Золотой капкан - Владимир Рыбин

И еще много раз, когда выходил из забытья, Сизов щелкал выключателем транзистора, хоть и не верил, что слабые сигналы маяка пробьют многокилометровое пространство.

Красюк вернулся только к ночи, когда почерневшие склоны сопок сблизились, словно съежились перед сном. Вышел на свет небольшого костерка, который, несмотря на непомерную слабость, Сизову все-таки удалось сложить и разжечь. Бросил узел с образцами, сел возле Сизова, злой, черный от мошки, облепившей лицо. Сказал угрюмо:

— Я тебе не лошадь. Давай что-нибудь одно: или ты, или твои камни.

— Камни, — тотчас ответил Сизов.

Весь вечер они не разговаривали, лежали на мягкой моховой подушке и молчали.

Утром Сизов, все так же ни слова не говоря, принялся засовывать узел с образцами в свой вещмешок. С трудом поднялся на ноги, попросил:

— Помоги надеть вещмешок, я сам понесу.

И пошел к лесу. Красюк догнал, подхватил под руку. Так они шли некоторое время. Потом Сизов почувствовал, что ноги у него сами собой подгибаются, словно в них не было костей. Безнадежным взглядом он обвел окрестности, увидел в распадке уцелевшую после бури полосу зелени и пошел туда, вниз. Выбравшись к речке, рухнул на берегу и закрыл глаза.

— Чего я за твоими камнями ходил? — сказал Красюк. — Покрутились да обратно сюда же и пришли.

Сизов ничего не ответил, лежал в немыслимой слабости, ни о чем не желая думать. И вдруг оживился от какой-то своей мысли, привстал на локте.

— Послушай, Юра, послушай меня внимательно. Не дойдем мы вдвоем, а один ты выберешься. Здоровый, сил хватит. Я тебе скажу, как добраться до Никши. Дай слово, что выполнишь просьбу…

— Как это один?..

— Погоди, не перебивай. Ты вынесешь эти образцы и отдашь, кому я скажу. Сделаешь?

— Может, и сделаю…

— Нет, не отказывайся. Пропадем мы тут оба. А один ты выберешься. Если все сделаешь и в Никше расскажешь, где оставил меня, то, я думаю, найдут…

— В такой тайге?!

— Скажешь, что образцы взяты у озера Долгого в Оленьих горах. А эта речка — Светлая, она впадает в озеро километрах в десяти отсюда. Понял? Километрах в десяти…

Он откинулся на спину, полежал обессиленно и снова заговорил, не поднимая головы:

— Теперь слушай, как идти. Гляди вверх по реке. Видишь сопку с голой вершиной? Поднимешься на нее, увидишь на востоке широкую долину. Там сопки далеко отступают друг от друга. Запомни направление и держись правой гряды сопок. И снова смотри на вершины. Увидишь курящую гору. Там угольные пласты выходят наружу, в осыпях хорошо видно, некоторые из них горят. Лет сто уж этому подземному пожару, и никто не знает, как его потушить. Гора эта небольшая, а за ней, рядом, другая, высокая. С нее ты увидишь узкоколейку. Она как раз на Никшу. Где-нибудь на подъеме дороги дождись поезда. Когда он сбавит скорость, запрыгнешь на платформу, доедешь. Так многие охотники делают, никого ты этим не удивишь. В Никше разыщешь Татьяну Ивакину, жену Саши…

— Того, который с горы упал? — спросил Красюк.

— Отдашь ей образцы, — не ответив на вопрос, продолжал Сизов. — Она геолог, все поймет. Расскажешь обо мне и можешь ни о чем больше не беспокоиться.

— А как же золото?

— Если ты найдешь дорогу, вместе с Татьяной или с тем, кого она с тобой пошлет, найдете меня, то золото мы отыщем, и ты свою долю возьмешь.

— Если, если, — проворчал Красюк и замолчал, задумался.

Сизов тоже молчал, лежа на спине и глядя в небо, блеклое, невысокое, придавленное зноем. Наконец, заговорил:

— Не вздумай прямо сейчас в одиночку кинуться на поиски своего золота. После этой бури вид тайги изменился, и ничего ты не найдешь. Себя погубишь и меня тоже.

Красюк ничего не ответил. Он думал о том, что Мухомор зарапортовался. В поселок, который черт-те где, посылает одного, а за золотом одному, де, нельзя, заблудиться можно. Ну да он ведь тоже не без мозгов. Возьмет мешок с образцами, пойдет, а там сообразит куда вначале податься.

Чем дальше уходил Красюк, тем больше росло в нем раздражение. Ему уже не верилось, что удастся выбраться из тайги по таким приблизительным приметам. Вещмешок оттягивал плечи, и затея Сизова казалась ему все более бессмысленной. Перелезая через поваленное дерево, он оступился, упал, больно ударился коленом, зарычал от злости.

Постояв да подумав, что теперь делать, он пошел дальше. При каждом шаге колено отзывалось болезненной резью, но Красюк все шел, не останавливаясь. Рвал горстями морошку, ссыпал в рот вместе с листьями. Но от морошки только больше хотелось есть. А тут еще мошка, комары, оводы и всякая прочая летающая, сосущая нечисть тучей висела над головой, не давала дышать. Казалось, упади сейчас от усталости, и его высосут всего, оставив одну лишь мумию.

И все же он остановился, поскольку боль в ноге вдруг показалась невыносимой, скинул на землю вещмешок и принялся вслух материть Мухомора, упросившего тащить чертовы камни, а заодно ругал себя, ввязавшегося в эту дурацкую историю с геологией. Подумал, что вот сейчас отдохнет немного и решит, что делать дальше.

Он сунул руку в вещмешок, чтобы достать кусок мяса, подкрепиться перед тем, как идти, и нащупал на дне какой-то сверток. Достал и очень удивился, увидев транзисторный приемник. Включил и понял, почему Мухомор им не пользовался: приемник не работал. Только приложив его к уху, можно было разобрать далекое булькание голосов.

Красюк прислонился спиной к березе и попытался разобрать, что там балабонят по радио.

Выстрела он не услышал. Внезапный удар по голове отключил сознание. Но ненадолго. Это ему стало ясно еще до того, как окончательно пришел в себя. Кто-то несильно пнул его, лежащего, в бок, выматерился знакомым голосом. Красюк дернулся и тут же совсем не испуганно, даже спокойно подумал, что шевелиться пока не стоит.

Он приоткрыл глаза, когда понял, что человек отошел. Сквозь странный розовый прищур разглядел что-то лохматое, звероподобное. Сообразил, что так выглядит рваная телогрейка с торчащими клоками ваты. В одной руке у незнакомца было ружье, а в другой — его, Красюка, вещмешок. Человек обернулся, и Красюк чуть не вскрикнул, увидев мужика, похожего на барачного авторитета, оставшегося на вахте.

Мелькнула мысль, что он спит и Хопер ему снится, поскольку совершенно было непонятно, откуда ему тут взяться. Или это кто-то другой? Вон ведь ружье у него, а у Хопра откуда взяться ружью?

Когда человек скрылся в зарослях, Красюк приподнялся, снова привалился спиной к березе. Голова гудела, а перед глазами висела розовая пелена. Он потер глаза, увидел на руке кровь. Ощупав голову, понял, что ранен, и только тут охватила его злость на сумасшедшего, напавшего на него из-за рваного сидора, в котором всей ценности — кусок мяса.

На голове выше уха была здоровая ссадина, сочившаяся кровью. Красюк отхватил ножом клок от нижней рубахи, приложил тряпицу к ране, натянул сверху шапку. Пришла мысль: может, не мясо понадобилось грабителю, а те самые камни, которыми так дорожил Сизов? Что же за ценность в них? И опять же вопрос: откуда этому типу было знать, что в сидоре?

И вдруг он все понял: мужик, похожий на Хопра, принял его за старателя-одиночку и решил, что в сидоре золото. Смешно, конечно, в первом встречном видеть золотоискателя, но мало ли сумасшедших на белом свете.

А может, этот сумасшедший точно знал, куда и зачем шли они с Сизовым?

От этой мысли обдало холодом. Если так, то это точно Хопер. Разнюхать о спрятанном золоте могли только свои, те, кто был на вахте рядом с ним. Тем более что сам обо всем трепался.

Ему вдруг стало смешно: представил, какая рожа будет у Хопра, когда он вместо золота увидит в сидоре камни. И тут же стало страшно: сообразив, что его надули, Хопер вернется. А у него ружье.

Красюк встал, огляделся, не зная, что теперь делать. Увидел валявшийся в стороне, изуродованный транзистор, поднял его и понял: приемник спас ему жизнь. Хопер стрелял в голову. Но пуля, попав в радиоприемник, срикошетировала и только содрала с головы кожу. Повезло, значит. Но повезет ли в другой раз, если Хопер вернется?

Красюк мотнул головой, стер с лица слой мошки. И вдруг совсем близко увидел незнакомого охотника с карабином в руке. Это был невысокий нанаец, сухонький с рыжеватой бородкой. Раскосые глаза на широком скуластом лице, словно клещи, впились в Красюка.

Первой мыслью было — бежать, и он отскочил в кусты. Тут же подумал, что неплохо бы отнять оружие у этого плевого чалдона. Тогда Хопра, если он вернется, можно не бояться. И вообще с карабином-то можно ничего не бояться в тайге.

Раздвинув ветки, Красюк увидел, что охотник медленно поднимает карабин в его сторону, и поспешил выйти из кустов.

— Э-эй, не стреляй!

— Ты чего, хурды-мурды, как росомаха? — спросил охотник.

— Испугался.

— Медведь пугайся, лисица пугайся, человек человека не боись. Кто стреляла?