Клыки Асуры - Марко Леонетти

— Очень интересно, — вздохнула юная волшебница.

Это небольшое проявление эмоций выдало далеко не все ее мысли. Несмотря на свою наивность, аристократка из Аквилонии всегда преуспевала в решении задач своего ордена.

— Я полагаю, в войско Родвара вы желаете вступить по той же причине, — сказал Конан. — Даже Аквилонии не дают покоя новые владения ярла-чародея, верно?

Миррейа оторвалась от своих мыслей.

— Причина не в Гарраде или его владыке, — пояснила девушка. — Глава нашего ордена, Его Светлейшество Канерес Златобородый, обнаружил в Ванахейме, если ты хочешь знать, куда более опасный источник бед.

— И, тем не менее, вы направляетесь в Гаррад с наемной дружиной Родвара.

— Это так. Поскольку его местонахождение совпадает с источником развития еще более опасного зла. Хотя я бы сказала, что ни Нидхеггсон, ни его армия не представляют опасности для нашего королевства. Каким бы сильным колдуном он не казался, ему не выстоять против объединенной мощи магов Аквилонии. Здесь другое — с ярлом Гаррада связана какая-то загадка, тайна — которая, впрочем, при позднем обнаружении может привести к гибели целого мира. Источник сил Авара должен быть уничтожен, так нас наставлял верховный маг.

— И он послал вас двоих с этой миссией? — не поверил киммериец.

— Ну да, — уверенно кивнула Миррейа. — Мы с братом числимся лучшими магикосенсами ордена.

— «Магико»? — выговорить слово полостью варвар не сумел. — Я думаю, у вашего светлейшего в голове одна солома, раз он доверил это дело вам.

— Почему? — возмутилась девушка.

— Я бы и медной монеты не поставил на то, что вы вдвоем смогли бы добраться до нужной области Ванахейма без чьей-либо помощи.

— Видишь ли, Аквилония также не хочет войны с Нордхеймом. Это может ослабить королевство, что повлечет за собой вторжение. С Заката пикты не преминут воспользоваться такой прекрасной возможностью. Да и зингарские захватчики уже давно дожидаются удобного часа. Объявлять войну Нордхейму мы ни в коем случае не можем. Поэтому солдат в сопровождение нам не дали, во избежание, так сказать, идентичности открытому вторжению в ванахеймские земли. Но глава ордена, Его Светлейшество Канерес Златобородый, снабдил нас грамотами и деньгами, чтобы мы сами могли нанять себе проводников.

— В этих краях грамоты ценятся не больше куска обычной древесины. А деньги у вас бы отобрали разбойники, едва вы ступили на широкую дорогу.

— Но…? — глаза чародейки округлились, словно она слышала о таком варианте развития событий впервые в жизни. — Но ведь этого просто не может произойти! Да и теперь ты нас защищаешь…

— О, Кром… Нельзя же быть такой беззаботной, клянусь небом!

Конан не стал говорить, что после Аломара, возможно, их пути разойдутся. Он и сам был вынужден признать, что мысль об участии в походе на Гаррад становится для него все более привлекательной. Если Хьёрса и Реган считаются себя героями, способными свалить башни темного города, то неужели он хоть в чем-то уступает этим воякам?

Да к тому же нельзя оставлять этих горе-волшебников. Их при желании может прирезать любой киммерийский юнец, не говоря уже о воинах Нидхеггсона или опасных союзниках, вроде Форсети или Видара. Третья причина, почему следует становиться под знамя Родвара — это то, что представится шанс вернуть расположение верховного Канаха, с которым у Конана в последнее время бывали случаи взаимного недоверия и непонимания. И последнее: Эорд Изгнанник. Человек, обещавший помочь ему, находится в плену у Авара.

Выходит, негодяй Тьяцци оказался прав? Спустя несколько дней он будет пировать в залах Аломара? Что ж, возможно, рок или судьба действительно существуют. Пусть не в таком виде, к которому привыкли бессильные трусы, неспособные ничего изменить в собственной жизни, но все же существует,

— Когда мы доберемся до Аломара? — спросил Конана аквилонский маг, оторвав взгляд от костра.

— Если не будем останавливаться на отдых слишком долго, то к завтрашнему вечеру, — ответил киммериец.

— А ты-то сам, Конан, зачем идешь в Ванахейм? — спросил его Гарланд, словно уловив недавние мысли варвара.

— Вскоре я узнаю ответ на этот вопрос, — сказал Конан.

В ту ночь старого Тьяцци сковало безумие. Бред прорывался в бессвязном бормотании, из которого становилось ясно, что духи покойников вновь терзают разум предсказателя.

— Шесть… — шептал Динхвалт, судорожно мечась по своей подстилке, бессильный разорвать тугую пелену сна. — Шесть предметов! О, спаси нас светлый Аургельмир! Нидхеггсон уже заполучил два. Беда, беда! Скоро пробудится Богопротивник, и тогда свет Альвредура померкнет, и тени заполонят мир, и кровь зальет землю. Бесчисленные несчастья ожидают нас впереди, о, горе… Шесть предметов!

— Шесть, — неожиданно для себя повторил Конан, вторя словам Динхвалта. Потом стряхнул оцепенение. — Какого демона творит Авар?

Прибытие в Аломар оказалось событием значительным и как нельзя лучше запоминающимся. В Зал Факелов тянулись целые вереницы обозов, в огромные каменные врата без конца въезжали конные воины. В услужение к Родвару спешили десятки, сотни наемников изо всех уголков северного края. Впрочем, на службу к верховному канаху желали поступить не только местные сорвиголовы, но даже искатели приключений с Восхода и далекого Полудня. Надо сказать, Родвар по-настоящему позаботился о том, чтобы его альтинг нашел отклик в сердцах всех наемных воинов. Мед и вино разливали прямо на входе из огромных бочек, чарки и вместительные глиняные кружки передавали всем въезжающим во владения Родвара гостям. Свет тысяч факелов орошал землю сумасшедшими бликами, которые слепили сильнее полуденного солнца. Шайка Хьюки, насколько заметил Конан, уже прибыла в Аломар. Бели и Брокк вдосталь угощались вином, Видар и Форсети как всегда развлекались тем, что приставали к молодым красавицам. Лидер банды разговаривал с каким-то огромным бородачом едва ли не в семь с половиной футов ростом — человек сцепил свои могучие руки и хмуро поглядывал на Хьюки из-под своих кустистых смоляных бровей.

Тьяцци, шедший справа от Конана, о чем-то неустанно ворчал, и было похоже, что окружающее мало интересовало его.

Другое дело Миррейа и Тарланд. Маги просто пожирали глазами предметы диковинной обстановки. Но если взгляд юноши полонило живое удивление, скрепленное интересом, то молодая чародейка изучала окружение с неприязнью, глядя на длиннобородых северян с изрядной долей презрения. Казалось, с ее губ вот-вот сорвется горькое изречение, вроде: Варвары, одно слово варвары…»