошо отозвались, испанцах, молодых нациях. Об Аляске упомянуть, наверное, просто побоялись? Захотели стать бунтарём, юноша? Решили выступить против самого Государя? Ненужный пример берёте. Вообще, навыдумали чёрт знает что! Уважаемого купца последним негодяем выставили!

Да, накинулся чиновник от народного образования на меня, яки зверь! Хоть и правильные русские слова, но у него наблюдался явный французский акцент. В отличие от меня и директора. Это меня, ага, и достало! Ага, заколебали эти любители французской булки!

— Э, Ваше Превосходительство, А Вы хоть сами Жюль Верна читали? Например, «Михаила Строгова»?

— А это что за произведение? И как Вы смеете указывать мне?

— Я не указываю, а подсказываю, Ваше Превосходительство. Кстати, это последний роман Жюля Верна. Как раз со многими нехорошими намёками в отношении нашего Отечества и важных особ. Хотя, в Европе как бы и свобода печати. И не такое о России могут напечатать. Как маркиз Кюстин! Может, и не читали? Хотя, Вас, Ваше Превосходительство, похоже, воспитывал француз-гувернёр откуда-то из Савойи? Или Вы и родились во Франции? А вот я, между прочим, фольксдойче! У меня отец, князь Павел, родился в Германии, в Веймаре, а в Крыму как раз воевал с французами и савойцами. Ещё с турками и англичанами. А моя мать княгиня Софья и её младшая сестра Арина Васильевна Переверзева из Курской губернии. Хотя, недавно и меня приглашали в германское посольство для обмена культурными достижениями. Теперь, когда мои работы напечатали в Швейцарии, мне точно есть что показать. Кстати, и в Веймар звали, чтобы вступить во владение баронством Либендорф, наследством бабушки Агнессы фон Либендорф!

— Что Вы себе позволяете, молодой человек?

— Что можно, то и позволяю, Ваше Превосходительство! Это же меня напечатали, а не какого-то там француза. Пусть и Жюля Верна! Оттого и ругают. Написал бы Жюль Верн о Марсе или Антарктиде, так теперь его бы прославляли. Вот Вы тоже как бы француз, оттого, похоже, и решили накинуться на юного русского автора? Или даже немецкого? Вместо того, чтобы поддержать молодые таланты. А ведь хорошо я написал, правду и интересно. Вот иностранцы и всполошились. И ещё напишу! И, вообще, мы, молодые люди, много чего любим. А ещё и мечтать о разном и вечном. И мне, в отличие от Вас, точно обидно за нашу Русскую Державу! А Вы, Ваше Превосходительство, от любви к «La belle France» уже готовы бедного русского гимназиста на куски разорвать. Нехорошо-с!

Глава 12

Глава 12.

Грехи наши тяжкие?

Да, я был сильно взволнован. Вот и вырвалось!

На вскочившего на ноги инспектора, лишь недавно вальяжно развалившегося в кресле, невозможно было смотреть без страха! Он весь побагровел и готов был накинуться на меня кулаками.

— Ми с Вами, молодой человек, разговаривайт будем в другом месте! Слишком много Ви себе позволяйт!

И ведь точно француз оказался! Может, и русский, но выросший на французском языке! Полно таких! Вот и инспектор от волнения миг забыл правильную русскую речь. Он резко махнул рукой и не оглядываясь, почти вылетел из директорского кабинета.

— Да, Борис Павлович, Вы точно возгордились. Знаете, Антон Францевич точно это без последствий не оставит.

— Э, Иван Яковлевич, не страшно. Можете, вообще, хоть сейчас спокойно исключить меня из гимназии. Вы же прекрасно знаете о моём происхождении. Так что, не пропаду. Плохо, когда на моём месте оказался бы другой способный русский гимназист. Бедный и незнатный. Вот его бы вы тут спокойно затравили. Хотя, чего это я на себя лишнего наговариваю? Позвольте, Иван Яковлевич, покинуть Вас. Всё равно я Вам больше ничего не расскажу.