Эланус - Урсула Познански
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошла вечность, вполне ощущаемая вечность до момента, когда дверь слегка приоткрылась.
– Да? – Женщина, которая появилась в дверном проеме, казалась скорее усталой, чем находящейся в трауре. Свою серую футболку она небрежно наполовину заправила за пояс джинсов, темные волосы были собраны на затылке в пучок.
– Вы госпожа Лихтенбергер?
Ее взгляд стал более внимательным. Настороженным.
– Да. А вы кто?
– Меня зовут Марлен Дорник, я была студенткой вашего мужа. – Она обстоятельно свернула бумагу от цветов, пока поднималась по лестнице к двери: темно-фиолетовые лилии, между ними пара белых цветов и очень много зеленого.
– Нам всем очень жаль. Ваш муж был прекрасным преподавателем, он… нам действительно будет его не хватать. – Голос Марлен стал заметно тише. Она протянула женщине сначала руку, а потом подала ей букет цветов.
Настороженность Беате Лихтенбергер не исчезла, скорее наоборот.
– Спасибо, – сказала она сдержанно. – Скажите, а есть особая причина, по которой сюда пришли именно вы?
Вопрос не касался Йоны, который уже преодолел на пути к двери две из трех ступеней лестницы. Если он правильно истолковал взгляд госпожи Лихтенбергер, то понял почему. Он не был студенткой. Не был девушкой, которой мог бы интересоваться преподаватель.
– Почему именно я? – Вопрос явно застал Марлен врасплох. – Ээ… нет. Никакой особой причины нет.
– В любом случае, спасибо. – Женщина посмотрела на улицу, как будто хотела проверить, не наблюдал ли кто-нибудь эту сцену, затем одобрительно посмотрела на цветы: – Они очень красивые. Я бы пригласила вас войти, но…
Марлен быстро покачала головой; Йона присоединился к ней, сам того не замечая.
– Мы ни в коем случае не хотели вас потревожить. Примите еще раз наши соболезнования.
Они ушли. Йона ощущал, что их уход был похож скорее на бегство. Беата Лихтенбергер не смотрела им вслед, она уже закрыла дверь своего дома.
11
До следующего перекрестка они не сказали друг другу ни слова. Удивление и беспокойство ожесточенно боролись внутри Йоны. Вдова Лихтенбергера не показалась ему женщиной, убитой горем. Но это, конечно, могло только показаться. Есть люди, которые страдают глубоко внутри. Эта боль может разрывать их изнутри, но по ним ничего не будет видно.
Самым странным Йоне показался испытующий взгляд, которым женщина разглядывала Марлен. Она смотрела так, словно спрашивала: И ты тоже с ним?..
Если Йона все правильно понял, то тот факт, что причиной самоубийства преподавателя стало его письмо, становился все менее правдоподобным, если уж все равно его жена все знала о легкомысленных выходках мужа.
И все же ощущение, что его совесть была нечиста, не отпускало Йону. Сначала он наблюдал за домом Лихтенбергера ночью, а на следующую ночь преподаватель покончил жизнь самоубийством. А между этими событиями была его выходка с письмецом. Я знаю твой секрет.
Йона непроизвольно посмотрел на Марлен, которая шла впереди него. У нее он спрятал такую же записку. А она вообще нашла ее или нет? И прочитала ли? Если да, то как она ее истолковала?
– Пойдем что-нибудь выпьем. – Марлен повернулась к нему и улыбнулась. – Через пару улиц есть симпатичное кафе. Мне кажется, я твоя должница – ты проводил меня только что, а пару дней назад ты помог мне с заданиями. – Ее лицо вдруг сразу стало серьезным. – Это случилось после последней лекции Лихтенбергера, ты хоть это понимаешь?
Она не ждала ни его ответа, ни его одобрения, а просто шла дальше. Он же удрученно следовал за ней.
Кафе, в которое она его привела, выглядело действительно очень даже мило. Обстановка была похожа на атмосферу блошиного рынка – здесь были кресла и диваны, стоявшие в беспорядке в зале, стулья, которые не подходили друг другу, на стенах картины разных размеров и стилей. Марлен целенаправленно направилась к серо-голубому дивану в полоску, который вместе с двумя светло-зелеными, обтянутыми тканью деревянными стульями стоял возле круглого столика.
– Двойной эспрессо и кусок малинового торта, – крикнула она официанту, проходя мимо него. – А ты что будешь?
Вопрос предназначался Йоне, у которого при мысли о кофе и торте переворачивало желудок.
– Пожалуйста, большой стакан воды.
Марлен бросила куртку на диван, затем уселась сама:
– А тебя очень выгодно угощать. Воды!
Йона выдвинул один из зеленых обтянутых стульев и тоже сел. Как только он увидел, как Марлен поставила свою сумку на колени и стала копаться в ней, он прикусил губу. Если она сейчас вытащит его записку и сунет ее ему под нос, он просто во всем признается. Даже если ему будет непонятно, откуда она могла узнать о том, что это он подсунул ей записку. Йона точно помнил, что она в тот момент отвлеклась.
Но, может, кто-нибудь другой застукал его за этим занятием и затем предупредил Марлен?
Через некоторое время она достала из глубин своей сумки не сложенный лист бумаги, а маленькую черную записную книжку.
– Так, – сказала она довольно. – На сегодня выполнено три из четырех заданий.
Красной ручкой она нарисовала в книжке жирную точку, а рядом примечание: покинута зона комфорта.
– Что ты делаешь? – Йона наклонил голову, пытаясь заглянуть в книжку Марлен и прочитать ее записи.
– Я отмечаю то, что я уже выполнила. Это самое лучшее в списках, ты так не считаешь? Когда видишь, что тобой уже что-то выполнено.
Йона понял:
– Ты добровольно подписалась на это дело с цветами, чтобы отметить один пункт в списке как выполненный? Покинуть зону комфорта?
Она покачала головой туда-сюда:
– В какой-то степени. Кроме того, я посчитала это правильным. В общем, убила двух зайцев одним выстрелом.
До сих пор Йона не встречал ни одного человека с подобным списком дел.
– Ты придумываешь на каждый день что-то новое?
Она не ответила, так как к их столику подошел официант. Кусочек малинового торта был внушительных размеров.
– Нет, – произнесла она после первого глотка кофе. – В списке вещи, которые я должна тренировать, а тренировка всегда предполагает повторение.
Настала очередь торта.
– Я уверена, что ты это знаешь, даже если ты, будучи гением, можешь ничего не тренировать, – добавила она с набитым ртом.
Йона сделал небольшой глоток воды. Концепция была действительно оригинальной, если применять ее не к учебному материалу, а к повседневным вещам.
– Так ты тренируешься выходить из своей зоны комфорта?
– Точно. Чтобы она становилась все больше и больше.
– А… что еще?
Она отрезала еще один кусочек торта.
– В ежедневном списке стоит, например: быть
