Лорд в кандалах (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Обязательно, — спокойно подтвердил Алистер Эмберхарт, пряча револьвер в кобуру. Правда, назад его рука появилась тоже не пустой. На грудь проигравшему что-то упало. Нащупав небольшую легкую коробочку, Кристофер вскрыл её и, щурясь, посмотрел на свет ампулу с зеленоватым и слегка флюоресцирующим содержимым.

— Это…

— Да, братец. Смерть может быть разной, ты знаешь об этом не хуже меня. Это лучший вариант что для тебя, что для Оливера.

— Алистер…

— Но взамен я хочу знать всё.

Глава 9

В духоте маленькой трюмной комнаты гудели и сочились теплом несколько эфиропроводящих проводов толщиной с палец, лишенные ремонтником изоляции, вовсю грозя превратить небольшую кладовку в баню, но еще полчаса разговора по зеркалу я себе позволить мог. Собственно, для этих целей я его и тащил с замка Мирред, как и выгонял недовольно бурчащего электрика из этой самой кладовки. Неуютно, жарко, но уж точно никто не подслушает.

— …ты его убил? — вопрос был задан напряженным и далеко не радостным тоном. Рейко знала, что иначе поступать мне смысла не было, но еще и помнила мои собственные слова о том, что старшие братья не имеют никакого отношения ко всему, что у меня случилось в жизни. Все произошедшее было лишь лебединой песней Роберта Эмберхарта, и от этого мою жену глодали сложные чувства.

Их необходимо было развеять.

— Убить, как и умереть, можно по-разному, — размеренно начал я, разминая в пальцах сигарету, — Смерть тела — это ужасный и грубый шок для души, Рейко. Энергетические каналы рвутся, смена парадигмы существования заставляет Плод буквально разрывать самого себя в лихорадочных попытках осознать случившееся. Приспособиться или хотя бы понять свою новую форму. Весь жизненный опыт, все твои установки, чувства и эмоции — всё это противится смерти, отрицает произошедшее. Проще говоря, Плод, Ядро и Семя буквально разрываются сами по себе, если человек был полон амбиций и жизненных сил, или… угасают и растворяются, если он умер от старости, ослабнув духом и разумом. Прекратив борьбу. Понимаешь?

— Ты это уже рассказывал, но я не очень внимательно слушала, — призналась жена, сидящая в компании Камиллы и Эдны. На горизонте несколько раз мелькало любопытствующее лицо Миранды, но той приходилось ждать своей очереди.

— Я буду краток, потому что здесь довольно жарко, — хмыкнул я, — Все, что я описал, относится к процессам, идущим в душе неподготовленного человека. Посмертный резонанс и конфликты можно сгладить, сохранив гораздо больше в новой форме существования и для перерождения, если ты, самым банальным образом, к моменту смерти готов. Сосредоточен, собран, обладаешь высокой самодисциплиной, внутренним стержнем и немалым опытом самоанализа. Разумеется, за всю известную мне историю не было ни единого случая, чтобы сохранивший себя человек переродился в этом же мире, но в другом — это более чем возможно. Именно этот шанс я и предоставил Кристоферу. Он рассказал мне всё, что знает, а я, угостив его концентрированным коктейлем из наркотиков, позволил достичь максимального сосредоточения, а потом… просто распылил его голову из «гренделя». Технически я его убил, вне всяких сомнений. Практически? Дал очень неплохой шанс начать всё с нуля. Переродиться, сохраняя большую часть себя.

— Мне сложно это понять, — пожаловалась жена через минуту молчания.

— У тебя там пять женщин рода Коул, младшая из которых в 12 раз тебя старше, Рейко. Обратись к ним, они расскажут всё куда подробнее.

Капитан «Плача Элизы», известный мне под именем Титус Уолл, неприятно бурно отреагировал на приказ смены курса, когда я, придя на мостик, оповестил его о своем желании посетить русский городок на Алтае, носящий забавное название Рубцовск.

— При всем моем уважении, лорд Эмберхарт, но карта нашего полета утверждена! — выдал мне капитан на повышенных тонах, — Курс, немалыми, прошу заметить, трудами, уже проложен в вашу Камикочи! Исполнение вашей просьбы решительно невозможно! Решительно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Будьте добры засунуть вашу решительность точно туда же, куда вы засунули уверения о том, что вы сами, капитан Уолл, как и экипаж «Плача Элизы», целиком и полностью в моем распоряжении. Пока я не проверил ваши способности к полету.

— Да как вы см…

Подхваченный мной за шею человек завис в воздухе и не придумал ничего лучшего, чем попытаться сделать что-то своими пальцами с моим лицом. Два коротких пожатия свободной ладонью избавили его от необходимости что-то дальше делать своими руками, от чего он изволил зашипеть и захрипеть, тряся расплющенными кистями. Находящимся на мостике навигаторам и старпому это, очевидно, не понравилось, от чего они напряглись и вскочили, лапая поясные кобуры.

— Замереть на месте! — рявкнул я на них грубым тоном, шаря по карманам продолжающего хрипеть и содрогаться капитана. Конечно, есть вариант, что предмет, в наличии которого я подозреваю Уолла, находится в его каюте… а, нет, вот он.

Вынув на свет ламп металлический наборный куб с гранью чуть более пяти сантиметров, я продемонстрировал находку поставленному на пол капитану. Говорить он пока не мог, да и стремительно опухающие кисти рук держал на весу, но, судя по всему, у меня получилось достучаться до его инстинктов самосохранения.

— Капитан Уолл, этот предмет полностью оправдывает все мои действия насчет вас, — сухо сообщил я мужику, — Теперь поступаем так — я вас отпускаю, вы открываете рот, но оттуда льется только то, что я хочу услышать. Сразу вам признаюсь, хочу не особо, поэтому один лишний звук, одно высказывание…, и я отпускаю вас на волю через один из этих иллюминаторов. Все понятно?

Экипаж «Плача» оказался людьми трезвомыслящими. Если кто-то способен почти минуту держать в вытянутой руке солидного и дородного мужика, то спорить с этим человеком, находясь на двухкилометровой высоте, желающих не найдется. Особенно если фалды сюртука этого молодого человека периодически оттопыриваются, демонстрируя нечто среднее между револьвером и обрезом. С другой стороны, сам Титус Уолл был пятидесятилетним военным воздухоплавателем и особо ценным специалистом особо ценного дирижабля, от чего просто не смог даже сквозь боль и удушье поверить в мои угрозы. Он решил договорить то, о чем я его не просил.

К счастью, дирижабль отнюдь не подводная лодка. Все иллюминаторы регулярно открываются на полную, предоставляя матросам возможность протереть стекла, а здесь, на мостике, они еще и достаточно широки, чтобы не только демонстрировать роскошный вид, но и обеспечить частую продувку мостика от табачного дыма. Легкий шелест смазанных латунных петель, небольшое усилие, короткий вскрик, моментально растворяющийся вдали.

И бледные лица.

— Господа, — обернулся я к ошеломленному экипажу, — «Плач Элизы» был предоставлен в полное мое распоряжение в вашем присутствии. Возражений нет? Хорошо. Я вовсе не собирался подвергать капитана Уолла или кого-то из вас какому-либо риску, нуждаясь только и строго в транспортных услугах судна. Будьте любезны мне их предоставить в полном объеме. Но, тем не менее, подчеркну — до момента, пока мы не прибудем в Японию, вы все находитесь в моем полном распоряжении, хотите вы этого или нет. Если вы вынудите меня отказаться от ваших услуг, то это произойдет в максимально неблагоприятной для вашей жизнедеятельности форме. Надеюсь, это понятно?

Разумеется, что краткой тирадой нельзя восстановить пошатнувшиеся отношения, поэтому я, держа в руках извлеченный из кармана капитана кубик, популярно объяснил присутствующим его назначение. Миниатюрный сборный кубик был очень специфичным механическим артефактом, сильно напоминая по своему строению небезызвестный кубик Рубика, только вот вместо разноцветных квадратов он содержал квадраты с буквами. Нуждаясь лишь в редкой подпитке эфиром, кубик Эйдилла позволял по-всякому вращать свои внешние элементы, составляя на своих плоскостях послания, которые после того, как кубик не трогали порядка пяти минут, транслировались на его аналог, который мог находиться за сотни километров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})