В семье не без подвоха - Юлия Жукова

С утра, пока все собираются, я потихоньку прошмыгиваю на улицу и огородами пробираюсь к «Лесному демону», где давеча назначила встречу Экдалу. Время раннее, и больше никого в трактире нет. Экдал курит и нервно поглядывает в окна.

– Здравствуй, – приветствую, приземляясь на подушку с наветренной стороны, насколько это возможно в помещении.

– Здравствуйте, Хотон-хон, – кивает он, расправляя плечи. – Чем могу быть полезен?

Я на секунду задумываюсь, залюбовавшись его точеным лицом. Заказать, что ли, Бэру его портрет? Да вот только поймут неправильно. Мне же чисто эстетически приятно на него смотреть, ничего личного…

– Я хочу с тобой поболтать о твоей жене.

Он приподнимает смоляные брови.

– Откуда вы знаете мою жену?

– Э, – крякаю я, сбитая с панталыку. – Ну, мы познакомились на Гарнете, на слете наемников. А вообще, на минуточку, она входит в мой круг приближенных подруг и помогает мне переводить статьи по просьбе Старейшины Унгуца.

Экдал смотрит на меня как громом пораженный.

– Так вот почему она все время что-то в планшете строчит… Я-то думал, любовника завела…

Я роняю голову в ладони.

– Экда-ал, ну как так можно!

– А что еще я мог подумать? – оправдывается он. – Я даже не знал, что она умеет переводить. Книжников этому учат несколько лет. Да и хом у меня последнее время отяжелел…

– Хом у тебя отяжелел, потому что ты пропадаешь шакал знает где месяцами, а жена твоя тут сидит одна, без родни, подруг и занятия. Соседки ее презирают, другие мужчины ей не интересны. О чем ты думал, когда ее сюда привез?

– Что значит о чем? Это же наша родина! Ее семья была вынуждена бежать с планеты из-за конфликта с джингошами, но теперь ее место здесь!

– А, извиняюсь, ее мнения ты спросил?

Экдал хмурится.

– Хотон-хон, я не понимаю ваших претензий. Я обеспечиваю Эсарнай всем, чем должен, и даже не требую детей. Если у нее плохие отношения с другими женщинами или ей нечем заняться, это не мои трудности.

Нет, его портрета у меня не будет никогда. Я даже не сразу нахожу слова от такого свинского подхода.

– Конечно, не твои. Это мои трудности! Это мне духовник велит за ней присматривать. А ты тут вообще ни при чем! Летаешь, где хочешь, гуляешь направо и налево со знойными эспажанками, а жену, чуть что, подозреваешь в измене! И почему бы это у тебя хом отяжелел, а? Просто ни малейшего понятия!

– Но, Хотон-хон, а что вы предлагаете? – дает задний ход Экдал. – Что я, по-вашему, должен идти в женский клуб и разбираться с ее соседками?

– С соседками – нет, а вот с их мужьями мог бы и потолковать по душам. Но для начала ты бы с самой Эсарнай хоть иногда поговорил!

Он грациозно пожимает плечами.

– О чем можно говорить с женщиной?

Моя физиономия второй раз за разговор приземляется в ладонь.

– Слушай, зачем ты на ней женился, а?

– Она красивая, а суждения женатого человека ценятся выше, – поясняет Экдал очевидные вещи.

– К твоему сведению, она за тебя вышла, потому что ты ей нравился. У них на Гарнете так принято.

Он хмурится:

– Она никогда мне этого не говорила…

– А ты внимательно слушал?

Он молчит.

– Вот и тема для беседы нашлась, – подытоживаю я. – Я сейчас уеду из столицы на несколько дней, а как вернусь – проверю, насколько серьезно ты отнесся к моим словам. Если я для тебя недостаточный авторитет, придется привлечь твоего духовника. А это значит, что Алтонгирелу придется взять твою жену под опеку тоже, и он не будет тебе благодарен, это я провижу, можешь считать, по божественному наитию.

На Дол мы полетели большой компанией: кроме моей родни и Алэка еще Алтонгирел с Эцаганом, Янка, Орива и два пилота – Бойонбот и Шатун (это кличка), тот самый красавец-сын Орешницы, третий или четвертый. Пилоты нам нужны по двум причинам: во-первых, лень рулить, во-вторых, надо будет отвезти Азаматову матушку обратно на север, а то у нее там осень, урожай не убран, дом в запустении, она ж у нас почти месяц сидит. Мое настроение, испорченное разговором с Экдалом, несколько выравнивается во всеобщем радостном гвалте, а когда мы взмываем в небо и устремляемся к морю над залитой утренним солнцем степью, я и думать забываю обо всяких домашних неурядицах. Только нежнее обнимаю Азамата, который никогда-никогда не бросит меня наедине с проблемами.

Мама с Сашкой приклеились к стеклу и обозревают пейзажи, периодически пиликая камерами. Азамат, открыв в буке словарь, пытается что-то втолковать маме про местную географию и связанные с ней легенды. Маман с энтузиазмом кивает всему, что он говорит, не особенно вслушиваясь.

– Ладно, – сдается Азамат. – Будем считать, что домашнюю работу я выполнил.

– Это тебе бабушка задала, что ли?

– Да, я ей сказал, что твои родственники приехали, и она мне велела обязательно стараться с ними говорить на вашем языке, хотя бы по полчаса в день. А сейчас у меня как раз урок начнется…

Дальше мы летим под звуки бабушкиных нотаций из нетбука, Азамат твердит упражнения, а мы втроем хрюкаем, изо всех сил стараясь не заржать в голос, чтобы не получить нагоняя от бабушки.

На пороге дома нас встречают Ийзих-хон и Тирбиш.

– Азамат-хян, ну ты совсем заработался, тебя и не видно! – сетует матушка. – Хоть познакомь с гостями-то.

Я предоставляю Азамату разбираться с этими не говорящими на цивилизованных языках тетками. Впрочем, долго разбираться не приходится: мама кланяется по правилам, а потом заключает сватью в жаркие объятия.

– Ух, – отдувается Ийзих-хон, когда мои проходят внутрь смотреть дом. – Правду говоришь, сынок, земляне к родственникам гораздо больше лезут. Меня отец твой так не обнимал ни в жисть.

Когда мы входим внутрь, мама уже бегает по этажам с улюлюканьем и восторженными возгласами и собирает по окнам котов. Потом спускается вниз, вся увешенная черными шкурками, и требует немедленно идти в лес.

Сашка растягивается на диване и снисходительно предлагает:

– Правильно, идите все в лес, а я хочу по-мужски поговорить с племянником. Давай его сюда, Лиза, и иди гуляй.

– Еще чего! Ребенка проветрить нужно после города. Да и тебя неплохо бы. Вставай – и вперед!

Обмазавшись репеллентами и обмотавшись москитной сеткой, мы идем размяться.

Насекомых в лесу оказывается меньше, чем я боялась. Азамат говорит, что к осени их всех съедают более-менее, так что жить можно. Мы вооружены гигантскими корзинами и куницей. В принципе все зияния в пешей досягаемости мы уже нашли и огородили сетчатым заборчиком, но куницу-то тоже выгулять надо, а то сидит, бедная, в вольере под стеной, скучно. Мои, конечно, тут же затискали несчастную зверюшку и теперь сражаются, кто ее будет вести. Не упустили бы совсем, а то сбежит от них, а самостоятельно жить в лесу она не сможет.

Ребенок, едва я его примотала к себе, тут же отрубился, несмотря на панаму с сеткой. Мы движемся рыхлой группой по редкому лесу, не отходя далеко от дороги.

Внезапно матушка останавливается, поводит носом и поднимает палец.

– Чую грибы.

Мы тоже все старательно принюхиваемся.

– Грибами пахнет, – сообщает моя мама.

Мы с Азаматом переглядываемся.

– Ну давайте искать, разойдемся немножко…

Мы рассредотачиваемся так, чтобы не терять друг друга из поля зрения, и скоро наши родительницы по запаху обнаруживают две фантастические грибницы.

Весной в лесу можно собрать только те смешные шарики, которыми мы питались, когда пересиживали войну. А с середины лета начинаются уже более привычные урожаи – на ножке, со шляпкой, все как полагается. Вот только размером они все больше с табуретку, хотя совсем не старые. Мелкотню до пятнадцати сантиметров брать зазорно – прогневишь лесных духов. Ну и расцветки у местных грибочков жизнерадостные, никаким мухоморам не снилось. Те, на которые мы набрели, фиолетово-оранжевые с плавным переходом от центра шляпки к краям.

– Это можно есть?! – ужасаются Сашка с мамой.

– Можно, вот так. – Азамат отламывает кусок ближайшей шляпки и отправляет в рот. – Сладко.

Я рискую попробовать. Действительно сладко, как тертая морковка.

– Так чего, собираем? – по-прежнему не верит мама.

Азамат мотает головой.

– Из них не готовят. Ешьте здесь, домой другие возьмем.

Мы идем гулять дальше, периодически закусывая грибочком или какими-нибудь лесными плодами (назвать здешних монстров ягодами у меня язык не поворачивается).

Внезапно Сашка издает призывный клич – он набрел на необъятное поваленное дерево, усеянное серебристыми зонтиками с бахромой.

– Привет, опята, – изрекает маман.

В таком вот духе прочесывая лес шеренгой, мы постепенно собираем грибы всех цветов радуги, кроме желтого (они нам тоже попадались, но они ядовитые) и коричневого с золотом (золото оказалось то ли плесенью, то ли еще каким паразитом). Еще несколько очень похожих на уже собранные нами грибы Азамат с матушкой отбраковали как поганки, притворяющиеся благородными.