Газета День Литературы # 130 (2007 6) - Газета День Литературы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, в списки попали сорок два крупных функционера и сто пятьдесят три чиновника средней руки. Чистка была основательной, потому что помимо политических имела и сугубо практические цели.
Правда, совершенно непонятно было, как под железную гребенку органов попало министерство совхозов. Полномочий оно от него имело мало, реальными ресурсами не распоряжалось, по отношению к высшему руководству вело себя более чем лояльно. А всё ж два человека из этой структуры оказались на кончике пера Исполнителя поручений.
Так или иначе, но тиран выразил удовлетворение проделанной работой:
– Как грамотно подготовлены на этот раз все досье, Лаврентий. У тебя что, прибавилось гнилой интеллигенции в кадровом составе? – пошутил Вождь.
– Отчего же гнилой? Мы теперь вырастили свою, советскую интеллигенцию, которая является упругой прослойкой между крестьянством и пролетариатом, – ответил Лаврентий, подхватывая тон диктатора.
В этот момент зазвонил аппарат Вождя. Звонил Поскрёбышев с докладом по делу об опечатке в "Вопросах экономики".
– Какая такая опечатка, – довольно весёлым тоном ответил тиран. – Пускай товарищ Островитянинов приедет и сам все расскажет.
Ехать от главной редакции до Ставки было недолго. От Нахимовского проспекта до Кремля на служебном автомобиле Константин Васильевич примчался за считанные минуты. Во время этого короткого путешествия Островитянинов обдумывал, каким образом лучше преподнести Вождю дело об опечатке: "Будешь действовать слишком открыто, – Вождь решит, что его не уважают. Снимут со всех постов и исключат из Секты. Нет, скорее всего, сошлют в Сибирь, но не расстреляют. Мямлить и зело бояться тоже нехорошо. Тогда Сам заподозрит, что положение гораздо серьезнее, чем на самом деле. Расстреляет сразу. А, может, сошлёт в Сибирь… А если соврать Вождю? Исключено, – убьёт на месте. Пепельницей. Уж лучше пусть расстреляют… Нет, уж лучше изложить всё как есть. Просто и без затей. Всё равно ничего не просчитаешь. Прямодушие даже иногда поощряется…"
Когда Островитянинов вошёл в приёмную Вождя, Поскрёбышев смотрел в окно. Как и всегда, постельничий был невозмутим. Сдержанные манеры, официальное предложение подождать. Тяжёлые двери нависали по периметру помещения. Однако сидеть в приёмной Константину Васильевичу пришлось недолго. Тиран действительно был благоприятно расположен к окружающему миру.
– Здравствуйте, товарищ Островитянинов, – приветствовал Вождь академика, встав с кресла и направляясь к нему навстречу.
– Здравствуйте, товарищ Вождь, – сказал академик, почти не тушуясь.
– Вы знаете, Константин Васильевич, а я вот с утра всё о вашей науке думал. Интересная у вас наука, не правда ли?
– Да, товарищ Вождь, экономика всегда мне представлялась достойнейшим предметом для изучения. Она положена Отцом-Основателем нашего Учения в качестве краеугольного камня.
– Конечно, конечно, но главное, что в науке, которой вы себя посвятили, очень много внимания уделяется эффективности. Я думаю, что сейчас нет ничего существеннее, чем эта категория. Категория эффективности. Сегодня я вместе с Исполнителем поручений весь день занимался её повышением. Она ведь явно недостаточна в нашем народном хозяйстве. Какое ваше мнение на этот счёт?
– Абсолютно верно, товарищ Вождь. Как раз тот вопрос, который я хотел бы Вам изложить, тоже касается проблемы экономической эффективности. Скажу больше – это вопрос политический.
– Что вы говорите? В чём на этот раз заключается суть дела.
– В последнем номере журнала "Вопросы экономики" была сделана чудовищная опечатка.
– Опечатка… А вы разве не можете задержать тираж и исправить эту опечатку.
– К сожалению, нет, товарищ Вождь. Номер не просто сдан в печать. Он уже отпечатан и разослан по инстанциям. Он уже поступил в московские библиотеки, в некоторые книжные магазины, погружён на поезда, которые отправились или отправляются во все конца нашей необъятной страны.
– Что ж. Тогда скажите, почему так чудовищна эта опечатка, что она даже может привести к политическим последствиям.
– Дело вот в чем. В оригинале статьи академика Угорелова, которая была опубликована в последнем номере, содержится следующая фраза: "Таким образом, Великий Вождь и Учитель выступает за скорейшее преодоление недостатков системы социалистического планового хозяйства", – Константин Васильевич взял с собой и бумаги Угорелова, и последний номер журнала. – Речь в статье как раз идёт о проблемах эффективности нашей экономики. Однако в журнальной версии в этой фразе было пропущено всего лишь одно слово: "Таким образом, Великий Вождь и Учитель выступает за скорейшее преодоление системы социалистического планового хозяйства". Одно слово. Слово – недостатки. Не самое хорошее слово, но в результате получилось, что Вы выступаете против социалистической плановой экономики, против основ нашего Учения… Товарищ Вождь, как же нам поступить в этой двусмысленной ситуации? Может быть, в следующем номере дать опровержение?
– Опровержение… Зачем? Не нужно. Потому что опровержения читают все кому не лень просто из чистого любопытства. Если вы дадите опровержение, тогда все будут говорить: "Вот мол, товарищ Вождь, выступает против основ нашего строя, против социализма, против планового хозяйства". А так… А так никто и не заметит этой опечатки. Кто вообще читает эти статьи. Ну а если кто и заметит, все равно никто не поверит, что товарищ вождь выступает против социалистической плановой экономики. Подумают – опечатка.
Хотя видимая опасность миновала, Константин Васильевич всё же решил перестраховаться:
– Товарищ Вождь, но, тем не менее, наверное, необходимо сделать какие-то оргвыводы?
– Какие оргвыводы? Я вижу, у вас корректоры так устали, что совсем мышей не ловят. Повысьте им зарплату…
...В типографии царило радостное оживление в предвкушении роста благосостояния, а выдающиеся советские учёные продолжали свою научную деятельность.
В парке одной из государственных дач старый человек во френче сокрушался: "Быстро перерождается Великая Секта. Очень быстро. Им бы только жрать да блудить. Лавочники. Вот помру и никто…"
А по московским улицам бродила большая одинокая чёрная собака. Она ни о чём не думала – она просто брела себе куда-то.
СКАЗАНИЕ О ЧАЕ. ПЕРЕЛОЖЕНИЕ СУФИСТСКОЙ ПРИТЧИ…
Все знают с малых лет,
Что многое изобрели в Китае:
Бумагу и фарфор, печатные станки
(Чтоб легче массам было истину нести).
И порох, кстати, тоже
Придуман был для нужд известных Поднебесной.
Так вот… все там же
В седые времена напиток появился столь чудесный,
Что весть о нём по Свету разнеслась.
О чае всяк хотел узнать побольше.
Мудрецы старались рассуждать о том подольше,
Невежды ж просто рады были поболтать…
Но чай из них никто в глаза не видел.
Тогда один король послов отменных снарядил,
Чтоб Император Жёлтый чаем их снабдил, –
Страны Драконов повелитель жадничать не стал
И тем послам немного чая дал.
Держа обратный путь, увидели послы –
В Китае чай не пьют лишь разве что ослы,
А чёрный люд напиток потребляет.
"Какой напиток грубый, –
Подумали отменные послы, –
А может хитроумный Император,
Как старый и умелый провокатор,
Подсунул дрянь какую,
Решив не тратить эликсир впустую.
Мы королю сю дрянь не повезем, –
С ней в нашем государстве все в порядке".
В другой земле мудрец достопочтенный
Все сведенья, какие мог, собрал о чае воедино.
Путём глубоких размышлений
Он к выводу серьёзному пришёл,
Что чай на самом деле существует,
Но редок он настоль,
Насколь и неизвестен:
Трава он иль вода?
Зелёный он иль чёрный?
Не говоря уже о том,
Каков же он на вкус:
