Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доброхоты… куда хуже. Это такие твари, которые пытаются сами определить, как и где использовать свои способности, чаще всего весьма впечатляющие. Вреда при задержании или в процессе «доброхотства» приносят на порядки больше! Хочешь, собака страшная, людям добро творить, так иди в милицию, проходи комиссию, получи статус добровольного помощника, рацию, да выходи на патруль! Тебе даже платить будут кое-что, а затем, спустя пару-тройку лет, пошлют на специальные курсы, после чего будут привлекать к задержаниям опасных преступников, если твои способности в этом плане полезны!
Супергерои идут в жопу, серьезно. Если ты выходишь на улицу, обладая способностями, то ты — просто стоящий посреди улицы придурок, уставший после работы или учебы. И со способностями. Ты не найдешь, где и на ком их применить. У тебя нет гениальных помощников с кучей оборудования и прослушек, нет доступа к информации, у тебя вообще ничего нет, кроме жгучего желания что-то сделать своей силой так, чтобы все вокруг обрадовались. Без помощи государства, без образования, без тренировок, без команды, ты — просто идиот посреди улицы. Опасный идиот. Обреченный идиот, так как никто с тобой шутить не будет.
Этот мир полной ложкой хлебал дерьмо десятками лет от тех, кто был в себе необоснованно уверен. Сиротские дома не на пустом месте возникли. Как и сироты.
Оставив Пашу томиться в заслуженной неволе, я решил повторить его подвиг, отправившись на прогулку. Недалеко, до комнаты отдыха на нашем четвертом этаже. Не то что себя показать, да на людей посмотреть, такое хорошим точно бы не кончилось, но раз отдыхается, то почему бы не поучиться курить? Как нормальному будущему хулигану?
Успел, правда, только добраться до этого самого зальчика, да облизнуть взглядом высокую грудь забравшейся в кресло с ногами миловидной девицы, как был позван громко и вслух цокотящей по коридору мне навстречу комендантом.
— Изотов Виктор! — провозгласила женщина так громко, что испуганное эхо заколотилось в двери всех комнат, — К телефону! Первый этаж! У вахтера!
Девица, подняв взгляд от книги, уперлась им в меня, хлопнула ресницами, а затем, сглотнув, попыталась втянуть грудь и воткнуть себе пятки поглубже в зад. И в книгу назад уставилась несколько нервно. Оставалось лишь горько вздохнуть и переться вниз, размышляя над перспективами умереть от старости, но девственником.
— Виктор, — раздался в трубке, выданной мне бодрым дедом на проходной, голос Неллы Аркадьевны, — Я ценю, что ты рьяно взялся за дело, но… сбавь темп.
— Если вы про имидж, то еще и пальцем не шевелил, — кисло сказал я в трубку, — Оно само.
— Шилова тоже само? — прохладно поинтересовались в ответ, — Ты меня услышал. Вы с Салиновским висите на тонком волоске. Очень тонком. Еще пара происшествий, даже таких несерьезных как пацанские разборки, и я вас сплавлю на Коморскую. Знаю, что твоей вины тут мало, но прими во внимание. А пока можешь идти, узнать у своего соседа, что такое Коморская. Всё, давай, Изотов. Я на тебя и так слишком много времени потратила.
Вот тебе и на, грустно думал я, топая по лестнице в родные пенаты, к неродному ваннолежащему Паше. Вот тебе и опасная жизнь в Стакомске. И работа под прикрытием, и учеба на программиста. Снова куда-то законопатить хотят, партнера выдали некондиционного, куртка в убыток ушла. Не жизнь, а сказка. И что с того, что я даже сейчас могу бегать как сайгак, с парой Паш на плечах? Что толку, если морда крива? А?!
Мои горькие мысли были прерваны дружным девичьим визгом, исходящим из трех здоровых молодых глоток. Следом, не успел я поднять голову, как получил в лицо чем-то легким, твердым и звенящим, а спустя еще секунду в меня впечаталась крепкая деваха, затеявшая в этот момент упасть. Ни разу не весело, даже несмотря на крепость тела и экзоскелет, но так как я парень, в общем-то, правильный, хоть и огорченный, то деваху я всё-таки крепко обнял в полете, слегка сунув ей за плечо голову, чтобы приземлиться спиной, а не думалкой. Тряхнуло крепко, даже очень, аж захрипел сдавленно, скользя по полу с лежащей на мне тушкой.
Вот по чему скучал из прошлой жизни — так это не по интернету, сотням каналов в телеке и даже не по технике. Насмотрелся этого барахла до такой тошноты, что спустя почти 20 лет новой жизни и то не горю желанием. Скучал по нормальным девкам! Хрупким, изящным, сорокапятикилограммовым! А в приложившем меня чудище все 65 были, минимум! По местным меркам почти норма. Мол, в здоровом теле — здоровый солитер! Ну никак я большую часть местных молодых гражданок не могу воспринимать как сексуальный субъект, пусть даже это и категорически взаимно! Здоровые они! Мясистые! Огороды с ними копать будет чистым удовольствием, а вот пенисом в эти раздолья небритые тыкать — нет!
И вот лежу я на полу, макушкой в стену упертый, сладким чаем облитый, на щеке у меня шпрота, а на груди обмершая девчонка. И еще две штуки сверху охают и жалобно какую-то Надю зовут.
— Никуда завтра не пойду, — говорю я в потолок, — Дважды за день по спине досталось. Пошло всё в жопу… лечиться буду.
— А?! — растерянно доносится с груди вопрос.
— И ты иди! — в сердцах говорю я, — Можешь не в жопу, но с меня — точно!
Новая майка, новые штаны, всё в сладком чае и рыбьем жире. Изумительно. Моя новая-новая жизнь за неполные двое суток уже принесла счастья, радости и добра столько, что еле вывожу. А, учитывая вяло копошащуюся тушу на груди, которую я не могу спихнуть, так как ладони скользят по испачканному полу, — не вывожу вообще!
— Брысь, зараза! — наконец, не выдержал я, — Чуть не прибили, а теперь еще и замарывают!
Согнав с себя будущую чемпионку в тяжелом весе по Стакомску, я, еще раз обматерив рукожопых студенток, уныло побрел к себе, выгонять из ванны Пашу и устраивать стирку. Разумеется, никто меня по дороге не догнал, не извинился, не сказал «спасибо». Вот тебе и Советский
