Белые паруса. По путям кораблей - Юрий Усыченко

— Пошел ты!

— Чего? — невыразительная физиономия Шутько сразу стала злой. Глаза превратились в узкие щелочки. — Ты полегче.

— Не лезь, когда тебя не спрашивают! — с сердцем сказал Михаил.

Ростом он выше Шутько, смотрит сверху вниз, чуть наклонившись, как бы наступая на обидчика.

Тот не побоялся бы ни более крепкого разговора, ни драки. Однако никогда не давал чувствам своим главенствовать над разумом.

Быстро остыл, трезвым, оценивающим взглядом посмотрел на противника. Парень здоровый, одним ударом не собьешь. Начнется свалка, скандал, крик. А это невыгодно для нового человека в яхт-клубе, ничем хорошим себя не зарекомендовавшего. И еще — водкой пахнет. Был, не был выпивши, а разговоры пойдут: «Буянил в пьяном виде, хулиган…» Нет, потом надо посчитаться. «Не беспокойся, за мной не пропадет», — мысленно пообещал Сенька и обратился к Косте.

— Идем, хватит байки слушать.

— Костя, — не отступал Михаил. — Ты рабочий человек, неужели тебе честь завода не дорога?

— Мы — спортсмены, — ответил за приятеля Шутько. — От нашего брата, чемпионов, заводу чести больше, чем от десятка ишаков, вроде некоторых.

Михаил побагровел, сжал кулаки. Еще секунда и он бросится на Сеньку. Тот встал крепче, подумал: «Вот если он меня первым стукнет, тогда дело другое, с моей стороны — самооборона».

Михаил все-таки сдержался. Тоже понимал, что Сеньке выгодно спровоцировать его на драку, и решил не поддаваться.

— Так как же, Костя?

Костя внутренне принял предложение Михаила, но, солидности ради, хотел немного поломаться. Пусть не думают, что он так вот, только сказали и уже — на все готов. Не его дело по мачтам лазить.

— Правду Семен говорит, каждому свое. Когда ты спортсмен, им и оставайся, а для сварных работ другие специалисты есть.

Михаил взорвался. Ему опротивел этот торг.

— Черт с вами с обоими! Грош цена тебе, спортсмену, который кроме спорта знать ничего не хочет. Чемпионов из себя олимпийских корчат!

— Еще лается! — огрызнулся Шутько. — Возьми да сам полезь, ежели ты, так сказать, активный. Других посылать каждый умеет, а вот сам работу дай.

— Сварщик ты, говорят, не хуже меня, — добавил Костя, задетый словами Михаила. — Спортсмен, опять же, недаром тебя учу, а в добавление — начальство, помбригадира, личным примером увлекать должен.

— И полезу! Дурной я, что вообще с тобой разговаривать стал. Всей работы на час, может, а разговору на полдня. Без тебя управимся!

Ни сказав больше ни слова, Михаил ушел.

Костя смущенно глядел ему вслед. Он вовсе не ждал и не хотел такого результата беседы, чувствовал себя виноватым. Как ни говори, а обратились по общему делу, заводскому, тут отказываться нельзя. Вроде даже шкурничество получилось, на товарища опасную работу перевалил.

Скверно, очень скверно. А виной всему Шутько. Это он с Семихаткой заелся.

Костя недоброжелательно глянул на приятеля, но на первый раз смолчал.

Михаил отказался от Костиной работы, но когда пришлось самому подниматься на мачту, то понял: страшно.

Очень страшно!

Двое рабочих неторопливо тянули трос, пропущенный через блок в топе мачты. К другому концу троса была прикреплена «беседка» — маленькое деревянное сиденье. Нехитрое устройство поскрипывало, казалось удручающе простым и ненадежным. Однако именно так, «беседкой», втаскивали на мачты моряков еще со времен парусного флота и придумывать что-то новое, специально для Михаила, никто не собирался.

Мачта была белая, длинная, шершавая. Колени Михаила терлись о ее холодное металлическое тело. Портативный газорезный аппарат он держал в руках, для верности обвязав куском каната, перекинутым через плечо.

«Беседка» поднималась и поднималась.

Михаил хотел посмотреть вниз, но удержался. Вдруг закружится голова. Когда подумал об этом, желание глянуть на палубу, на людей, оставшихся где-то там, усилилось. Нет, смотреть вниз нельзя… И вообще здесь вовсе не так высоко, и я не боюсь… Сколько раз залезал на мачту «Тайфуна» — не трусил… И сейчас… ничего… Только бы трос не оборвался, ведь до палубы… Как сказал Костя — высота с семиэтажный дом… Нет, трос стальной, надежный…

Наконец, Михаил у цели. Подъем окончился. Вокруг — свистящий ветер и солнечная пустота. Внизу пищат чайки. Михаил чувствовал, как побледнело его лицо, на лбу выступили капельки пота. Рукавом стер их. От нерасчетливого движения «беседка» качнулась. Мгновенно похолодевшими пальцами схватил трос. И обозлился на себя, что струсил. Собрав всю силу воли, отпустил стальной канат, несколько секунд сидел отдыхая, переводя дух. Спокойно, методично, будто происходило все в учебном классе, наладил аппарат, зажег горелку.

Принялся за дело.

Привычные движения, весь знакомый рабочий ритм помогли забыть о необычном положении. Вскоре Михаил совсем освоился с обстановкой, примостился повольготнее на «беседке» и, наконец, решил оглядеться.

Высота скрадывала детали, порт отсюда казался незнакомым — праздничным, нарядным, заходящее солнце окрашивало суда, причалы, склады в торжественный багряный цвет. Море было зеленым, стены зданий серыми, краснели черепичные крыши. А воздух вокруг — прозрачный, синий. «Вот Косте спасибо! — неожиданно подумал Михаил, — если бы не он, вовек мне такой красоты не видать. Разве что с самолета».

На ближнем пароходе звонко и мелодично пробили склянки. Им отозвались другие, по всему порту прозвенела хрустальная перекличка судовых голосов.

Время за работой шло незаметно. Солнце садилось. Внизу сгустились сумерки, а мачту освещали последние торжественные лучи. Они показывали всем Михаила, который, как ни в чем не бывало, делал свое дело на мачте «Аджарии».

Снова пробили склянки — три удара, больше часа минуло с тех пор, как Михаил здесь. И чувствует себя не хуже, чем на земле.

Теперь темнота добралась и до него. Стал виден издалека синий язычок газового пламени. Спускаться вниз, чтобы завтра опять повторять путешествие на мачту, не хотелось — проще кончать все сразу.

Домой возвращался совсем вечером. На Московской улице, возле кино, увидел Нину и Костю. Стояли рядом, он держал ее под руку.

Они тоже заметили Михаила. Нина подозвала парня приветливым кивком.

— В кино? — не знал, что спросить.

— Ага, а ты с работы давно?

— Только-только.

— Полез, значит, — с невольным уважением проговорил Костя.

— А что, тебя дожидаться! — не удержался и съязвил Михаил.

Костя ответил против ожидания миролюбиво. Чувствовалось, что ему совестно за давешнее.