Танго втроем - Наталья Александрова

– И позвольте спросить, дорогие мои, чем это вы тут занимаетесь?

«А тебе какое дело?» – чуть не сорвалось у меня с языка, но я посмотрела на Алика и промолчала.

– Кофий пьете? – продолжала бывшая Аликова мегера. – О, и шампанское было? А что потом по программе у вас предусмотрено? Пойдете баиньки? Спеть вам колыбельную?

– Спасибо, мы уж как-нибудь сами, – опять не удержалась я.

– Напрасно ты так самонадеянна, милочка. Сама ты с этим, – она кивнула на Алика, – ничего не сделаешь, да будь ты хоть секс-бомба. У него, видишь ли, небольшой дефект после аварии, с головкой неладно и кое с чем еще.

Я невольно оглянулась на Алика. Он был мертвенно бледен. Ну как он позволяет этой стерве так себя вести!

– Ольга, прекрати, – умоляюще проговорил Алик – это вместо того, чтобы вмазать ей как следует по физиономии.

Но это подействовало на его бывшую, как красная тряпка на быка.

– Почему это я должна прекратить, я еше только начинаю. Должна же я открыть глаза бедной девушке. Он, видите ли, милая, ничего не может. Так, разговоры разные, музыку послушать, о природе побеспокоиться – это всегда пожалуйста. А как до дела дойдет, так у нас проблемы. Мы туда-сюда, а потом начинаем плакать и просить прощения – ах, и на этот раз не вышло! Так что лучше заранее приготовьтесь его утешать, а на что другое и не настраивайтесь.

Краем глаза я покосилась на Алика. Он стоял мертвенно бледный, только пот стекал по щеке. Да, поставил он меня в положеньице, нечего сказать. Интересно, врет эта стерва или нет? С одной стороны, этим могли объясняться многие Аликовы странности. А с другой стороны – уж больно подлая баба, во всяком случае, она явно преувеличивает. Я решила немножко показать зубки.

– А вы, значит, бегаете по всем его знакомым девушкам и заботливо предупреждаете, чтобы они не связывались с вашим бывшим мужем? Что ж, мне нравится такая женская солидарность. Какая трогательная забота о молодых, прямо мать родная!

Это я намекала, что она старше меня. Фурия мгновенно разъярилась и стала говорить открытым текстом. Не могу сказать, что там был один мат. Нецензурные выражения, конечно, встречались, но это было не главное. Весь монолог состоял из таких гадостей, что мне стало нехорошо. Речь ее текла гладко, чувствовалось, что все тщательно продумано и произносится не в первый раз.

Я еще раз покосилась на Алика. Вид его был ужасен. Какой-то он стал синюшный, как живой мертвец. Этак она его до инфаркта доведет. Но сам ведь во всем виноват!

Алик отреагировал на мой взгляд, вышел из ступора.

– Прекрати немедленно, слышишь, – закричал он, – ты все врешь!

– Ах как нас зацепило! А ты забыл, как валялся там, в Первом меде и скулил от боли? И врачи от тебя отказались, когда ты был в ступоре, и даже хотели перевести в психушку?

– Тебя там не было, – угрюмо проговорил он, – тебя не пускали.

– А потом нашелся доктор Крылов, которому твой папочка сунул взятку, еще бы, герр профессор не потерпит, чтобы у него был чокнутый сын. И доктор написал в бумажке, что все нормально. А папочкин сыночек психует потихоньку в одиночестве.

Алик издал какой-то сдавленный звук, мы оглянулись на него. Его бледность украсили малиновые пятна на щеках и шее. Пот уже просто тек ручьем. Он смотрел вперед какими-то остекленевшими глазами. Да, похоже, пора прекращать этот светский раут.

– Ладно, ребята, вы тут развлекайтесь дальше, а я уж пойду.

– Иди, милая, сегодня ничего тебе не обломится, – издевательски захохотала Ольга.

Я посмотрела вокруг, ища свою сумку. На глаза мне попалась ванночка с мороженым. Взяв в одну руку сумку, другой я схватила мороженое и со словами: «Это тебе на память!» – метнула ванночку в Аликину бывшую. Метила я в лицо, но она успела отвернуться и все попало на костюм. Пока мы скандалили, мороженое, вынутое мной из морозилки, успело растаять и теперь растеклось у этой заразы на плече, на спине, и немножко попало на юбку. Мороженое оказалось трехцветным: розовое, белое и крем-брюле очень красиво смотрелись на черном фоне. Бывшая вначале оторопела, но когда до нее дошло, что на костюм ценой в тысячу баксов вывалено полкило липкого мороженого, она просто задохнулась от злости и кинулась было ко мне, но Алик неожиданно ловко схватил ее сзади за руки и заломил их назад. Та охнула от боли и замолчала.

Сказать по правде, я сама не ожидала такого эффекта, поэтому тоже застыла на месте, любуясь. Костюм, можно сказать, пропал. Ни одна химчистка не примет.

Ольга опомнилась, начала извиваться в руках у Алика и шипеть, как разъяренная кошка.

– Да уходи ты! – крикнул мне Алик.

– Иду, иду, счастливо оставаться. До свидания, милая Оленька, приятно было познакомиться. Вряд ли вам поможет «Ариэль», боюсь, что тысячу баксов придется выбросить в помойку. А в общем, как говорится, извините за компанию.

Я аккуратно прикрыла за собой входную дверь и прислушалась. В квартире раздавался просто звериный вой и возня. Как бы она Алика не убила. Но меня это не касается, муж с женой сами разберутся.

Но, однако, и в историю же я попала. Нечего сказать, провела спокойный вечерок. Ах, Алик, он такой одинокий и безобидный! Из очень порядочной семьи, вспомнила я разговоры Иркиной мамаши. Сам из порядочной семьи, а женился на такой стерве. Это же уму непостижимо. Однако я все же получила какое-никакое удовлетворение, правда, довольно сомнительное. Я вспомнила, что томатным соусом Ольга облилась тоже из-за Алика, Этак мы с ним ей весь гардеробчик испортим! И мало еше этой стерве!

А вообще, я ужасно злилась на Алика. Приперся с розой, пригласил домой я и уши развесила, еще по головке его гладила. Но как же эта стерва его ненавидит!

Что он ей сделал? И как она чувствует, что он с кем-то встречается? Ведь, судя по всему, это не первый случай, когда она такое устраивает. И даже если все, что она говорила, вранье, все равно от этой странной парочки надо держаться подальше. Но вообще-то, очень хочется узнать, что же такое случилось три года назад? Опять меня одолело женское любопытство, сил нет. Что бы такое предпринять?

Есть идея! Где-то здесь в центре, у метро, подруга моей сестры Катерина торчит в книжном ларьке. Хоть ее американец и оставил ей денег, чтобы она не работала и спокойно готовилась к отъезду, Катька деньги потратила, отдала кому-то в долг, купила зачем-то тряпок, как будто там в Калифорнии не купит. Словом, деньги кончились, и Катерина торгует книжками. Вот она сидит собственной персоной и обсуждает с какой-то теткой очередной любовный роман из серии «Очарование». Владелец ларька держит Катерину на работе за то, что она честно прочитывает всю эту кучу любовных романов и никогда не путает имена героев.

– Привет, Маринка, ты ко мне или просто мимо идешь?

– Да вообще-то к тебе.

Тетка все никак не могла выбрать из двух романов и наконец взяла оба.

– Завтра обедать не буду, – пообещала она нам с Катькой и ушла, прижимая к сердцу свои романы.

– Подумай только, Маринка, как человек любит книги, она даже голодать согласна.

– Да брось ты, ей при ее комплекции лишний раз обед пропустить только полезно! А я к тебе вот по какому вопросу. Брось все, напряги извилины. Вспомни такого из параллельного класса Альберта Румянцева!

– Альбертик? Ну, ты даешь! Чего мне вспоминать, я его и так помню. А то ты голову морочишь – Алик, Алик, сказала бы сразу, что Альбертик! Как он сейчас?

– Привет тебе передавал.

– Спасибо, а ты что с ним… – Катька сделала большие глаза.

– Да нет, так, разговоры одни. Ты скажи, знаешь что-нибудь про его жизнь после школы?

– Ну, поступил он в университет, на финское или на шведское. Как закончил, сразу женился. Нашел ее там же, в университете.

– А когда развелся?

– Да, развелся. Что-то там такое было… Слушай, я позвоню Алке Семеновой и все выясню. Она у них в классе все про всех знает.

– Давай, Катерина, только не тяни. Заходи к нам или звякни. Ну, целую!

Алик сидел в кресле, закрыв лицо руками. Все кончено, он больше не может терпеть. Просто физически не может. Должен же быть у человека какой-то предел. Три года адовых мучений. Он все время в напряжении. За эти три года он не раз задавал себе вопрос: «за что?» Что он сделал неправильно, что она с ним так обошлась?

Они поженились, когда ему было двадцать четыре. Рано, конечно, но после смерти матери он очень страдал от одиночества. Ольгу он очень любил. Возможно, он ее идеализировал, но когда женился, то думал, что это навсегда. У него самого была неправильная семья, он очень страдал без отца, жалел маму и решил для себя еще в шестнадцать лет, что в его семье все будет, как должно быть, никаких странностей и недомолвок – папа, мама, дети. Вначале Ольга не хотела детей, говорила, что они еще молодые. Он согласился подождать, а пока много работал и заботился о ней. Наверное, он действительно слишком доверчив, не от мира сего, как говорили ему друзья. Подвернулась работа в Тюмени на нефтедобыче. Там работало много иностранцев, требовались переводчики. Он уезжал на три-четыре месяца. Там очень скучал по Ольге. Однажды кто-то из ребят, Игорь или Витька Каблуков, смехом завел разговор про жен, что их нельзя оставлять надолго одних. Алик тогда прислушался к себе и подумал: нет, Ольга не может завести случайную интрижку, для этого она слишком серьезно относится к жизни.